- Мой телефон у тебя? – спрашивает, слегка хлопнув дверцей машины, закрывая её и подталкивает меня к лестничной клетке.
- Да.
- Позвони своей подруге и скажи, что ты в моем доме, – проходит через дверь. - И позвони кому-нибудь, кто, возможно, будет беспокоиться.
Ничего не могу поделать, просто иду за ним, медленно поднимающимся по лестнице. Он по-прежнему сжимает мою руку и позволяет сделать звонки, о которых просил.
- Мне лучше использовать свой телефон, - говорю, копаясь в его iPhone. Моя сведущая бабуля сразу увидит незнакомый номер на определителе и начнет задавать вопросы – вопросы, на которые я не хочу отвечать или даже не знаю как.
- Твое право, – небрежно пожимает плечами, продолжая тянуть меня за собой. Когда мы проходим третий этаж, ноги начинают болеть, и я делаю глубокий вдох в попытке затолкнуть немного воздуха в свои уставшие легкие.
- Который этаж твой? – спрашиваю, немного запыхавшись, пристыженная своей физической подготовкой. Я много хожу, но не преодолеваю так много ступенек обычно.
- Десятый, - как ни в чем не бывало бросает он через плечо. Ещё шесть этажей? Из легких вылетает весь воздух, а ноги замирают.
- Здесь нет лифтов?
- Есть.
- Тогда почему…- я делаю только вдох и выдох, когда он подхватывает меня и несет наверх. У меня нет выбора, поэтому я цепляюсь за его плечи, все ощущается слишком правильно, нос и глаза впитывают его близость.
Когда мы оказываемся на десятом этаже, он плечом открывает дверь, входя в пустой холл, ставит меня на ноги и вставляет ключ в замочную скважину черной глянцевой двери.
- После тебя, – он отходит в сторону и жестом приглашает войти, что я и делаю – без мыслей, протестов или вопросов, зачем он меня сюда привел.
Его рука оказывается на моей шее, теплая и подбадривающая, когда я прохожу по коридору, огибаю огромный круглый стол. Коридор переходит в просторное, заполненное мрамором пространство со сводчатыми потолками и поразительными произведениями искусства повсюду, где изображена лондонская архитектура. И вовсе не грандиозность квартиры или море кремового мрамора привели меня в восторг. Эти картины – их шесть, каждая в определенном пространстве там, куда больше всего подходит. Они не обычные или традиционные; они абстрактны, заставляют присматриваться, чтобы понять, что это. Но мне слишком хорошо знакомы эти здания и памятники, и, куда бы я ни посмотрела, я их все узнаю – не нужно присматриваться.
Я осторожно иду к самому большому из виданных мной кожаному дивану кремового цвета.
- Садись, – он подталкивает меня вниз, а сумку ставит рядом. – Звони своей подруге, - он оставляет меня искать свой телефон и, подойдя к широкому шкафчику из красно-коричневого дерева, достает высокий стакан и наполняет его темной жидкостью.
Я набираю Сильвию, и спустя всего один гудок в уши врезается её сердитый голос.
- Ливи?
- Это я, - говорю тихо, наблюдая за тем, как он, развернувшись, прислоняется к шкафу и медленно делает глоток.
- Где ты? – звучит так, как будто она идет. Дыхание неровное.
- У него. Я в порядке, – неловко объясняюсь, в то время, как он внимательно смотрит, мне некуда сбежать от его пристального взгляда.
- Кем, блин, он себя возомнил? – недоверчиво спрашивает она. – Ты так сглупила Ливи. О чем ты думала?
- Не знаю, - я отвечаю честно, потому что правда не знаю. Я позволила ему забрать себя, запихнуть в машину и привезти в незнакомую квартиру. Я, на самом деле, такая глупая, но даже сейчас, слушая крики и ругань своей подруги в трубке телефона, пока он смотрит равнодушно, я не боюсь.
- Боже, - шипит она. – Что ты делаешь? Что он говорит? Чего хочет?
- Я не знаю, – гляжу, как смотрит он, когда делает еще один глоток своего напитка.
- Ты вообще ни черта не знаешь, разве нет? – она взрывается, начиная тяжело дышать.
- Нет, - признаюсь. – Позвоню тебе, когда буду дома.
- Лучше бы тебе так и поступить, – её тон пугает. – Если ты не перезвонишь к полуночи, я позвоню в полицию. Я записала его номера.
Улыбаюсь сама себе, благодарная за её заботу, но глубоко внутри знаю, что это не понадобится. Он не сделает мне больно.
- Я позвоню, - уверяю её.
- Уж будь добра, – Сильвия всё ещё волнуется. – И будь осторожна, - уже мягче добавляет она.
- Ладно, - я отсоединяюсь и сразу же набираю бабулю, торопясь покончить с этим и выяснить, зачем он меня сюда привел. Бабушке не нужно многое объяснять. Она обрадовалась, как я и думала, когда узнала, что я собираюсь выпить кофе с друзьями с работы.
Закончив, кладу свой и его телефоны на широкий журнальный столик из стекла прямо перед собой, затем начинаю крутить кольцо, пытаясь придумать, что сказать. Мы просто смотрим друг на друга. Он, постоянно отпивая жидкость, я, теряясь под пристальным взглядом.
- Хочешь выпить? – спрашивает он. – Вино, бренди?
Качаю головой:
- Водки?
- Нет, – алкоголь слабость, о которой ему не стоит знать, к тому же, не думаю, что мне нужен алкоголь, чтобы совершить безрассудный поступок рядом с этим мужчиной. – Почему я здесь? – задаю, наконец, ключевой вопрос. Предполагаю, что знаю ответ, но хочу услышать от него эти слова.
Он задумчиво касается пальцами кромки стакана, отталкивается от шкафа, медленно приближаясь ко мне. Расстегивает пуговицу пиджака, садится на столик напротив меня и, разрывая наш зрительный контакт, ставит свой стакан, отодвигая его и наши телефоны. Сердцебиение учащается еще больше, когда он, взглянув на меня, берет под колени и подтягивает на край дивана так, что наши лица оказываются в паре дюймов друг от друга. Он ничего не говорит, так же, как и я. Наше дыхание, соединяясь между нашими лицами, говорит все, что должно быть сказано. Нас обоих разрывает желание.
Его лицо приближается, тот самый локон падает на лоб, но М. не касается моих губ. Он замирает у моей щеки, тяжело дыша, почти касаясь моего уха. Мое лицо непроизвольно тянется к нему, внизу живота появляется приятное томление.
- Не могу перестать думать о тебе, - шепчет он, крепче сжимая мои колени. – Я стараюсь, как никогда, но вижу тебя везде, куда бы ни посмотрел.
Я делаю глубокий вдох, руки поднимаются и тонут в его густых прядях. Перебираю их пальцами, закрыв глаза.
- Ты сказал, что не можешь быть со мной, - напоминаю ему, глупо это или нет. Я не должна обращать внимание на его сопротивление, потому что, если он сейчас отгородится, я, кажется, сойду с ума.
- Всё ещё не могу, – его лицо скользит вдоль моего, пока он не прижимается своим идеальным лбом к моему растерянному лицу. Он не мог привести меня сюда просто для того, чтобы повторить эти свои слова. Он не может держать меня вот так, говорить такое, а потом ничего не делать.
