— И чем я должен отплатить за такое покровительство?
— Учись. Кажется, ты хочешь изображать археолога, историка и сексолога. Вот и обучайся этим профессиям. Хочешь, чтобы я стала твоим учителем?
— А ты искушена во всех этих науках?
— Цель науки — не знать, а задавать вопросы. Правильные вопросы.
— А ответы на эти вопросы тебя не интересуют?
— Черепки и надписи на камне, бронзовые и гипсовые скульптуры не дают ответа. И потом, то, что меня интересует, не находят, но ищут.
— Но эти фрагменты рассказывают тебе об исчезнувших цивилизациях.
— Ни одна из цивилизаций на Земле еще не исчезла — цивилизация еще не создана.
— Разве ты не считаешь пирамиды, которые собираешься мне показать, продуктом цивилизации?
— По-твоему, люди, способные задумать и осуществить такое техническое чудо, — дикари?
— Хуже, чем дикари, — слуги власти.
— Зачем их посещать и заставлять других приезжать к ним, раз они кажутся такими чудовищами?
— Потому что они вызывают желание понять.
— А что тут понимать? Что, по-твоему, важнее для достижения цели — материальные средства, с помощью которых эти каменные глыбы могли транспортироваться и точно устанавливаться на место, или религия и политика, благодаря которым фараонам, их министрам и жрецам удавалось заставить миллионы подданных страдать и умирать, как рабочую скотину, чтобы создать это совершенство?
— А ты думаешь, что здесь играет роль вера?
— А кто распространил эту веру? Давай вернемся в наше время: что ближе к науке — изучать связи между первичной мерой длины — локтем и размерами и расположением пирамид по отношению к солнечной системе или выяснять причины, по которым вынужденная доверчивость моих предков привела к порабощению и жалкому состоянию моих современников?
— Неужели это правительство действительно могло поручить такой, как ты, за мной шпионить? Кажется, у тебя больше шансов, чем у меня, попасть в одну из здешних темниц.
— Я не склонна к измене и так же честна со своей страной, как и с тобой. И я на свободе только потому, что не боюсь.
— Если принять все это во внимание, то я не так уж плохо устроился, взяв тебя телохранителем!
— А ты думаешь, Египет поручил бы тебя мне, если бы ты ему не понравился?
Гвидо попытался обнять ее, но Вана мягко освободилась от его рук.
— Всему свое время под солнцем, как говорили древние. Время тянуться через столетия и время тянуться к гиду. Делу время. Ты лучше поймешь пирамиды Гизы, если прежде увидишь ступенчатую пирамиду Джосера.
Поэтому мы начнем с нее, и сегодня же.
Гвидо не спросил, откуда взялся поджидающий их шикарный лимузин с кондиционером и ловким чернокожим шофером. Через час они оказались в Сахаре, возле того места, где был построен Мемфис. Над суровой пустыней, вид которой как-то подавил Гвидо, доминировала усыпальница первого из царей III династии.
Они вошли через единственный вход, миновали колоннаду и большой внутренний двор и оказались в зале церемоний.
— Архитектора звали Имхотеп, — жужжала Ванесса, пародируя профессиональных гидов. — Прежде чем стать верховным жрецом в храме бога солнца в Гелиополисе, он был придворным врачом, канцлером, главным архивариусом, хранителем печати и, самое главное, казначеем! А напоследок он стал богом.
— Тем лучше для него, — заметил Гвидо.
— Поскольку вы любитель, обратите внимание, что происхождение каменной архитектуры, — а этот господин был одним из первых, кто строил из этого материала, — тесно связано со стремлением к бессмертию, с концепцией Ка, невидимого двойника человека, судьба которого связана с судьбой тела. Ка может погибнуть, если при погребении покойника не обеспечат всем необходимым, включая жилище.
— Абсолютно верно, — согласился Гвидо.
— Менее известна распространенная еще и сегодня вера, что Ка Джосера и сегодня бродит здесь, невидимый, живет в подземных комнатах, прогуливается по церемониальной тропе великого двора Хеб-Седа, закрывает за собой открытые двери и легко проходит сквозь фальшивые выходы, высеченные на наружной стене.
Гвидо не обратил на это особого внимания. Его интересовало то, что он видел. Особенно ему понравилась одна погребальная комната, мрачные стены которой были украшены маленькими, слегка выпуклыми бирюзовыми прямоугольниками. Их обманчивое мерцание напоминало отблески крыла бабочки.
— Сейчас мы находимся во владениях Ка, — объявила Вана.
Гвидо расстегнул платье Ваны до самого верха и овладел ею стоя, прижимая спиной к древним таблицам. Двигался он медленно и лениво, как бы аккомпанируя вечности.
* * *
На следующий день, стоя на краю Ливийской пустыни, Гвидо пытался представить себе, где среди этих бескрайних песков прячется Сивах. Но Вана не дала ему времени на размышления. Она велела шоферу поставить машину перед палаткой, в которой шумно хлебали чай и кока-колу погонщики верблюдов.
— Вам предстоит новый урок, — объявила она. — На спине верблюда. Скоро вы увидите, что это необходимо.
Выбранный ею погонщик поставил свою животину на колени и жестом показал, чтобы они Садились в узкое деревянное седло.
— Как? Одно седло на двоих? — спросил пораженный Гвидо.
— Я дама, — сказала Ванесса, словно ее пол объяснял такую экономию средств.
Араб показал Гвидо, чтобы он садился позади Ваны. Верблюд встал, и седло резко наклонилось назад, повергнув итальянца в панику: так он долго не продержится! А падая с такой высоты, можно покалечиться, не говоря уже о том, что станешь посмешищем. Хорошее начало, ничего не скажешь!
— Скоро ты почувствуешь себя лучше, — пообещала Ванесса.
И действительно, через несколько минут у Гвидо появилось чувство равновесия. Но прежняя тревога сменилась новой — повороты и наклоны верблюда привели к неожиданным результатам. Неожиданным, конечно, для Гвидо, а не для погонщика верблюдов, который несколько раз похотливо подмигнул ему.
Гвидо сидел тесно прижавшись к ягодицам Ванессы, и ритмичное покачивание с роковой неизбежностью привело к тому, что через несколько минут начинающий дромадерист почувствовал могучую эрекцию. Погонщик пустил верблюда в галоп.
— Я же говорила, — с видом знатока заметила Ванесса, — что женщина может здесь пригодиться.
— Но у меня нет никакого желания вытаскивать член на такой высоте, да еще взгромоздившись на верблюда, — запротестовал Гвидо.
— Тебе все равно придется через это пройти, — сказала Ванесса. — Таков обычай. А разве ты не говорил мне, что интересуешься местными традициями?
