— Но ты именно это и делаешь, ненавидя несправедливость.
— Я не путаю внешность людей с их предназначением. Самый уродливый человек имеет столько же желания и готовности любить, сколько обладатель неземной красоты.
Вана шаловливо тряхнула головой:
— Знаете ли вы, что кричал Кеплер живым звездам и мертвым планетам, открыв, что законы земной механики объясняют движение небесных тел и не подозревая, что тем самым отпевает божественное начало?
— Честно говоря, не знаю, — смутился Незрин, в свое время особо не стремившийся к свету знаний.
— А вот что: «Я существую и я безмерно счастлив! Я лечу в пространстве! Я узнал то, что скрывали облака. Я вижу, и я понимаю. Я раскрыл золотой секрет египтян! Я знаю! Я пьян от любви, потому что я знаю его! Я хочу отдаться этому священному опьянению!» Вот так! — закончила Вана. — И я себя чувствую, как он тогда, хотя мне и не удалось раскрыть вам бесценный секрет, и опьянение, к которому готовлюсь я, не имеет отношения к научным открытиям.
Незрин сидел, углубившись в свои мысли, точно стараясь отогнать видение чуждого ему мира. Словно ему больно было ощущать пробуждение надежд, от которых он давно отказался во имя совсем других утопий, пытаясь обмануть смерть.
Он очнулся от задумчивости и еще раз постарался отговорить девушку:
— Почему ты, а не Джулия? — сухо спросил он. — Потому что ей вы ничего не должны.
— Если она примет ЕА-12, то я смогу лично наблюдать его воздействие. Другими словами, он не хотел быть свидетелем метаморфоз в Ване? Это удивило ее. Она уже готова была спросить его: почему? Но тут же вспомнила, как недавно он признался, что не в силах забыть ее. Запоздалая вспышка ревности, которая может заставить Незрина отказать ей в просьбе.
— Эффективность препарата не входит в вашу компетенцию. Не суйте нос не в свое дело! Не тратьте драгоценное время на разговоры с глупой девчонкой! Потому что ваше время вам не принадлежит. И оно, и все в вашей жизни принадлежит государству. Кроме ЕА-12, конечно.
Но Незрин не хотел уступать:
— Если я выполню твою дурацкую просьбу, где ты будешь принимать этот яд? В Сивахе?
— Я никогда не возвращаюсь туда, где уже побывала.
— На какой-нибудь неисследованной территории?
— Я решу, куда ехать, когда Единорог будет во мне.
— Сумасшедшая!
— Так всегда говорят о тех, кто отказывается жить по издревле установленным нормам. О тех, кто старается выйти за рамки обычаев и традиций, чтобы совершить свой путь, начертанный при рождении. Когда логике, политике и морали большинства не удается задушить подобные идеи в зародыше, они делают все, чтобы неординарные люди чувствовали себя порочными или сумасшедшими. Но со мной это не получится!
— Нельзя переделать мир, напичкав себя новыми лекарствами.
— А я и не собираюсь его переделывать! Хочу переделать себя!
— Постарайся утешиться без такого страшного риска, — настаивал Незрин. — Найди успокоение в том, что ты далеко не крыса.
— Единорог не утешает, он дает человеку новые методы. Не кажется ли вам, что я нуждаюсь в них? — Вана заглянула ему в глаза. — И я не хочу спокойствия. Я хочу счастья. А это не одно и то же. Это противоположные вещи. Когда придет время умирать, я хочу чувствовать себя счастливой, потому что жила!
Вана замолчала, давая Незрину опомниться. Она чувствовала, что заскорузлый мозг, получив такую внезапную и обильную пищу для размышлений, с трудом переваривает ее. Надо дать ему время.
Она улеглась на мягкий диван напротив стола, с удовольствием разглядывая свои длинные обнаженные ноги. Незрин сидел молча, неподвижно, прикрыв глаза.
— Скорее думайте, у меня мало времени, — резко бросила она.
Внезапно он принял решение.
Не заботясь о служебных предписаниях, Незрин на глазах у Ваны вытащил из тайника электронный ключ к святая святых его кабинета.
С трудом, точно все тело его ломило, встал, подошел к светящемуся на стене табло и произвел все необходимые манипуляции, даже не стараясь загородить спиной дверь. Незрин, казалось, понял, что с этого момента не имеет смысла сохранять что-либо за завесой тайны.
Вана безразлично смотрела в потолок. Она знала, так же, как Незрин, что никогда сюда не вернется.
Он вышел из потайной комнаты, даже не закрыв за собой дверь. В руках у него был квадратный ящичек из легкого светлого дерева, напоминающий шкатулку для драгоценностей.
— Куда вводить препарат?
— Безразлично.
Он отпустил крышку и стоял, глядя на ящичек, словно на непостижимое послание из космоса. Вана взяла его со стола и положила в свою холщовую сумку.
Она протянула Незрину руку, и тот пожал ее — сухо, вежливо и слегка отстранение, точно дипломату чужой страны.
Потом сел и, не поднимая глаз, начал листать какие-то бумаги. Вана пересекла комнату и вышла, оставив за собой распахнутую дверь.
Девушка быстро спускалась по ступенькам особняка. Казалось, огромное песчаное облако окутало город.
— Война окончена, — сказала Вана, вдыхая полной грудью раскаленный воздух. — Дни крепостей и рвов ушли в прошлое.
Какой-то юноша с подносом, полным марципановых пирамид и сахарных верблюдов, подошел к ней:
— Салам! — сказала девушка.
Вана взглянула на уличную толпу, на снующих, как муравьи, людей, точно осветила их лучом прожектора.
— Они по-прежнему утомляют или раздражают меня.
Сквозь тонкий материал сумки она нащупала ящичек, в котором была надежда на спасение, и улыбнулась:
— Скоро, уже скоро, любимые мои!
