— Сивах — далеко не рай, — сказал вдруг Гвидо с гримасой боли, точно вспомнив что-то.
— Но вы здесь не выглядите несчастным, — заметил Незрин.
— Я не буду счастлив и в раю.
— Рад слышать. Не люблю фанатично верующих. Если вы вечно сомневаетесь, как и подобает ученому, тем лучше. Я ведь говорю с ученым.
— Что вы хотите узнать?
— Нашел ли ученый то, что искал?
— Да, — спокойно сказал Гвидо.
Лицо Незрина осталось бесстрастным. Он знал, что за этим последует — и не ошибся. Гвидо не заставил себя ждать:
— Сивахцы знают истинную цену вещей. Вот в чем секрет.
— Что вы имеете в виду?
— Они не интересуются властью, потому что она не интересна.
Незрин глубоко вздохнул. Нет, он доберется до сути, даже если для этого придется говорить до утра.
— Хорошо, допустим, — сказал он. — Но откуда проистекает эта мудрость, это знание о ценности вещей, не свойственное остальному человечеству? Они вдыхают ее с воздухом или глотают с водой? Может, жуют какую-то траву или вводят вещество, о котором никто не догадывается?
— Этого я не знаю.
— Неудивительно! — фыркнул Незрин. — Вы проболтались тут восемь недель, и никто вам не мешал. Почему вы не пользовались какими-нибудь инструментами, не делали замеров, не брали образцы почвы, воды? Короче говоря, не исполняли своих профессиональных обязанностей?
— Бедняга Незрин, — благодушно сказал Гвидо. — Не утруждайте себя такими мелочами. У вас же есть подчиненные? Пусть у них болит голова. Мне не нужно брать пробы воды и воздуха. Меня не интересует их пища и табак, который они курят, просто потому, что все это уже сделано. Давно и очень тщательно.
— Правда?
— Но не здесь. В Милане. В новых лабораториях CIRCE и за большие деньги. Безрезультатно.
— Вы хотите сказать, ничего интересного не обнаружено?
— Ни интересного, ни неинтересного. Просто ничего. Впервые Гвидо заметил, что под маской наивности и добродушия скрывается нечто другое. Египтянин подался вперед, взявшись за ручки кресла:
— В таком случае, придется вернуться к версии, которая вам так не нравится — о наследственных психофизиологических характеристиках.
— Эта гипотеза полностью исключается. Полностью! — твердо сказал Гвидо.
— Почему, позвольте спросить?
— Потому что если бы безразличие сивахцев к власти было наследственным, я не смог бы им заразиться.
— Заразиться?
— Да. У меня все симптомы этого «заболевания» налицо.
— Что такое? — взволнованно подскочил Незрин.
— Я думаю, как сивахец.
Незрин в замешательстве уставился на него — издевается итальянец или повредился умом? Он попытался перевести разговор в шутку.
— Вашим патронам это не понравится.
— С этого момента консорциум не в счет.
Незрин суетливо переставил бутылку и сел:
— Гвидо, вы ученый. Если вы не шутите и это правда, то вы не можете не стремиться узнать, как и почему. Конечно, вы горите желанием понять, как сивахский синдром мог повлиять на вас. Возможно, его симптомы слишком неосязаемы, чтобы пробудить любопытство.
— Во всяком случае, как я могу быть уверен, что не ошибусь. В нашем деле это легко случается.
— Скажите хотя бы, вы наблюдаете, как это протекает? — взмолился Незрин, словно обращаясь к человеку с редкостным заболеванием.
— Наблюдаю — не то слово. Я просто вижу то, что может видеть любой другой человек. Каждый может проделать такую несложную вещь: набрать горсть песка и медленно, по песчинке, пропустить его между пальцами. Я даже не знаю, следует ли признать этот жест характерным только для Сиваха.
— Разве все сивахцы так делают?
— Почти все мужчины, женщины и дети. Когда я говорю «почти»…
— Вы имеете в виду тех, кого наблюдали. Ясно, — терпеливо кивнул Незрин. — И как они это делали?
— Что значит «как делали»?
— Намеренно? Как ритуал? Со страстью? Для успокоения души?
— Совсем нет. Я думаю, это чисто механическое бессознательное действие. Они не вкладывают в это никакого особого смысла.
— А как вы научились? Стали тренироваться?
— Я? Конечно, нет! Один человек поймал меня за этим занятием. Сам я даже не заметил, когда научился.
— Значит, «один человек» придавал ему большое значение. Это противоречит вашим словам.
— Тот человек — не сивахец и не собирается им становиться. Это Мехди.
— Почему же он не доложил мне?
— Очень просто. Он подумал, что будет выглядеть дураком. Боялся, что вы рассердитесь. Страшно лишаться такого солидного покровителя.
Незрин снова подумал, не разыгрывает ли его итальянец.
— Итак? — спросил он сухо, давая понять, что здесь он хозяин и вправе повернуть разговор в нужное ему русло.
— Вот и все.
— Как все? Да возьмите же пробы песка, черт возьми! Вместо того, чтобы тут рассиживаться. Что это за песок? Из оазиса или принесен ветром? По логике, он должен быть отсюда.
— Логика не всегда срабатывает. А в этом случае особенно. Все анализы, о которых вы говорите, уже проводились задолго до моего приезда. Песок, как и все другие вещества в оазисе, был скрупулезно проверен. Я не стану перечислять все, что подвергалось проверке. В него входили даже физиологические тесты.
— Все безрезультатно?
— Абсолютно.
Незрин казался совершенно убитым.
— И к какому выводу вы пришли?
— Что наши методы анализа не позволяют нам выявить вещество, способствующее развитию подобной черты характера в сивахцах.
— Так найдите новые методы! — Незрин сорвался на крик.
— Нет.
— Что значит «нет»?
— Нет, и все.
Незрин попытался ударить по самолюбию итальянца:
— У вас совсем нет научного интереса?
— CIRCE пришлет кого-нибудь другого, — спокойно ответил Гвидо, — но он тоже ничего не найдет.
— А если найдет?
— Ваше правительство станет первым заказчиком.
— Вы боитесь этого?
— Ваше правительство или любое другое — не имеет значения. Какое мне дело?
— По крайней мере, мы не станем экспериментировать над согражданами. И не станем торговать открытием за валюту. Но кто будет его производить? Все равно кто-то нагреет на этом руки. Мы — слишком бедная страна, чтобы ваше открытие попало в руки богатых.
— Я не сделал никакого открытия.
— Но вы можете сделать его. Почему ученые служат тем, кто старается подкупить их? Тем, кто порабощает их ум и будет порабощать дальше, если ваша работа пойдет успешно.
— Стану ли я более свободным, работая на вас? — Гвидо испытующе посмотрел на египтянина.
