— Это я к тебе мужика подвела, Валерика! А в природе и в жизни нет такого. Ты должна сама! Пришла на танцы, действуй! Ты видела, как девки дерутся? Вот и ты! Не домой уходить должна, а пи-пидить их должна и выбрать. Сама должна выбрать, а нет, так должна отбить, отобрать! Ты поняла. Пи-пида, Патрикеевна?
— Ну, чего я разволновалась и пью? Да от того, что ты дура! Ну как я тебе Валерку доверю по жизни? Ты не епи-пилась, а когда надо ты и пи-пидить баб не сумеешь. Не убережешь, не отобьешь, потеряешь! Свое потеряешь. Ты поняла! Моего Валерика потеряешь!
— Ты знаешь, ему со мной, как за каменной стеной. И все, для него, и не то, что скажет, или даже подумает, а все, что я баба, сучка совершенная могу, все для него сделаю. Вот тебе, как надо! Тогда мужик твой! И некуда не уйдет и ни на кого не посмотрит даже. Ты, знаешь, какие бабы хитрые и подлые.
Я зачем тебя на танцы потащила? Я бы и здесь тебя могла с Валериком или с кем другим познакомить. А я, нет! Видела, что ты рохля и дура. Потому я тебя специально одну оставила, что бы ты осмотрелась, что бы у тебя матка поджалась, и ты увидела, как надо за члены бороться, как надо за свое будущее бабе сражаться. И сиськой и писькой! А если так будет надо, то и ж….ой. Никуда она от тебя не денется. Баба не с мылится, если ее как следует выепи-пиут.
— А для военного, знаешь, как надо стараться? Ты думаешь, что он служит и ему звания за красивые глаза идут? Вот станешь женой офицера и считай, что ты тоже служишь! Он у тебя всегда должен быть как новенькая копеечка. И чистенький и накормленный и удовлетворенный. Ты беременная, у тебя месячные, а ты должна!
Ты должна свою копеечку надраивать и наяривать. Помни и про пи-пиду и про ж…у! Давай ему хорошенько, служи. А потребуется, для его карьеры и звания, давай тому, от кого его служба зависит, и двигай, вдвигай ему карьеру. Пи-пидой, ж…й, подставляй и двигай, двигай, работай, служи. Запомни, офицерша, это не название, а бабское звание. Как будешь двигать пи-пидой, так и служба будет идти у твоего офицеришка. Глядишь и к пенсии, ты уже кап раза жена, а если сильно постараешься, то и адмиральша!
— А не сможешь так, то лучше к Валерику и не приближайся. Не по зубам он тебе. Только загубишь его и карьеру ему, да и себя погубишь. Не мил он станет тебе. Не сразу, а через лет пять. И будешь ты, проклинать его и службу его в гарнизоне каком-то на севере и все тебе будет не нравиться. И начальники все будут не друзьями твоими или любовниками, а дураками и гадами, и порядки армейские, флотские для тебя все будут дурацкие. А если дети пойдут, то ты с ними умотаешь к мамочке, на юг, а не будешь ждать его, как все и придет он в пустую квартиру, покрутится, покрутится, да его, или ему друзья, такую как я найдут, и ты с носом останешься!
— Вот иди, поспи, подумай обо всем хорошенько! И не лезь ты к нему, если не приняла все, что тебе я сказала. Познакомься, лучше с Витюней, он тебе больше подходит. Он такая же рохля и дурак. Училище заканчивает, а бабы у него нет, на башке до сих пор бескозырка, а на плечах три сопли. Иди! И не морочь мне яйца!
Я вижу, что она совсем захмелела и почти не открывает глаза. Только рукой бесстыдно теребит соски, а потом, видно забывшись, временами опускает руку и трет иступлено свою голую письку.
— А то я так рассержусь и выепи-пу тебя, вместо мальчика, Выепи-пиу, как голодные матросики могут и в пи-пиу и в ж…
— Пробовала я и через те места, проепи-пиало меня до костей, до меня дошло, что значит для моряка, настоящая баба и офицерша!
Она опять выпивает, сама и мне даже не предлагает. А я и не собираюсь. Пьяными глазами оценивающе на меня смотрит. Мне от этого взгляда даже становится неудобно, и я почему-то начинаю, скрещивать руки перед грудью, чтобы прикрыться руками.
— Я, почему тебе сказала, что давай вместе жить будем? Ты, как думаешь?
— Что? Что ты такое там себе под нос шепчешь. Не слышу! Громче скажи! Что?
— Ой, бабы, уссуся! Не обижайся. Это я грубо конечно, но ты сама хоть слышишь, что говоришь?
— Ну, как ты думаешь? Только так? И никаких других причин?
— Ну, ладно, не шепчи! Я ведь все равно своего добьюсь! Ты же ведь знаешь, у нас у баб, как? Чего захотели, так обязательно надо это получить. А не получиться по- хорошему, возьмем по- плохому. Все равно своего добьемся! Умные люди это знают и пользуются. А ты как считаешь? Ты, умная? Ты этим пользуешься?
— Иди ко мне! Да не бойся ты, я ведь не кусаюсь!
— Я просто я тобой хочу задушевно поговорить, интимно и мне твоего тела не хватает. Недостаточно контакта, хочу тебя чувствовать, когда о нем стану говорить. О самом его интимном, о наболевшем.
— Ну? Я, что тебя силой должна к себе тянуть? Сама. Поднимай ж…пку свою и вот сюда, сюда! Да не дрыгайся ты, сядь спокойненько! На колени сядь.
Я поднялась и стою около. Мне неудобно, как-то. Голая сама и к голой, да пьяной бабе на колени? А она же не знает удержу, прямо какая-то. Еще полезет? А потом и в самом деле? Но, мне же, в конце концов, не одиннадцать лет! Хотя я тогда была смелее. И потом, мне так хочется о нем все узнать. И я, уступая ей, несмело начинаю моститься к ней на колени. Присаживаюсь боком, на всякий случай, руки перед собой сложила и держу на коленях, но меня сразу, же к себе прижимает ее горячая рука. А ведь, действительно! Очень эротично! Еще бы!
— Тебя, что никто еще на колени-то и не сажал? Так, то в детстве! А вот так! По-взрослому. Что ни разу ни у кого так и не посидела? А как же, целоваться, обжиматься и все такое? Что? Тоже не было?
— И, что же? Ты еще и ни, ни? Ни разу? И не хотелось? Ну, это я не поверю. Врешь! — Скажи мне честно. Вот я тебя сейчас на честность проверю. Сможешь, не соврешь? Должна же я знать, кто к моему братику, Валерочке любимому будет прижиматься и обнимать. Дрянь брехливая или честная, стоящая девушка?
— Ты свое тело знаешь? Хоть раз изучала, как оно устроено у бабы? Для чего ей все это нужно?
Она опускает руку и начинает поглаживать мои бедра и ноги. Но гладит хорошо так, по-доброму.
— Что ты молчишь все. Скажи.
— Неужели ни разу на себя внимание не обратила? И не рассматривала себя, своего тела? Ах! Ну, слава, богу! А то я подумала, что ты язык проглотила. От страха. Нет? Не от страха? Неудобно? Ничего. Ну не дергайся, успокойся. Я, что? Как дядька в подворотне, тебя что? Трогаю, пристаю? Ну, так, что же ты? Все ведь нормальненько. А ты легкая. Смотри, какая ты. Давай я о тебе расскажу. Не обидишься?
— Я еще по училищу тебя приметила. За ум твой и за качества характера. Ты сильно- то не задавайся! Слушай. Я в жизни встречала не только мужиков и пацанов, но и с женщинами встречалась. А знаешь почему? Да, по нашему бабьему любопытству. Ты заешь, все люди мечтают о сексе. Одни все время, другие изредка, а мы бабы все время. Так природа устроила. Это что бы мы нюх не потеряли. Так вот все мечтают, фантазируют, но не все делают то, о чем мечтают. Бабы, вообще по сути своей очень практичны, даже консерваторы, больше. Им все надо по полочкам разложить, узнать все до конца и они своего будут добиваться при этом. Сама знаешь. Но только единицы баб будут пробовать новенькое. Интересно нам, мы просто сгораем от любопытства, а на действия многие не решаются. Больше будут слушать, что другие говорят, а не действовать. А у парней не так. Им надо все попробовать, хоть раз. Свое собственное мнение иметь и суждение. Они по жизни исследователи. Они свое любопытство на собственном опыте и действиях удовлетворяют. И в этом мы отличаемся. Я, как переходной вариант. Снаружи я баба, а внутри пацан. Любопытный, епи-пивый и гадостный. Я все время с пацанами росла и поэтому у них научилась все больше действовать, изучать, а не слушать и свое собственное суждение иметь. В одиннадцать лет я начала пробовать, сексом заниматься, понравилось. До тринадцати епи-пилась налево и направо. Все было интересно. Сначала туда, потом в рот, ну а потом и до ж… своей добралась. И тут у меня интерес стал, как бы пропадать к пацанам. Я с мужиком стала. Сначала с одним, потом с другим. А потом меня так стало разбирать, что просто ужас. Лежу дома, в кровати, не сплю даже и все об этом думаю. Рядом брат спит. Ведь же тоже мужик и рядом, родной. А у меня в голове такие фантазии на его счет, что утром, когда встаю, я на него даже смотреть боюсь. Знаю, что нельзя, что за это отлучат меня от всего и будут осуждать, а с собой ничего не могу поделать. А потом он для меня и не брат, а уже частичка самой себя. Мы все время вместе, да вместе и столько уже пережили всего и страхов и радостей и отчаяния. Сама не заметила, как я влюбилась в него. До беспамятства. Время идет, я страдаю, мне его хочется и уже никто не нужен, только он и я в мечтах ему так отдаюсь! Просто ужас какой-то! Все думаю, если я сейчас что-то такое не выкину, то сама на него ночью навалюсь. На мое счастье я случайно с одной девочкой познакомилась, одноклассницей. Вместе со школы ходили, а потом как-то, раз к ней домой зашли и заболтались. Разговорилась она. Все мне о себе, да о мальчиках, а я слушаю, смотрю на нее и сама себе говорю, что мне же не интересно. Детство все это. Она у меня спрашивает, молчу. Думаю, что я тебе расскажу? Ведь я только рот открою, ты к маме своей побежишь и все ей выложишь про меня. Сижу и молчу. А она подумала, что я стесняюсь и не опытная. Даже не знаю, почему она так подумала.
