— У тебя он какой-то… Не злой, — Гарри так и не смог подобрать нужного определения.
— Он и есть не злой, — ответила Луна.
Гарри посмотрел на неё так, как обычно смотрели все — как на сумасшедшую. Луна, привыкшая к подобному, никак на это не отреагировала. Но в глубине души почувствовала обиду. Не за себя — за Снейпа. За Снейпа, который — она точно знала — неусыпно выполнял свой долг, защищая Гарри. Того самого Гарри, который не хотел этого признавать и ненавидел его всеми фибрами души. Это было так несправедливо! Но что Луна могла с этим поделать? Не рассказывать же Гарри о том, что на самом деле прячет Снейп под маской злости, раздражительности и сарказма. Ох, как же тяжело, оказывается, хранить чужие тайны! Луна, привыкшая всегда вслух говорить всё, что думает, действительно страдала от невозможности высказаться именно в этом случае.
Хорошо, что Гарри, считая её сумасшедшей, не стал спорить с ней по поводу личных качеств профессора Снейпа. Вместо этого он нагнулся к Луне и тихо прошептал:
— Сегодня в восемь часов на пятом этаже. Собираемся у гобелена с изображением Варнавы Вздрюченного. Напротив него должна появиться дверь. Приходи без опозданий.
— Хорошо, — Луна кивнула и улыбнулась ему своей странной улыбкой.
Когда Гарри ушёл, Луна ещё раз взглянула на портрет Снейпа. Он получился таким… таким настоящим, что Луне стало жаль убирать его с пергамента. Всё равно домашнего задания там было мало. Поэтому Луна бережно свернула лист и положила к себе в сумку. Достав из неё чистый пергамент, Луна заставила себя сосредоточиться и написать-таки всё, что она знает о заклятии Джеминио. Времени оставалось совсем немного. Луна с нетерпением ожидала назначенного часа.
На следующий же вечер после столь памятного вызова к Волдеморту, Снейп приступил к приготовлению новой порции личного Охранного зелья. На этот раз всё должно было получиться так, как он и задумывал. Теперь он точно знал время каждой стадии приготовления. На этот раз его не застать врасплох. Он всё сделает сам, без суеты и спешки. И уж точно без «помощников» вроде этой Лавгуд, которую, кажется, не зря называют полоумной. Вспомнив ту кашу из верований в существование всяких необычных, никем не виденных существ и явлений, которая возникла у него в голове под влиянием её крови в зелье, Снейп энергично мотнул головой, будто отгоняя назойливую муху. И это ведь ещё не самое странное в её мироощущении. Самым странным была её непонятная, неуместная, неизвестно на чём базирующаяся влюблённость в него, Снейпа. Возникшая невесть откуда и вопреки всем его стараниям производить на всех жуткое и отталкивающее впечатление. «Ну, ничего, — злорадно думал Снейп, — я знаю, как образумить эту девчонку, как отбить у неё охоту влюбляться в чудовищ и веру в то, что можно превращать их в прекрасных принцев. Не в первый раз…»
Поначалу разгневанный Снейп хотел вылить всё зелье, в котором содержалась кровь Лавгуд, к драккловой матери в канализацию. Но, немного поостыв, решил не спешить с этим. Вылить его он всегда успеет. В Снейпе громким голосом заговорил исследователь, учёный, которому очень хотелось разобраться в том, что же на самом деле произошло и отчего это зелье подействовало на него именно так. А после его отвлекли другие заботы и проблемы, которые с каждым днём нарастали, как снежный ком, и он вовсе перестал думать об этом зелье, погрузившись с головой в школьную жизнь. И лишь изредка, лёжа в кровати, перед тем, как провалиться в тяжёлый сон, либо вовсе лишённый сновидений, либо наполненный кошмарами, вспоминал о своём намерении исследовать содержимое тех нескольких склянок, которые были задвинуты им в самый дальний угол шкафа, где хранились реже всего используемые зелья.
Во вновь сваренном Охранном зелье Снейп был уверен. Раз уж он не почувствовал боли от Круциатуса в прошлый раз, то теперь и подавно не почувствует. И, что самое главное — теперь его мозг будет свободен от вторгшегося в него сознания этой сумасшедшей девчонки, а значит, ничто не помешает ему успешно противостоять попыткам Волдеморта взломать его окклюментный щит. Уж если он справился тогда, будучи на девяносто пять процентов Луной Лавгуд, то теперь, когда его сознание будет полностью принадлежать ему, он может не опасаться проникновения этого монстра в свой мозг. Главное — правильно сыграть боль не только внешне. Самое сложное — при попытке проникнуть за окклюментный барьер Волдеморт не должен понять, что на самом деле ему не больно. Но эти технические тонкости можно было отработать лишь в процессе, только в момент, когда Тёмный Лорд применит к нему Пыточное заклинание. Оставалось ждать очередного вызова Хозяина. Впрочем, Снейп не горел желанием поскорее испытать новое зелье. Он и без испытаний был уверен в его эффективности. А встречаться с Волдемортом ему, как, впрочем, и большинству его соратников, хотелось как можно реже. Метка на его руке пока не болела, и он полностью погрузился в дела своего факультета и обязанности преподавателя зельеварения. Школу лихорадило от инфекции по имени Долорес Амбридж, но самому Снейпу до этого не было никакого дела. В прочности своего положения он не сомневался. Единственное, что его беспокоило — это пошатнувшееся положение Дамблдора и его возможное отстранение от руководства школой. Но, поскольку от него в этом вопросе ничего не зависело, а с Дамблдором они уже давно обсудили этот вариант и его, Снейпа, действия в случае, если Альбусу придётся покинуть пост директора, то он сосредоточился на своих обязанностях профессора и декана факультета. Близился матч по квиддичу между Слизерином и Гриффиндором. Снейп возлагал большие надежды на эту игру, хоть сам терпеть не мог квиддич, считая его бесполезным и дурацким времяпрепровождением. Тем более что оба Поттера, что папаша, что сын, были от квиддича без ума. Но победа в этом матче поднимала престиж его факультета, а это значит, что он, как декан, должен сделать всё, от него зависящее для обеспечения успеха его команды. Слизеринцы первыми получили разрешение Амбридж собираться в качестве квиддичной команды, а потому у них было больше времени для тренировок. К тому же Снейпу удавалось значительно чаще резервировать поле для тренировок, что тоже увеличивало шансы слизеринцев в предстоящем поединке. Он пропускал мимо ушей жалобы на то, что слизеринцы пытаются вывести соперников из строя в коридорах. В больничное крыло пришла Алисия Спиннет — брови у нее стали расти так быстро и густо, что совершенно закрыли глаза и уже мешали есть. И хотя четырнадцать свидетелей доказывали, что ее заколдовал сзади слизеринский вратарь Майлс Блетчли, когда она занималась в библиотеке, Снейп не пожелал их слушать и сказал, что она, наверное, сама пыталась применить чары для ращения волос.
Наконец наступил день, которого все так долго ждали. Утро матча выдалось холодным и ясным. Все, включая Снейпа, вздохнули с облегчением. Конец октября ознаменовался проливными дождями и сильными пронизывающими ветрами, а такая погода не могла обрадовать ни игроков, ни болельщиков. Зато в день матча потолок в Большом зале окрасился ясной голубизной, освещённой лучами низкого, но яркого осеннего солнца.
Сидя за преподавательским столом, Снейп время от времени окидывал взглядом Большой зал, отмечая для себя царившее в нём оживление. Суда по преобладающим цветам в одежде болельщиков, большинство из них намеревались поддерживать гриффиндорскую команду. И тут взгляд Снейпа зацепился за нечто уж совершенно невообразимое. За столом Райвенкло восседала Лавгуд, на голове у которой красовалась шляпа в виде львиной головы в натуральную величину. Голова эта, надетая поверх обычной ведьминской шляпы, едва держалась на ней. Каким чудом девчонке удавалось есть и при этом не уронить в тарелку свой головной убор — оставалось загадкой. Многие студенты пялились на неё, кое-кто смеялся и показывал пальцами, но, кажется, Лавгуд было на это абсолютно наплевать. Глядя на это «чудо природы», Снейп невольно закатил глаза. Уголок его рта саркастически поднялся вверх. Неожиданно для себя он почувствовал поднимавшуюся у него в душе волну раздражения, и вызвано оно было, как ни странно, именно этой девчонкой. Казалось бы, какое ему дело до её внешнего вида? Снейпу всегда было глубоко безразлично, кто как выглядит и что на ком надето. Но сейчас его жутко бесил тот факт, что девчонка, напялив на себя эту дурацкую шляпу, стала посмешищем для всей школы. Ещё больше бесило, что сама она не испытывает от этого никакого дискомфорта, а он, Снейп, почему-то злится от этого.
