Но я ошибаюсь. Только приоткрываю дверь и сразу слышу, как откуда-то из глубины доносится злой всхлипывающий женский голос:
– И ты мне ещё будешь что-то доказывать? Всё отделение шепчется, что он на неё запал!
Замираю на месте. Подслушивать нехорошо, да, но я узнала голос Веры и… просто не могу уйти, не узнав, о ком она говорит.
Видимо, девушка разговаривает по телефону, потому что молчит некоторое время, но слов собеседника не слышно. Очередной всхлип, шуршание.
– Она у него с языка не сходит! Анна Николаевна то, Анна Николаевна это… Вечно пялится на неё! Все всё видят, одна эта фригидная сучка нихрена не замечает, хлопает своими рыбьими глазами, идиотка!
Вздрагиваю, сжимаюсь от злости, звучащей в её голосе, но продолжаю стоять на месте, вслушиваясь.
– Ага, конечно, ругает… Злится, а потом всё равно к себе в кабинет зовёт, чтобы на глазах была. Вон сейчас наехал на неё, а теперь по отделению рыщет, никак успокоиться не может, ищет эту тварь! А на меня так наорал, из-за единственной ошибки на месяц от работы отстранил, на переквалификацию отправил, ещё и сказал: один косяк – и уволит к чёртовой матери по статье. Эту-то он никогда не уволит, как же! Святая Аннушка!
Глубокий вздох.
– Нет. Ничего я не буду делать, – Вера ещё раз вздыхает и выпаливает: – Пусть подавятся! Пусть оба идут нахрен! Раз этот сукин сын тащится от таких амёб, то пусть вокруг неё и увивается! Она его всё равно пошлёт! Или не пошлёт, а он её трахнет и сам убедится, что от таких в постели никакого толку!
Господи боже, меня сейчас стошнит…
Быстро и по возможности бесшумно отступаю назад, прикрываю за собой дверь и торопливо выбегаю на воздух. Первые глотки свежести делаю, задыхаясь, как астматик.
Никогда не думала, что может быть вот так… Всегда относилась к Вере нормально, да и не только к ней, вообще ко всем в отделении. Она так злится из-за выговора или действительно меня ненавидит? Ведь говорить такое о человеке можно, только если по-настоящему испытываешь к нему ненависть…
Прохладный осенний воздух немного освежает голову, и мне в голову приходит мысль – поговорить с Надей. Неужели ситуация и правда выглядит так, как её видит Вера? Не как она меня воспринимает, естественно, а как со стороны смотрятся наши отношения с…
Уф-ф. Мне становится жарко, не помогает даже, что я стою на улице, в одной хирургической пижаме, кстати! Делаю последний глубокий вдох и захожу внутрь.
– Надь? – заглядываю к старшей, решив, что откладывать разговор не буду.
– Анют! – та подскакивает, втаскивает меня к себе. – Ну ты как?
– Надя, у меня к тебе серьёзный вопрос, – смотрю на неё и продолжаю: – О нас с Добрыниным ходят слухи по отделению?
Я успеваю заметить, как метнулся в сторону её взгляд, и понимаю – да, ходят. И похоже, именно то, что сказала Вера – слово в слово.
– Аннушка, ты присядь, – Надя мягко подталкивает меня к стулу, опускается рядом со мной. – Прости, наверное, нужно было тебе всё рассказать раньше, но, честно сказать, я не видела в этом смысла…
– Почему?
– Потому что злословить будут всегда, – спокойно говорит Надежда. – Ты молодая, тебя рано заметили и отметили, это всем поперёк горла.
– Но Добрынин-то здесь при чём? – я всё никак не могу понять.
– Аня, он… – Надя мнётся и осторожно говорит: – относится к тебе по-другому.
– Да, конечно, – истерически фыркаю.
– Да, знаю, – она закатывает глаза, – характер у него дерьмо полное, не подумай, пожалуйста, что я тут его адвокатом заделалась. Он, безусловно, козёл, и все нервы тебе вытрепал, но… не будь он таким закрытым, я бы тебе со стопроцентной уверенностью сказала – ты ему нравишься!
Я давлюсь воздухом и закашливаюсь.
– Надь, ну ты…
– Ты просто не видела, как он метался по отделению последние полчаса, – с лёгкой улыбкой говорит Надя.
– И что теперь? – я в растерянности смотрю на медсестру.
– А ничего, – Надя пожимает плечами. – Плюнь на слухи и не думай ни о чём.
– А с Добрыниным…
– Тут смотри сама. По-моему, он дошёл до точки. Теперь либо попытается что-то делать, либо самоустранится. А дальше уж тебе решать. Он, кстати, уехал – совещание какое-то, так что не переживай, что наткнёшься где-нибудь в коридорах.
От нашего разговора и мечущихся мыслей у меня пухнет голова, виски ломит. Я с трудом дорабатываю смену и уже собираюсь, когда мне звонит Полкан. Хмурюсь, глядя на экран телефона. Не помню, чтобы мы о чём-то договаривались, но отвечаю.
– Полкан, привет, я…
– Ты как всегда занята, знаю, – мужчина меня перебивает, – но у тебя вроде бы по графику работа уже закончилась?
– Откуда ты...
– Ты мне писала на прошлой неделе, не помнишь? Ты же ешь хоть когда-нибудь? Давай пересечёмся сегодня в городе?
– Полкан, у меня машина не заводится, и кот болеет, и вообще…
– Так-так, давай по порядку. Машина не заводится на стоянке больницы? – я слышу, что он уже куда-то идёт.
– Нет, я её возле ветклиники оставила.
– Понял. Скинь мне геолокацию и подъезжай туда. Я разберусь.
– Но…
– Аня, позволь тебе помочь, пожалуйста! – серьёзно произносит мужчина, и я сдаюсь.
– Хорошо, тогда увидимся.
Мы действительно встречаемся в нужном месте – я подъезжаю, когда мою малышку уже грузят в эвакуатор. Полкан, стоя рядом, переговаривается с мужчиной в форме. Оборачивается ко мне.
– Привет! Не переживай, всё будет в порядке. Скину тебе номер, завтра позвонишь в мастерскую, узнаешь, когда будет готова.
– Спасибо, – я с благодарностью киваю.
– Пойдём, поужинаем где-нибудь. Я помню про твоего кота, – он улыбается, – мы ненадолго!
– Ладно, – мне неловко отказываться после того, как он сразу приехал и помог.
Полкан привозит меня в какой-то небольшой ресторанчик, где нас действительно очень быстро обслуживают.
– Аня, с нашими графиками мы и так почти не видимся, – говорит мне Богатырёв, когда мы уже пьём чай, – поэтому я не буду ходить кругами. Ты мне очень нравишься. И я хотел бы, чтобы наши отношения… развивались.
Чёрт, именно этого я и боялась!
– Полкан, ты меня, пожалуйста, прости, но я вряд ли смогу, – опускаю глаза, мне до жути тошно, но нельзя обнадёживать человека, если ничего к нему не чувствуешь, кроме дружеских отношений.
– Есть… кто-то другой, из-за кого?.. – мужчина смотрит на меня внимательно.
– Нет, – медленно качаю головой, – никого нет. Просто ты мне как друг, и я…
– Тогда не торопись отвечать, хорошо? – он, улыбаясь, смотрит на меня. – Я надеюсь, что ты всё-таки изменишь своё мнение. А теперь, давай отвезу тебя домой?
Полкан сворачивает разговор и, поднявшись, протягивает мне руку, которую я, помедлив, принимаю. В конце концов, я не могу ему запретить. Надеюсь, со временем он сам поймёт, что мы друг другу не подходим.
А следующий день начинается с того, что на ежедневную «пятиминутку» заявляется главврач. Не то чтобы это из ряда вон выходящее событие, но сегодня всем понятно, зачем он здесь. И действительно, после доклада ответственного дежурного о произошедшем, Александр Васильевич, хмурясь, говорит:
– Ситуация крайне неприятная, поэтому скажу, что руководство во всём разберётся, и все причастные получат по заслугам. Однако сейчас я хотел бы сразу сказать об одном из них, так как этот врач присутствует здесь.
У меня сжимается в солнечном сплетении, пальцы холодеют, но я заставляю себя поднять взгляд. Сначала вижу Добрынина, который сидит рядом с главным, но глядит вниз, на свои руки, лежащие на столе. Потом смотрю на главврача, и тот неожиданно… улыбается!
– Анна Николаевна, Никита Сергеевич сообщил мне, что в первую очередь благодаря вашей своевременной реакции и профессионализму пациента удалось вывести из шока и купировать последствия. Я рад, что не ошибся в вас!
___
* КРУ – контрольно-ревизионное управление, которое проводит проверки в больницах.
Глава 10
