— Похоже, здесь только ты и я, — бормочу я, обращаясь к бутылке, моей компании на эту ночь.
Я не беспокоюсь о бокале. На кого мне пытаться произвести впечатление в этом пустом месте? Я опрокидываю бутылку в себя, вино не такое гладкое и насыщенное, как то, что подавал Николай, но оно делает свое дело, смывая комок в горле, притупляя мысли.
Я отпиваю из бутылки — это мое жидкое мужество, которое мне необходимо, спутник моего кружащегося сознания. Это не тепло взгляда Николая и не трепет его прикосновений, но сегодня это все, что у меня есть. И этого должно быть достаточно.
Алкоголь обжигает горло, и я оседаю на диван, тупо уставившись в стену. Каждый раз, когда я закрываю глаза, все, что я вижу, это лицо Николая, его властное присутствие, которое соблазнило меня и сделало уязвимой. Я чувствую себя дурой, что влюбилась в такого человека, как он.
Или кого-то вроде Дмитрия. Неужели он тоже запутался в этой истории? Не только Николай заставлял мое сердце биться, а тело — болеть, но и Дмитрий.
Я делаю еще один глоток вина, и воспоминания о прикосновениях Дмитрия смешиваются в моей голове с воспоминаниями Николая. Неужели я действительно настолько испорчена? Меня привлекают двое… и, о… Боже, может быть, даже трое мужчин-мафиози? Учебный пример плохой героини романтического романа.
Я должна быть в ужасе. Я должна строить планы побега, а не мечтать об их сложных улыбках. Но вот я здесь, наливаю еще один бокал вина и поднимаю тост за свой явно удачный жизненный выбор.
И тут в мои мысли вторгается Александр. Эта мысль вызывает фырканье смеха. Как будто моя ситуация и так не была сложной без добавления мистера Высокого, Темного и Смертоносного.
Бутылка пустеет раньше, чем я успеваю это понять, и комната решает присоединиться к карусели в моей голове. Я падаю на диван, хихикая над абсурдностью всего этого. Мир вращается, и я вращаюсь вместе с ним.
Нажав на телефон с подвыпившей точностью, я отправляю Зои спасительное сообщение.
Ты мне нужна. Пожалуйста, приезжай. Я нахожусь в своем старом месте.
Сообщение исчезает. Я падаю обратно на диван, сжимая телефон, как обещание пьяницы. Зои — моя человеческая проверка на реальность, нелепость на мою глупость. Она прилетит с рыжими взъерошенными волосами, вооруженная мороженым или суровой любовью — в зависимости от того, что мне больше не нужно.
Теперь мне остается только ждать и не упасть в винно-спиральную пропасть. Легко. Угу.
Джинсы? Кому они нужны. Я вылезаю из джинсов и растягиваюсь на диване. У Зои есть ключи, и мне не нужно думать о том, чтобы не услышать ее.
Минуты идут, а комната танцует ленивый вальс. Я задаюсь вопросом, остановилась ли Зои, чтобы выпить кофе? Ведь она живет на расстоянии одного чиха.
Потом — тук-тук.
Неужели? Зои уже стучит? Я поднимаюсь на ноги, немного шатаясь, немного ворча.
— Ты потеряла ключи? — Ворчу я, дергая дверь.
Но это не Зои. Это Александр, стоящий там, как какое-то высокое, темное предзнаменование.
— Что ты здесь делаешь?
Возвышающаяся фигура Александра заполняет дверной проем, как неожиданный часовой.
— Ты написала мне, что я тебе нужен, — говорит он, его голос — низкий гул, который, кажется, вибрирует на полу.
— Что? Нет, не писала. Я написала Зои, — протестую я, но даже в тот момент, когда я говорю, комната не очень-то мягко покачивается. О нет, только не сейчас.
Александр делает шаг вперед, его рука ловит мой локоть, чтобы поддержать меня.
— Полегче, — пробормотал он, другой рукой откидывая мои волосы с лица.
— Ты слишком много выпила.
— Я в порядке, — протестую я, но слова неразборчиво вырываются у меня изо рта.
— Ясно. — Губы Александра перекашиваются в улыбку на мою слабую попытку возразить, и он делает шаг в квартиру, закрывая за собой дверь.
Комната кружится, когда Александр протягивает руку, чтобы притянуть меня к себе. Я качаюсь в его объятиях, тепло его тела окутывает меня, как кокон.
— Я позабочусь о тебе, — говорит он, его голос — успокаивающий бальзам для моего затуманенного мозга. — Просто расслабься.
— Не трогай меня, ты…
— Я что? — Спрашивает он.
— Ты… большой, суровый… мафиози…
Он не улыбается, но в его глазах появляется смягчение.
— Ты находишь меня суровым?
Я киваю, моя голова тяжело опускается на его грудь.
— И властным.
Его руки нежно ведут меня к дивану, усаживая на подушки. Я хочу протестовать, оттолкнуть его, но мое тело предает меня, жаждая комфорта его прикосновений.
Александр опускается передо мной на колени, его руки по-прежнему лежат на моих плечах.
— Что ты пила?
Я пытаюсь сосредоточиться на его вопросе, но мой разум затуманен.
— Вино, — удается мне, но слова все еще невнятны.
— Вино? Сколько?
Я пожимаю плечами, чувствуя себя неловко.
— Полбутылки?
— Ты так напилась… с полбутылки? — Он хихикает, и звук вибрирует во мне.
Я хмуро смотрю на него, хотя его смех заразителен.
— Не смейся надо мной, — бормочу я.
— Я и не смеюсь. Я просто удивлен. — Говорит он, все еще улыбаясь.
— Где… Зои? — Удается сказать мне.
— Кто такая Зои? — Спрашивает он.
Неужели я на самом деле написала ему, а не Зои? Мир снова опасно кренится, и я прижимаю руку ко рту, мой желудок вздымается в знак протеста.
— Думаю, я собираюсь… — Слова обрываются, когда Александр стремительно ведет меня в ванную.
Я мгновенно оказываюсь на коленях. Александр с удивительной мягкостью собирает мои волосы назад, пока я выливаю содержимое своего желудка в фарфоровую чашу.
— Не смотри на меня, — умудряюсь я пролепетать между рыданиями.
— Поверь, я видел вещи и похуже, чем рвота.
Я насмехаюсь, и этот звук звучит горько даже для моих собственных ушей.
— Да, Николай рассказывал мне.
Он слегка напрягается за моей спиной.
— Он рассказывал тебе… что именно?
Я поднимаю на него глаза, мое зрение на мгновение проясняется, и тяжесть его взгляда становится почти такой же тяжелой, как и откровение, которое я собираюсь подтвердить.
— Что вы, ребята, убийцы.
Выражение лица Александра ожесточается, и на мгновение я боюсь, что он может наброситься на меня. Но вместо этого он просто кивает.
— Да. Так и есть.
У меня сводит живот, но в том, как Александр откидывает назад мои волосы, есть что-то успокаивающее.
— Ты боишься нас, Эмма? — Спрашивает он.
И я не знаю, что ему ответить. Я не знаю, стоит ли мне их бояться или нет. Но в этот момент, когда сильная рука Александра держит мои волосы, а его глубокий голос успокаивает меня, я не могу заставить себя чувствовать себя не в безопасности.
— Нет. — Наконец удается мне сказать.
— Может быть, так и должно быть. — Его ответ почти мгновенен.
— Может быть. — Я поворачиваюсь к нему лицом, мои щеки все еще раскрасневшиеся от последствий тошноты.
Напряженный взгляд Александра приковывает меня к себе, и я чувствую, как тяжесть его слов проникает в душу. Возможно, мне следует бояться его и всего, что связанно с Братвой. Но то, как он заботится обо мне…
— Ты собираешься причинить мне боль? — Спрашиваю я.
Его руки находят мой подбородок и слегка приподнимают его.
— Никогда, — говорит он, его голос низкий и искренний. — Давай приведем тебя в порядок.
Осторожными движениями он помогает мне подняться и усаживает меня на раковину. Я тяжело опираюсь на фарфор, прохлада которого — маленькая милость для моей раскрасневшейся кожи. Он включает кран, и я брызгаю водой на лицо и полощу рот.
Александр находит на стойке заколку для волос и аккуратно стягивает мои волосы в свободный пучок. Его прикосновения методичны, почти нежны, что резко контрастирует с тем образом, который сложился у меня в голове.
Я встречаюсь с его глазами в зеркале, но слова теряются. А потом мир словно исчезает в черноте, детали ночи ускользают сквозь пальцы, как песчинки, когда меня охватывает бессознательное состояние.
