— Я пойду за Эммой. О чем ты думал, оставляя ее в квартире одну?
Мы все запутались в этой паутине, и теперь Эмма оказалась в самом центре. Мы должны защищать ее, но сами едва держимся на ногах.
Вдруг через парадную дверь входит Эмма с Александром.
Она не встречает нашего взгляда, почесывая голову, словно пытаясь физически избавиться от неловкости.
— Привет, Эмма, — прорезает тишину голос Николая, его тон нейтрален, но глаза следят за каждым ее движением.
— Привет, — тихо отвечает она. — Я пойду проверю Алину.
— Алина спит, — вмешиваюсь я, прежде чем она успевает убежать.
Она замирает на месте, и в этот момент я почти слышу, как бьется ее сердце в густой тишине.
— Тогда… Я пойду в свою комнату, — решает она и направляется к двери.
Николай поворачивается к Александру.
— Где тебя носило, Александр?
Александр не вздрагивает.
— Я защищал Эмму, которую, надо сказать, ты оставил одну в ее квартире.
Эмма останавливается в дверях, спиной к нам, молчаливый зритель разворачивающейся драмы.
Николай фыркает.
— Защищал? Или ты дал ей еще один повод бояться нас?
Александр резко поворачивается, его взгляд подобен стали.
— Твой способ заставить ее чувствовать себя в безопасности включает в себя твою постель?
Лицо Николая напрягается, мышцы на челюсти работают.
— То, что мы с Эммой делаем…
— Дело не только в тебе и Эмме, — перебиваю я, вмешиваясь, пока все это не переросло в полномасштабную ссору. — Это касается всех нас. Это касается Алины.
Александр складывает руки.
— Смотрите, кто говорит.
Я чувствую, как жар поднимается по моим щекам от его слов. Он прав — я не любитель говорить, но сейчас не время показывать пальцем. Речь идет не только о наших личных чувствах или промахах.
— Послушайте, — говорю я, обращаясь к ним обоим, — мы в этом вместе, нравится нам это или нет. Наш выбор, наши действия, они влияют не только на нас, они влияют на Алину, они влияют на Эмму. Они затрагивают саму землю, на которой мы стоим.
Дверь захлопывается со звуком, который эхом отдается в тишине, как выстрел, — знак препинания к выходу Эммы.
— Я пойду поговорю с ней, — говорю я, уже направляясь на звук. Речь идет не только о том, чтобы разгладить взъерошенные перья, речь идет о том, чтобы сохранить нас вместе, когда, казалось бы, все стремится разорвать нас на части.
Голос Александра следует за мной, в нем звучит цинизм, похожий на пощечину.
— Да. Поговори.
Что, черт возьми, с ним сегодня не так?
Я иду к комнате Эммы. Я колеблюсь секунду, прежде чем открыть дверь и шагнуть внутрь.
— Эмма, — начинаю я, и это имя кажется мне одновременно знакомым и чужим.
Она не поворачивается, чтобы посмотреть на меня, ее голос напряжен.
— Что тебе нужно, Дмитрий?
— Александр обидел тебя?
Ее смех полый, горький.
— Это теперь стандартное приветствие? Оценивать различные способы, которыми вы, парни, можете причинить мне боль?
Я вздрагиваю от этого обвинения, понимая, что она говорит не только о физическом ущербе.
— Эмма, это нечестно.
Она поворачивается, ее глаза ищут мои.
— Нечестно? Расскажи мне о честности, Дмитрий. Почему ты не рассказал мне о Сергее?
— О ком? О… Николай, конечно.
Она скрещивает руки.
— Ты мог бы сказать мне правду, а не держать меня в неведении. Я думала, мы должны доверять друг другу.
Я делаю шаг к ней, чувствуя, как боль и гнев сжимают мою грудь.
— Я не знал, как сказать тебе, не причинив боли.
Она качает головой, в ее глазах вспыхивает нечто, опасно напоминающее ненависть.
— Ты не можешь решать, что для меня лучше, Дмитрий. Ты не можешь держать меня в неведении только потому, что тебе так проще.
Я пристально смотрю на нее.
— Ты действительно думаешь, что я так поступаю?
Ее рот сжался в плотную линию, в глазах плещутся покорность и боль.
— А что еще я должна думать?
— Есть вещи, о которых ты до сих пор не знаешь, Эмма.
Она поворачивается ко мне лицом:
— Например? Просвети меня.
Я медленно выдохнул:
— Александр и Николай не хотят этого признавать, но сейчас мы в большой опасности. На днях на нас было совершено нападение, и…
Она прерывает.
— С Алиной все в порядке?!
— Да, да, с Алиной все в порядке. Она сейчас в своей комнате, спит.
Эмма опускает плечи, облегчение на мгновение овладевает ею, а затем в ее глазах снова появляется борьба.
— А как же мы? Как насчет тех, кто охотится за тобой… за всеми нами?
Я сокращаю расстояние между нами, потребность защитить ее от всего, что грядет, почти непреодолима.
— Мы делаем все возможное, чтобы обезопасить всех. Но Эмма, ты должна понять, это не игра. Это жизнь или смерть, и ты сейчас находишься в центре событий, хочешь ты этого или нет.
Она смотрит на меня ровным и непоколебимым взглядом.
— Каков план?
— План в том, чтобы положить этому конец. Выяснить, кто такой «отмороженный», и остановить его до того, как он снова сможет причинить кому-то из нас вред. А ты, ты должна оставаться в безопасности, Эмма. Ты можешь сделать это для меня?
Она кивает, в ней промелькнула прежняя Эмма.
— Для Алины, — поправляет она, и я не могу не кивнуть в знак согласия.
— Для Алины.
Наши лица находятся на расстоянии дюйма друг от друга. Ее дыхание учащается. Я могу сосчитать веснушки, пляшущие на ее носу, и почувствовать, как ее дыхание смешивается с моим. Я наклоняюсь, и мир сужается до пространства между нами.
Дверь распахивается. Александр стоит на пороге, его взгляд пронзает густой воздух.
— Я просто хотел проверить, как ты, — говорит он ровным голосом.
Эмма тут же отступает назад. Глаза Александра перебегают с нее на меня. В одно мгновение жар от нашего почти поцелуя исчезает.
ГЛАВА 15: НАСТУПАЯ НА ВОДУ
ЭММА
Проходит еще одна неделя с мужчинами Братвы. Сейчас полдень, и я только что уложила малышку Алину спать. Наблюдая за ее сном, я не могу удержаться и не поиграть с прядью ее волос, думая о невинности, в которую она окутана, блаженно не замечая царящего вокруг нее беспорядка.
Бедная малышка.
Она мне нравится. Я выхожу из ее комнаты, тихонько закрывая за собой дверь, и направляюсь в гостиную. Странно, но я начинаю привыкать к постоянному присутствию мужчин Братвы. Они похожи на тени, обретшие реальность, опасные, но знакомые. И, если быть честной с собой, я не совсем ненавижу тот факт, что в этом большом доме остались только мы, одни.
С каждым днем грань между моей прежней жизнью и этой новой, более мрачной реальностью стирается все больше. Я приспосабливаюсь, выживаю…нет, даже больше, я нахожу свое место в этом хаосе. Меня пугает то, что мысль о том, чтобы быть с ними, в гуще мафиозного мира, с каждым днем становится все менее пугающей.
Мой телефон пищит. На экране высвечивается имя Кейт, ее сообщение появляется со знакомым звуком, который всегда вызывает улыбку на моем лице.
Как дела? Как Алина?
Я быстро набираю ответ: у нее все отлично! Сегодня я учила ее цифрам. Она быстро учится.
Ты была бы отличной мамой.
Я закатываю глаза, хотя она этого не видит: Перестань. Нет, не была бы.
Сидя здесь и водя большим пальцем по клавиатуре, я думаю о том, чтобы рассказать ей о мужчинах Братвы, о странной смеси опасности и заботы, которую они проявили ко мне. Но нет, я дала себе обещание молчать. То есть Зои немного знает, но Зои — другое дело, она как продолжение моей совести.
Появляется следующее сообщение Кейт:
Как дела у Зои? Есть новости от нее?
Она читает мои мысли или что-то в этом роде?
Она покрасила волосы в рыжий цвет две недели назад. Выглядит как пламя в человеческом обличье. — Отвечаю и прикрепляя селфи, которое мы с Зои сделали.
Она выглядит мило! Но я скучаю по тебе, сестренка. Ты должна зайти в салон как-нибудь, — отвечает Кейт.
