К концу первого дня Миша была почти уверена, что преодолела все пять стадий горя, возможно, несколько раз. Она заснула, покусывая нижнюю губу, гадая, что же случилось, что изменило ситуацию.
Но на следующий день она проснулась с совершенно новым настроем. Она больше не была той женщиной, которая вечно беспокоится о том, что с ней что-то не так. Ей хватило этого сполна за последние пары лет брака, и она не нуждалась в этом с Талем. С ней все было в порядке. Ничего не случилось,и точка. Он работал, она работала, никто не обещал проводить друг с другом каждую свободную минуту. Мужчина, который ей нравился, не выходил с ней на связь. Подумаешь. Что прикажете ей делать?
«Если ты захочешь меня увидеть, то найдешь меня».
Вот она и решила поступить именно так. Худшее, что могло случиться, — это услышать, что все кончено. Или его вообще не окажется в отеле. Или в городе. Но, по крайней мере, она будет знать и сможет жить своей жизнью. Ей будет грустно, она не будет лгать себе, но ее сердце не будет разбито. И уж точно не станет себя корить. Ее приключение закончится.
На третий день абсолютной тишины Миша вернулась после работы в свой номер и переоделась в обрезанные шорты и черную майку. Такси она решила не брать. Отель Таля находился не так далеко, и она чувствовала потребность сжечь лишнюю энергию.
На путь ушло около получаса, но она наслаждалась прогулкой. По дороге она заглянула в миленький мебельный магазинчик, и один приветливый старичок подарил ей цветок. Она зацепила солнечные очки за декольте майки и с их помощью прикрепила цветок. Получив от старичка поцелуй в щеку, Миша продолжила свой путь.
Это сделало ее день.
Она подошла к стойке регистрации отеля, чтобы узнать, возможно ли позвонить Талю, но единственный свободный администратор не знал ни слова по-английски. Миша прислонилась к стойке, подперев голову рукой. Она простояла так около пяти минут, когда услышала знакомый голос, эхом разнесшийся по вестибюлю.
—...в следующий раз в грязь полезешь ты,— смеялся Таль.
Миша обернулась, удивленная увиденным. Одежда Таля была в пыли. Его руки почти до локтей покрывала грязь, а щеки и лоб — грязные пятна. Рубашка не заправлена в брюки, а три верхние пуговицы расстегнуты. Он выглядел чумазым и потрепанным.
Рядом с ним шел мужчина, который тоже выглядел неопрятно, хотя и не так сильно, он был одет в брюки-карго, армейские ботинки и обтягивающую черную майку. У него имелось все необходимое для создания образа мужчины с невероятно крепким телосложением. Он походил на испанца или латиноамериканца, и шел рядом с Талем с большой спортивной сумкой.
Забавно, когда ты проводишь так много времени наедине с кем-то, то забываешь, что у него есть жизнь помимо тебя.
Миша подумала, что, вероятно, выбрала неудачное время — она не хотела беспокоить его, пока он проводил время со своим приятелем. Она уже подумала отойти в сторонку и позвонить ему позже, но в этот момент их взгляды встретились, и любые сомнения, которые у нее оставались относительно его чувств к ней, улетучились. Таль улыбнулся шире, обнажая свои идеальные зубы.
— Не верю! — обратился он к ней.
В ответ она улыбнулась и направилась к нему.
— Не веришь чему?
— Не думал, что ты решишься, — его ответ оставался для него все таким же бессмысленным.
— На что? — Она остановилась перед ним. Но он не остановился. Подошел прямо к ней и схватил в охапку, отрывая от пола.
—Найти меня,— выдохнул он ей в ухо, прежде чем влажно поцеловать в шею.
— Ты сам мне так сказал, — напомнила она, чувствуя облегчение от его ответа.
— Да, но ты такая пугливая. Я думал, ты спрячешься в своем номере, и мне придется снова тебя разыскивать.
Она шлепнула его по плечу, и он поставил ее на ноги.
— Нет, я больше не такая.
— О, замечательно. Какая хорошая девочка, — поддразнил он.
— Я что, должен продолжать стоять здесь, как чертов извращенец?
Миша забыла о другом мужчине. Присутствие Таля делало ее глупой. Она хотела отступить, но Таль обнял ее и прижал к себе. Он кивнул своему другу.
— Миша, это Клаудио Руиз, мой напарник. Вроде того. Все зовут его Руизом, — представил их Таль.
—Тыта самая цыпочка? — уточнил Руиз.
Миша покраснела и снова попыталась оттолкнуть Таля. Вероятно, он все рассказал о ней своему другу, о том, чем они занимались.
— Единственная и неповторимая, — пробормотала она, отрывая от себя руку Таля.
— И, слава Богу, если бы ты была не единственной, я бы, вероятно, больше никогда не увидел своего «напарника», — поддразнил Руиз.Он улыбался и смеялся, но под этим крылась суровость. Его глаза совсем не улыбались и пристально разглядывали Мишу.
Я ему не нравлюсь.
— Простите, я не пытаюсь быть Йоко, — заверила она(прим.: Йоко Оно — японская авангардная художница, певица и деятель искусства, вдова Джона Леннона. Многие винили ее в распаде The Beatles).
— О, нет, просто он столько о тебе говорит. Очень много. Не переставая. Не затыкаясь. Я не могу вставить ни слова. Не… — затарахтел Руиз.
Таль отвесил ему подзатыльник.
— Заткнись, Руиз. Дай нам двадцать минут, и мы встретимся в баре, — внезапно сказал Таль и свободной рукой выхватил из руки Руиза спортивную сумку.
— Что? Но я думал, ты хочешь… — запротестовал его напарник.
— Нет-нет, все в порядке, Таль, можем встретиться потом. Я просто хотела поздороваться, правда… — вмешалась Миша.
— Тихо, — рявкнул Таль. Все замолчали. — Миша, ты никуда не пойдешь, кроме как наверх. Руиз, с нашей проблемой мы разберемся позже. Встретимся здесь через двадцать минут.
Потом Таль практически потащил ее в лифт.
— Честно, повеселись со своим другом. Я не пытаюсь быть «такой цыпочкой», я просто хотела поздороваться, — быстро сказала она, как только они остались одни.
— Я хочу, чтобы ты была «такой цыпочкой», и ты сделаешь гораздо больше, чем просто «поздороваешься», — заверил он ее.
Он провел пальцами по волосам и мотнул головой. Во все стороны полетела пыль — его черные волосы выглядели с проседью.
— Чем вы занимались!? — спросила она, снова блуждая взглядом по его одежде.
— Хммм, ты не хотела бы знать, — поддразнил он, хватая ее за бедра и притягивая к себе.
— Нет, хотела бы. И перестань меня лапать, ты весь в грязи.
— Ой, брось, ты любишь меня грязного, — проворковал он, наклоняясь, чтобы укусить ее за ухо.
— Грязного, а не чумазого. Ты противный, — заявила она.
— Грязный, порочный, противный, непристойный; я — человек многих талантов, — прошептал он, проводя языком по раковине ее уха.
Он выглядел так, будто катался в яме с засохшей грязью, но когда он поцеловал Мишу, она его не остановила. Не могла ему сопротивляться. Прикажи он ей встать перед ним на колени — в лифте, каким бы грязным он ни был, — и она сделала бы это, не раздумывая.
Почему жизнь не может быть похожа на грязного мужчину, который хорошо целуется?
***
— Я не нравлюсь твоему другу.
Прошло уже около сорока пяти минут, когда Таль и Миша спустились вниз.
— Дело не в этом, он просто… замкнутый, — попытался объяснить Таль.
— Я не нравлюсь твоему «замкнутому» другу, — повторила она.
Он закатил глаза.
— Он тебя не знает, как же он может составить о тебе какое-либо мнение? — заметил он.
— Хм, это называется «осуждение». Из-за… ну, знаешь… моей проблемы, — заикаясь, пыталась объяснить она. Они по-прежнему избегали слова на букву «б».
— Ах, «моя проблема», как чудесно. Как раковая опухоль, — усмехнулся он, хотя прозвучало сердито. Зло.
—Не смешно,— огрызнулась она.
Майк был абсолютно невинной жертвой ее небольшой интрижки. Ну, не такой уж и небольшой, вполне даже значимой, — и от этого стало только хуже. Она не позволит ни Талю, ни кому-либо еще говорить о нем столь пренебрежительно.
