Оно и внутри него бурлит. Я чувствую это в его ударах по клавишам.
Его руки двигаются быстрее — мои вторят.
Его взгляд воспламеняется сильнее, как и мой.
Я опускаю виолончель и иду к нему, пока звучание наших последних нот пронзает воздух и умолкает, оставляя нас наедине со звуками нашего ускорившегося дыхания. Не знаю, считает ли он, что мы с Блэйном трахаемся или планируем, но Дилан очень взвинчен, а я хочу, чтобы он расслабился. Я и сама сейчас на взводе.
Он поворачивается на скамейке навстречу мне, а я опускаюсь на колени перед ним и нащупываю пуговицу его джинсов.
— У меня нет с собой презерватива, — произносит Дилан, качая головой с сожалением.
Я улыбаюсь.
— Это для тебя. Ты и мой рот.
— Прямо здесь? — То, как он кусает губу, делает меня влажной. Ещё более влажной.
Я киваю.
— Прямо здесь. Я хочу тебя также, как ты взял меня в «Наклоне».
— Нас могут увидеть.
— Ты меня предупреждаешь? — веду бровью я.
— Напоминаю, как плохо ты себя сейчас ведёшь. — Он запускает руки мне в волосы и достает из ширинки свой член. — Открой рот. — Он скользит между моими губами, и я провожу языком взад-вперёд, пробуя его на вкус, когда он толкается внутрь. — Мы отлично играем тандемом, — говорит он, и я понимаю, что он имеет в виду.
Полностью взяв его в рот, я сосу сильно один раз, прежде чем начать двигать губами по его жёсткой длине, всё время глядя ему в глаза и желая увидеть, что мои движения заставят его почувствовать. Кровь устремляется к его лицу, делая кожу более розовой, чем обычно, и в глазах появляется блеск. Я вращаю языком вокруг его головки, как он делал это с моим клитором, и использую руки, массируя основание его члена, чтобы простимулировать как можно больше плоти одновременно. Он откидывает голову назад, глаза закрываются, брови почти сходятся вместе, а бёдра дёргаются дважды.
Боже, я становлюсь от этого влажной, пока я вот так стою на коленях и сосу его член на сцене, на которой мне предстоит играть классику, в то время как богатые, консервативные меценаты будут смотреть на меня всего через пару недель. Я сосу сильнее, и его рука сжимает мои волосы. Он позволяет мне продолжать сосать и поглаживать, поклоняться ему своим ртом и руками.
Дилан стонет, и я отвечаю, усиливая посасывание и двигая руками быстрее, сжимая его крепче. Внезапно он напрягается у меня во рту, его тело замирает, а член сокращается и наполняет мой рот спермой. Я проглатываю всё, потрясённая своей дерзостью, настолько возбуждённая, что делала бы это снова и снова, чтобы увидеть это умиротворение, что в данный момент расслабляет его черты.
Это чувство быстро превращается в нечто нахальное и тёмное.
— Что?
Он поднимает меня и кладёт на крышку пианино, прижимая рукой и не давая сесть. Дилан задирает мою юбку до бёдер, открывая мою кожу прохладному воздуху и тёплым софитам сцены. Его глаза загораются, и он проходит мимо меня, возвращаясь с чем-то в руках.
Вижу одну из деревянных палочек маэстро.
Она короче, чем большинство других, с толстой, лакированной каплевидной ручкой.
— Что ты собираешься делать с этим? — спрашиваю я, уже зная ответ. Я должна остановить его. Это зашло слишком далеко.
— Буду тобой дирижировать. — Дилан опускается ртом на мой клитор, проталкивая рукоять палочки в мою мокрую киску и трёт гладкую древесину о мою точку джи.
Боже, это неправильно. Это чертовски неправильно, грязно и неуместно, но мои бёдра дико вращаются, соски превращаются в затвердевшие бусины, и мысль о том, как маэстро серьезно дирижирует во время исполнения симфонии с помощью палочки, которую Дилан использовал таким образом, вызывает оргазм, такой сильный и быстрый, что я чувствую, как влага стекает вниз по бёдрам и капает на пианино. Спазмы глубоко внутри не прекращаются в течение длительного времени. Дилан сладко слизывает влагу с меня, пока я не становлюсь слишком чувствительной. Он отстраняется, осторожно вынимает палочку и возвращает мою юбку на место. Когда я сажусь, кружится голова, мне тяжело дышать, и я не знаю, куда деть взгляд.
Это так странно. Он заставил меня кончить очень бурно, но почему-то этого недостаточно. Мало, потому что его не было в моей киске. Я не ощущала вес его тела на моём. Это было здорово, но безлико и слишком быстро. Моё тело насытилось, но я жажду большего. Как мне это выразить?
К счастью, Дилан начинает первым.
— Вернись в отель со мной. Ты мне нужна.
Я киваю. Мы оба только что кончили, но если он чувствует то же, что и я, то ему тоже мало. Мне нужно почувствовать, как он снова движется внутри меня, нужно соединиться и сплестись с ним до конца. Мне нужно снова оказаться в его руках.
Дилан прячет член обратно в джинсы и избегает зрительного контакта.
— Не встречайся больше с этим придурком.
Я становлюсь на ноги.
— Мне казалось, тебе было всё равно.
Он хватает меня за руку и сжимает.
— Просто... не встречайся.
— Хорошо, — обещаю я. — Не буду. — Это было самое простое обещание, которое я когда-либо давала.
Глава 8
Поездка в такси до отеля проходит в интимной обстановке. Никто ничего не говорит, но я сижу как можно ближе к Дилану, укрывшись под его рукой, положив голову ему на плечо и впитывая тепло его тела. Его голова мягко опустилась на мою, и он не отпускает мою руку с тех пор, как я положила мою виолончель в салон. Он уселся на неудобном месте посредине, отдав мне и моему инструменту удобные боковые места.
У главного входа собралась небольшая толпа, состоящая в основном из подростков и девушек слегка за двадцать, одетых в джинсы и узкие топы. На многих футболки с надписью «Падшие ангелы». Похоже, фанаты узнали, где именно в городе остановилась его группа. Напряжение меняет тело Дилана, делает его твёрже, разделяет наши тела.
Мой живот скручивает в узел от всех телефонов с камерами, которые я вижу у всех женщин, пришедших сюда, чтобы броситься на Дилана. Узнай они, что я с ним, меня возненавидят. Они бы многое отдали, чтобы занять мое место. Эти женщины сделают все возможное, чтобы быть с Диланом Сент-Джоном: преследуя его из города в город, и продолжая это делать даже в дороге.
Дилан поднимает голову.
— Проедьте к чёрному входу, пожалуйста, — обращается он к таксисту.
Он кладёт мою голову себе на плечо, но моё расслабление и тёплый гул из концертного зала улетучились. Реальность падает холодным комком в моём животе.
— Эй, — он гладит мою руку тыльной стороной большого пальца. — У меня есть пропуск на вход для сотрудников. Там никого не будет. Не волнуйся.
Его слова помогают, но он думает, что меня беспокоит только толпа, или же я просто завидую всем женщинам, которые наверняка будут кричать его имя и которые схватят его, как кусок мяса.
Ладно, может, он не так уж и не прав. Я ревную, и в груди появляется неуверенность, пока мне не начинает не хватать воздуха. Если бы меня здесь не было, он бы взял одну из этих женщин и отвёл бы в свой номер? Некоторые из них великолепны, и какому мужчине не захочется, чтобы кто-то позволил ему делать всё, что он хочет в постели? Перед ним очередь из женщин, выстроившихся коридором, где на каждый час можно взять новую. Или у него есть определённые девушки во всех городах, женщины, которых он знает, которым доверяет и которым звонит, когда находится в городе? Не уверена, что беспокоит меня больше. Нет, это всё неправда.
Всё дело в мысли о женщинах, чьи номера он хранит. Женщинах, с которыми он связан. Легкие отношения, длящиеся некоторое время, возможно, не один год.
Но больше всего меня беспокоит мысль о том, что он будет принадлежать им больше, чем мне.
Я просто ещё один пит-стоп для него?
Дилан расплачивается с водителем и хватает мою виолончель, но я забираю её у него. Он не мой парень и не должен носить её за меня. Нам нужно чётко обозначить границы, которые сейчас размыты.
