Сжав губы, я вошла в класс. Мама чувствовала, что этот день будет тяжелым, и записала меня на дополнительный сеанс к психологу на потом. Я не хотела идти. Психолог только заставит меня снова пережить это, рассказать об этом. Я не хотела ни того, ни другого. Я хотела, чтобы меня оставили в покое.
— Доброе утро, Джеймерсон, — кивнул мне преподаватель английского языка, мистер Фостер. — Рад, что ты вернулась.
Я кивнула и направилась к своему месту, мой взгляд скользнул по пустой парте рядом со мной. Я села на стул, и в этот момент в класс вбежали ученики, раздался последний звонок, и места вокруг меня заполнились.
Я старалась не смотреть на пустое место Колтона, но взгляд невольно ускользал туда. Когда я повернулась, чтобы снова посмотреть, то рядом со мной сидел Колтон, на его лице сияла глупая улыбка.
— Привет, детка, — его игривый голос прозвучал, как мед для моего израненного сердца.
Я с криком отпрянула назад и закрыла глаза. Когда я снова открыла их, то пространство было пустым.
— Джеймерсон? — позвал меня мистер Фостер. — Ты в порядке?
Я кивнула, внезапно осознав, что все в классе смотрят на меня.
— Эээ. Да. Хорошо, — ответила я, чувствуя, как меня бросает в жар.
Мистер Фостер не выглядел убежденным, но принял это.
— Итак, класс, внимание сюда. Надеюсь, вы все прочитали, потому что нас ждет контрольная.
Класс издал коллективный стон.
— Кроме тебя, Джеймерсон, ты можешь сдать ее позже, если захочешь.
Я покачала головой.
— Нет, я сдам ее сейчас, — речь шла о книге, которую я уже трижды читала для удовольствия. Большая часть класса закатила глаза на мой отказ. Я была впереди всех по большинству предметов, особенно по биологии и химии. Папа поощрял меня в этом направлении. Я раздражала подруг, когда брала дополнительные задания, даже если это было необязательно. Все ради колледжа. Чтобы поступить. Куда и на кого, я не знала. Никогда не задумывалась так далеко наперед.
Оставшаяся часть утра прошла как в тумане, мое тело было оболочкой, тоскующей по Колтону, который присутствовал только духом. Громким и сильным. Его фотографии, футбольные кубки в шкафу, его память пропитывала все, на что я смотрела. Там даже висел лист регистрации на сбор средств для установки памятника рядом с футбольным полем.
Во время обеда мне казалось, что я постоянно вижу его краем глаза. Это делало меня нервной и рассеянной, хотя мне и не нужно было особенно сосредотачиваться на компании, с которой я сидела. Парни обсуждали выездную игру в пятницу. Девочки шептались о вечеринке, которую устраивал новый парень Хлои.
Я смотрела в окно, наблюдая за тем, как листья трепещут и опускаются на землю, покрывая тротуар оранжевыми, коричневыми и красными оттенками. Я никогда не чувствовала себя такой одинокой. Раньше я считала эту компанию своими друзьями, но без Колтона я поняла, что на самом деле являюсь чужой. Я понимала, что то, о чем они говорили, не было для них глупым и скучным, но сейчас я просто не могла притворяться, будто мне это интересно. Интересовалась ли я вообще когда-нибудь? Если раньше игры, школа и чирлидинг были важны, то почему они так легко превратились в ничто?
С того дня, как я проснулась, я только и делала, что сомневалась в себе и смотрела на себя с другой стороны. И пока мне не нравилось то, что я видела. Это осознание породило во мне гнев и беспокойство. Знала ли я вообще, кто я? Казалось, все, что я делала, это играла роль. Хорошей дочери, ученицы и девушки. Я делала это, чтобы люди были счастливы, чтобы не создавать проблем. Но теперь ни одна из этих ролей не казалась мне подходящей.
Потеря Колтона разрушила меня на части, оставив сломанной и обнаженной до основания. Но как можно собрать себя заново, если ты изначально не знаешь, кто ты на самом деле?
***
— Ну как? — спросила мама, выезжая со школьной парковки на серебристом «Mercedes» бабушки Нессы. Папа отвозил меня и забирал из университета на нашей единственной машине. Наш город был настолько маленьким и уютным, что мама обычно ездила на работу на велосипеде или автобусе. То, что на три потенциальных водителя была всего одна машина, становилось огромной проблемой, особенно в последнее время со всеми моими приемами к врачу и тренировками. Поэтому бабушка Несса разрешила нам взять ее машину.
— Нормально.
Губы мамы сжались в тонкую линию.
— Можно поподробнее?
— Все было нормально.
— Джеймерсон, — вздохнула она.
— Что ты хочешь услышать, мам? Уроки те же, все остальное было ужасно.
— Почему ужасно? Разве не было приятно снова побыть с друзьями?
Я бросила взгляд в окно. Она хотела для меня лучшего. Я это понимала, но чувствовала, что если расскажу о том, что на самом деле чувствую, то расстрою ее. Она просто не знает, как еще помочь мне справиться с этим. Подруги, чирлидинг, возвращение к привычной жизни — вот как, по ее мнению, мне станет лучше. Но все это, кажется, только ухудшает положение. Я ненавидела себя такой. Раньше я никогда не была недовольным подростком, но сейчас эмоции внутри меня были слишком сильны, чтобы с ними бороться.
— Мне снова звонила Нэнси. Она надеется, что ты поможешь со сбором.
— Это не просто сбор, мама. Это в память о Колтоне.
— Да, — грустно сказала она, не отрывая взгляд от дороги. — Было бы неплохо, если бы ты приняла в этом участие. Они хотят поставить что-то в его честь.
Из меня вырвался саркастический смех.
— Извините, что ваш парень умер, но вот вам скамейка, на которой можно посидеть.
— Джейм, это нечто большее, и ты это знаешь.
— Правда? — ответила я. — Это мемориал. То, что люди делают, чтобы чувствовать себя лучше.
— Джеймерсон Ванесса, что на тебя нашло?
— Это ничего не значит, мам. Он не вернется. Это имеет значение только для тех, кто его по-настоящему не знал.
Мама крепче сжала руль, нахмурившись. Она молчала, и я знала, что расстроила ее.
Напряжение в машине нарастало. Я не жалела о том, что сказала, но мне не нравилось причинять ей боль. Я знала, что она отпросилась с работы, чтобы забрать меня, потеряв столь необходимые деньги. Я слышала, как мои родители ругаются из-за этого, и просят помощи у всех моих бабушек и дедушек с оплатой медицинских счетов. Страховка покрывала лишь часть. А отпуск, который они взяли на работе, пока я была в коме, загнало нас еще глубже в долги.
Чувство вины пересилило мои истинные эмоции.
— Прости меня, мам, — тихо сказала я.
Она помедлила, прежде чем выпустить разочарование тяжелым выдохом.
— Я хочу для тебя только лучшего, Джей-Джей. Я подумала, что участие в сборе поможет тебе пережить потерю.
Памятник Колтону никак не поможет мне пережить его смерть, но я оставила эту мысль при себе.
— Я знаю, что ты хочешь лучшего. Конечно, я помогу со сбором.
Мы заехали на парковку офиса моего психотерапевта.
— В последнее время ты так часто бываешь одна. Это не идет тебе на пользу. Тебе нужно быть со своими друзьями и снова принимать участие в каких-то мероприятиях, — она поджала губы, словно хотела сказать что-то еще.
— Что?
Она заерзала, облизывая губы.
— Может быть, тебе поможет… если ты посетишь могилу Колтона.
Я до сих пор не была на том месте, где его похоронили. Я не была готова туда пойти. Он и так преследует меня везде.
— Нет, — резко ответила я.
— Я думаю…
— Нет. Я не могу. Пока не могу, — я вышла из машины. Помощь с мемориалом Колтона — одно, а посещение его могилы — совсем другое. Я еще не была готова к этому шагу.
— Хорошо, — кивнула она, наблюдая, как я выхожу. Мама наклонилась, чтобы взглянуть на меня. — Пока ты тут, я заскочу в магазин и куплю что-нибудь на ужин. Твоя сестра хочет пасту. Опять, — мама закатила глаза. Моя сестра помешалась на макаронах с маслом. Мы часто их ели. — Я буду здесь, когда ты выйдешь.
— Хорошо, спасибо, — я закрыла дверь. Мама опустила стекло с моей стороны.
