Она начинает отстраняться, разочарование стекает с нее, как капельки пота, и я в панике притягиваю ее к себе настолько близко, чтобы обнять ладонями ее лицо.
Я грубо признаюсь:
― Если бы я мог кого-то полюбить, Сабина, то это была бы ты. Просто я не способен на это. Я слишком сломлен.
Она долго смотрит на меня, ища в моих глазах скрытые истины, а потом со вздохом отрывается от меня.
― Ты похож на них больше, чем думаешь.
Ее слова обжигают.
― На волков?
Она качает головой.
― Валверэев.
Это задевает еще больше. Я знаю, что она не пытается оскорбить меня, а просто говорит правду. Сегодня между нами что-то изменилось. Когда мы занимались сексом раньше, мы никогда не поднимали тему Райана. По молчаливому согласию, когда мы были вместе, всегда притворялись, что на ее пальце нет кольца, а над нашими головами не висит топор.
Почему?
Потому что мы с ней понимаем, что у нас нет будущего.
В ее глазах ― грустная капитуляция, как будто она знает, что путь перед нами в огне, но мы идем прямо в пламя.
Я прижимаю ее к груди и целую в волосы.
Я не позволю ей сгореть.
― Я закончил свою работу. ― Мои костяшки пальцев сгибаются, они все еще разбиты от ударов по челюсти Макса. ― Завтра я освобожу Максимэна от обязанностей твоего телохранителя. С этого момента я буду рядом с тобой каждый день.
Это моя версия признания в любви. Знает ли она об этом? Понимает ли она? Это лучшее, что я могу предложить, хотя я знаю, что это лишь крохи по сравнению с тем, чего она заслуживает.
Мой голос хрипит, когда я говорю:
― Я всегда буду защищать тебя, маленькая фиалка.
Глава 7
Сабина
Вереница горожан, ожидающих возможности попасть на арену Дюрена, тянется до самого восточного рынка, но карета Райана проносится прямо через ворота и останавливается под аркой с колоннами. Я выглядываю из окна кареты ― вверх, вверх, вверх ― на стадион, который вздымается достаточно высоко, чтобы заслонить солнце. Рев толпы на трибунах уже пробирает меня до костей, а мы еще даже не вошли внутрь.
Снаружи Бастен, облаченный в сверкающие доспехи стража, открывает дверь и протягивает руку, чтобы помочь мне спуститься.
― Миледи.
Сегодня он ― идеальный бесстрастный солдат. Любой, кто посмотрит на него, увидит лишь стоического телохранителя, который с таким же успехом мог быть сделан из дерева, так хорошо он скрывает свои истинные чувства.
Но я замечаю, как его шершавая ладонь на секунду задерживается на моей, и вспышку желания когда мы встречаемся глазами, прежде чем оба отводим взгляд.
В горле пересыхает. То, что мы делали прошлой ночью…
Руки дрожат, и сложенный шелковый веер выскальзывает прежде, чем я успеваю его поймать.
В тот же миг Райан вылезает следом за мной. Всю дорогу от Сорша-Холла он был странно молчалив, рассеянно поджимал губы, беспокойно покачивал ногой. Но теперь он опускается, чтобы подхватить мой веер, и, когда вручает его мне, на его лице снова появляется маска беззаботного, снисходительного представителя высшего общества.
― Ваш веер, миледи.
Еще несколько недель назад я бы не узнала маску в этой высокомерной улыбке, скрывающей чувства, о которых я могу только догадываться. В груди поднимается волна неожиданной вины. Я ношу обручальное кольцо Райана, но именно имя Бастена я выкрикивала прошлой ночью. Я никогда не беспокоилась о верности Райану, потому что наша помолвка заключена против моей воли.
Я не обязана хранить свое целомудрие для него.
И все же по какой-то причине в последнее время я не могу заставить себя ненавидеть Райана так же сильно, как когда-то. По дороге из Бремкоута он был для меня дьявольски красивым лицом, которое я видела один раз, и коллекцией скандальных слухов. Однако с момента прибытия в Сорша-Холл он стал для меня личностью.
Высокомерным засранцем? Да. Коварным ублюдком? Конечно. Но все равно человеком.
Он протягивает мне веер, затем, ухмыльнувшись, переводит взгляд на мое низкое декольте, и я внутренне стону.
Конечно. В тот самый момент, когда я начинаю немного теплее относиться к нему, он показывает себя с худшей стороны.
― Ферра сотворила чудо с твоими волосами, ― замечает Райан, поглаживая пальцами локон моих волос, но его взгляд по-прежнему устремлен на обнаженные изгибы моей груди.
Я чопорно тяну вверх вырез. Бриджит одела меня в прозрачное белое платье с вызывающе глубоким декольте и двумя белыми шелковыми накладками по спине, расшитыми узором из перьев, создающим впечатление крыльев. По приказу Райана мои только что восстановленные волосы рассыпаются свободными волнами до щиколоток.
Я с раздражением вырываю волосы из его рук.
― Я бы предпочла, чтобы мои волосы были заплетены в косу. В таком виде я слишком напоминаю ту версию себя, когда меня заставили скакать голой через половину Астаньона.
Улыбка Райана становится дьявольской.
― В этом весь смысл, певчая птичка. Сегодняшние бои проводятся в твою честь. Я открыл арену для всех жителей Дюрена, чтобы они тоже помнили о том, какие огромные усилия ты приложила, чтобы оказаться рядом со мной.
Он протягивает мне руку.
Я бросаю взгляд через его плечо на Бастена. Его челюсть сжата до скрипа зубов, и так и просится, чтобы я коснулась ее губами.
Святые боги, это была ошибка ― смотреть на него.
Мои щеки сразу теплеют, дыхание перехватывает, когда я вспоминаю, как его греховный рот ублажал мое тело.
Никогда больше, говорю я себе. Он только причинит мне еще больше боли.
Я сжимаю руку Райана, пока мои фантазии о его лучшем друге не захватили меня полностью.
С Бастеном в качестве нашей незримой тени, наполняющей меня воспоминаниями о прошлой ночи, Райан ведет меня на трибуны. Арена Дюрена славится на все семь королевств. Здесь устраивают ежегодные элитные скачки Астаньона ― «Фейчейз», а также театральные представления в честь богов по праздникам. Но больше всего он известен своими боями. Гладиаторские поединки, в которых костюмы и декорации воспроизводят мифические битвы бессмертных. На самом деле вся эта помпезность ― лишь прикрытие для дикого, кровавого зрелища.
Но, эй, Валверэи умеют развлекать.
Многоуровневые трибуны стадиона вмещают десять тысяч человек, и сегодня, учитывая свободный вход, все места заняты, а снаружи все еще тянутся длинные очереди. Продавцы предлагают жареные орехи и индюшачьи ножки. От гула множества голосов вибрирует кирпичная кладка под ногами.
Мы проходим через открытые переходы под трибунами, которые ведут нас мимо статуй десяти Бессмертных, затем поднимаемся по мраморной лестнице в ложу Бессмертных, предназначенную исключительно для знати и особых гостей.
В отличие от нижних уровней арены, где бедняки теснятся на немногочисленных местах в тени тентов, в ложе Бессмертных есть большой навес, поддерживаемый мраморными колоннами, с массивными занавесами, свисающими по обе стороны. На столике с закусками расставлены тарелки с ассорти из сливовых пирожных, засахаренного миндаля и сушеной вишни. В ложе с комфортом разместится сотня гостей, но сегодня их должно быть вдвое больше.
Толпы элегантных лордов и леди в своих причудливых нарядах и нарисованных золотом линиях фей, выглядят готовыми к балу. Леди Солвиг, лорд Гидеон, леди Руна, лорд Берольт и леди Элеонора уже здесь, они расположились на мягких диванах в самом дальнем углу, а слуга опрыскивает матриарха душистой водой.
Поразительная женщина с серебристыми волосами в струящемся платье оранжевого цвета машет мне рукой через толпу, и через секунду я узнаю ее.
Это Ферра. Она изменила свою внешность с помощью своего дара. Серебристые волосы вместо цвета вороного крыла. Темные, подчеркнуто-заостренные брови фей. Хоть она и не дворянка, но, должно быть, пользуется достаточным уважением, чтобы заслужить приглашение в ложу Бессмертных.
