— Это не сработало, — тихо говорит он, его голос хриплый и грубый. — Я думал, что от моего рта тебя стошнит, ну, знаешь, из-за всей этой истории с затычкой.
В его словах звучит вопрос, на который я не знаю, как ответить. Почему от его рта меня не тошнит? Волна смущения и унижения накатывает на меня, нагревая лицо и заставляя меня вспотеть.
Он хотел, чтобы этот поцелуй был шуткой мести, а я бросилась на него, как и любая другая женщина, с которой тот вступает в контакт. Я ерзаю и отстраняюсь, чтобы высвободиться из его объятий.
— Не уверена, что здесь произошло. — Это самая большая правда, которой я когда-либо делилась с Итаном. Потому что правда ничего не понимаю.
Парень пригибается, чтобы заглянуть под козырек моей кепки.
— Я могу точно сказать тебе, что здесь произошло. Мы разделили потрясающий поцелуй, Томми. — Его брови сошлись. — Вот уж чего я никогда не думал, что услышу от себя в трезвом виде.
Я улыбаюсь, его самоуничижительный юмор заставляет меня почувствовать себя немного менее глупо.
— Эй. — Он поднимает мой подбородок и проводит большим пальцем по моей нижней губе, а затем опускает руку. — Не кори себя за то, что тебе понравился этот поцелуй. Я получил от него охренительное удовольствие и не чувствую себя ни капельки виноватым.
— Кто сказал, что мне понравилось? — Моя попытка бравады проваливается, когда Итан понимающе ухмыляется. Я пожимаю плечами, из последних сил пытаясь притвориться незатронутой. — Это было нормально.
— Просто нормально, да?
Я хмурюсь и снова пожимаю плечами.
— Я целовал много женщин…
— Как будто мне нужно напоминание.
— И я говорю о тысячах женщин…
— Я должна быть впечатлена?
Он продолжает говорить, как будто я не сказала ни слова.
— Женщины либо тают, либо вцепляются в меня, когда целуются, а ты, милая Томми, сделала и то, и другое.
Это смешно!
— Я не вцеплялась в тебя! — Чувствую как краснеет мое лицо, когда ложь легко соскальзывает с моих губ. Я растаяла. Точно растаяла.
Он приподнимает футболку, демонстрируя впечатляющий пресс. Там, прямо у его пупка, прямо над дорожкой светло-каштановых волос, исчезающей под поясом его джинсов, видны четыре слабых красных следа.
— Я этого не делала. — Я знаю, что сделала это. Все еще чувствую сопротивление его мышц против кончиков моих пальцев.
Он опускает ткань.
— Продолжай говорить себе это.
— Я…
Рация оживает у меня на бедре.
— Том, где ты, черт возьми? — Голос Пола как ушат холодной воды.
Итан хмурится на устройство.
— Ты нужна Пророку на погрузочной платформе. Томми, ты там…
Я нажимаю на кнопку и подношу трубку к губам, избегая осуждающего взгляда Итана.
— Я здесь. Скажи ему, что я уже иду.
— Где ты была? Ты должна была…
— В ванной. — Я проталкиваюсь мимо Итана и направляюсь к задней части арены.
— Почему бы не сказать ему правду? — говорит Итан мне в спину.
Мои ноги замирают на месте.
— Почему бы не сказать ему, что ты была со мной? — В его голосе звучит искреннее любопытство, может быть, даже немного разочарования.
Я поворачиваюсь лицом к рок-звезде.
— Потому что мне стыдно.
Он отшатывается, как будто мои слова были ударом по яйцам.
— Последнее, чего я хочу, это быть просто еще одной цыпочкой, которую ты целовал.
Итан засовывает руки в карманы, не отрывая взгляда от моих глаз.
— Кем ты хочешь быть?
— Я хочу, чтобы меня оставили в покое.
Он хмурится, и, прежде чем успевает отговорить меня, я ухожу.
ИТАН
Она хочет, чтобы ее оставили в покое.
Точнее, хочет, чтобы я оставил ее в покое.
Я мог бы исполнить это желание Томми, если бы она высказала его раньше. До того, как заползла под мою кожу, как плотоядный вирус.
До того поцелуя.
Прошло десять часов с тех пор, как мы поцеловались, а я все еще чувствую вкус ее языка, ощущаю ее нежное тело в своих объятиях, жжение от ее коротких ногтей, впивающихся в мою кожу.
Она хочет, чтобы ее оставили в покое? Я никак не могу этого сделать.
Мне не составило труда выяснить, в каком номере отеля она находится. Потребовался всего один звонок менеджеру «Четырех сезонов», и через десять минут я в бейсболке и толстовке еду в лифте на третий этаж.
Коротышка упомянул, что сегодня вечером вся команда собирается пойти по местным стрип-клубам. Можете считать это диким предположением, но что-то подсказывает мне, что Томми не согласится на такой вид осмотра достопримечательностей.
Лифт пикает, и я легко нахожу ее комнату. Слабый звук телевизора изнутри дает надежду, что мои усилия были не напрасны.
Закрываю глазок пальцем и стучу три раза.
— Обслуживание номеров!
— Что? Я не заказывала обслуживание номеров!
Я ловлю себя на том, что усмехаюсь при звуке ее голоса, а потом говорю себе, что хватит быть жутким засранцем. Стучу снова.
— Обслуживание номеров!
— Уф… иду! — Дверь распахивается, и в прихожей стоит почти голая Томми. — Что ты здесь делаешь?
— Что на тебе надето?
Наши вопросы заданы в унисон, и мы оба ждем ответа. Не тороплюсь с ответом, изучая женщину. Я мог бы ждать всю неделю, если это означает, что смогу смотреть на нее в это время. Шорты с эластичным поясом, которые выглядят на несколько размеров меньше, и белая майка на тонких бретелях — интересно, знает ли она, что я вижу ее темные соски сквозь ткань? На ней нет этой дурацкой бейсбольной кепки, а волосы зачесаны назад и убраны от лица. Большие серые глаза, обрамленные темными бровями, которые переходят в тонкий нос, изящную линию подбородка и идеально подходящие для поцелуя губы.
— Пижама. — Она упирает руки в бедра. — Это то, что большинство людей надевают в девять часов вечера. — Томми прищуривает глаза. — Где еда?
— Какая еда?
— Ты сказал, что это обслуживание номеров.
— Можно войти?
— Только если скажешь, почему ты здесь?
Я засовываю руки в карман толстовки, чтобы не схватить ее и не притянуть ее лицо к своим губам.
— Мне скучно.
— Уверена, что в холле тысячи женщин, которые будут рады развлечь тебя.
Я ухмыляюсь, мне нравится ревнивая нотка в ее голосе, когда она бросает мои слова, сказанные сегодня, мне в лицо.
— Мне не нужны они. Я хочу тебя.
Ее щеки вспыхивают розовым румянцем, заставляя мой пульс участиться.
— Думала, мы все обсудили. Я просила тебя оставить меня в покое.
— Я не могу этого сделать.
Она откидывает голову назад со стоном.
— Ты невозможен.
Я смотрю на ее шею, думая, что однажды буду лизать эту гладкую кожу и чувствовать, как девушка дрожит в моих руках.
— Ладно, заходи, но ты во френдзоне, понял? Никаких шуток.
Я поднимаю руку и даю клятву.
— Никаких шуток. Обещаю.
Проходя мимо нее, я улавливаю аромат гостиничного мыла, смешанный с дымным ароматом, присущим только Томми. Не дымный, а древесный, земляной, теплый и сухой.
— Дикси ушла с парнями, — говорит она, указывая на другую двуспальную кровать в номере. — Я использую любую возможность, чтобы отдохнуть от команды.
Я сажусь у изножья ее кровати, перед телевизором.
— Это отличный фильм.
Девушка садится в кресло у окна и складывает свои голые ноги, выставляя на обозрение сбоку кусок задницы для моего удовольствия.
— Он только что начался. Мне пока нравится.
— Глупо, что все умирают в конце.
— Чувак! Спойлер!
Я пожимаю плечами.
— Не за что. Теперь тебе не нужно его смотреть.
Она берет пульт со стола и бросает его мне.
— Тогда ты можешь найти что-нибудь другое. И раз уж ты упомянул о еде, я действительно голодна. — Она тянется к телефону. — Я собираюсь заказать немного еды.
— У меня есть идея получше. — Я нажимаю кнопку питания на пульте, выключая телевизор. — У тебя есть купальник?
Томми не производит впечатление женщины, которая путешествует с бикини.
— Неважно. — Я достаю свой мобильный и отправляю сообщение своему помощнику. Встаю и направляюсь к двери. — Надень обувь. Пойдем.
