— Я никогда в жизни не видел такой красивой женщины. Я стоял так, глядя нанес, в расстегнутой пижаме, почти лишившись дара речи. Прежде всего потому, что понятия не имел, кто она такая.
— Разве она не представилась?
— Представилась, но только через пару минут. Она сказала: «Я — твое наследство».
— На каком языке?
— На французском. Я сразу и не понял.
— А ты тогда не знал французского?
— Зимой, в такой ранний час, французский не слишком понятен. Особенно когда с тобой говорит заметно улучшенный вариант Мерилин Монро.
— Тем не менее ты ее сразу оприходовал.
— Даже не проснувшись как следует.
— И женился на ней.
— Как только были оформлены ее документы.
— Значит, тебе все же пришлось платить налог на наследство.
— Нет. Это уладили юристы.
— И долго продолжалась эта идиллия?
— Продолжается до сих пор. Я все еще без ума от Майки, а она от меня.
— Но из того, что ты говорил раньше, я поняла, что вы расстались…
— Не перебивай. И запомни главное: мы целых два года не только делили друг с другом совершенную физическую и духовную любовь, но Майка ни разу даже не глянула на другого мужчину, а мужики за ней буквально увивались. Они, как воры-медвежатники, пытались подобрать к ней ключи, но безуспешно… Она оставалась абсолютно твердой и неуступчивой. Раскрывалась только навстречу, мне и тут уж, поверь, была совершенна.
— Давай объявим мораторий на превосходную степень! Ты, конечно, все равно ей изменял?
— Да, но с ее согласия и благословения. Так что вроде не было причины, почему это блаженство не могло длиться вечно. Я любил самую красивую женщину в мире, и она любила меня — только меня, и поэтому она предлагала мне самых прелестных своих подружек.
— Пока… Мы не съездили в Барселону.
— В мой родной город! Посетить музей Гауди? И моя мама украла у тебя Майку. Так? Повезло же маленькой Майке!
— Хватит болтать ерунду! И у Майки, и у меня не такой плохой вкус, чтобы идти смотреть подобную гадость. Так что у нас не было возможности встретиться с твоей замечательной мамочкой. Но в Барселоне, пытаясь стряхнуть с себя испанскую сонливость, мы посмотрели фильм, который пропустили в Милане. Я не ждал от фильма слишком многого, но его поставили и сняли мои друзья. Фильм назывался «Мадам Клод».
— Я его видела. И тоже в Барселоне. Может быть, в тот день мы были в кино вместе? Нет, я бы заметила твою жену.
— Спасибо. Во всяком случае, она вышла из кино в шоковом состоянии. Вернувшись в тот вечер в гостиницу, я нашел ее записку. Ни чемоданов, ни мехов Майки не было. Она уехала в Париж. Хотела найти мадам Клод и попросить, чтобы та взяла ее на работу.
«Я лучше самых красивых ее девушек, — объяснила она в своей записке, путая снимавшихся в фильме артисток с реальными девушками знаменитой содержательницы борделя. — И я смогу работать не хуже, чем они».
— И ты никогда больше ее не видел?
— Как бы не так! Я вижусь с ней всякий раз, как бываю в Париже, а это происходит довольно часто. Или когда она бывает в Милане.
— Майка работает у Клод?
— Не совсем, но почти так. Через неделю после исчезновения она. сообщила по телефону, что Клод уже не существует или, во всяком случае, она отошла от дел. У Майки выбили почву из-под ног, но ей все же повезло. Она рассказала мне о популярном модельере. — милой, элегантной и очаровательной женщине, которая сразу распознала ее способности. Она взяла Майку на работу даже без испытательного срока, для показа мод избранной клиентуре. Она выбирает себе наряды такой длины, какая ей нравится, с условием, что можно будет разглядывать ее нижнее белье.
— Которого она не носит, ты это имеешь в виду?
— Это для клиентов, ограниченных в средствах. Когда приходят более состоятельные покупатели, манекенщицы кружатся.
— И Майка счастлива, что ее высоко ценят?
— Непросто счастлива. Она переполнена радостью и чувствует себя на седьмом небе. И за три года ее удовлетворенность только возросла. Сегодня ей достаточно сказать «да» или «нет», чтобы тут же перелететь с континента на континент. Она стала наградой для президентов, утешением для монархов, подругой для комиссаров, секретным оружием для вояк и обещанным блаженством для отцов церкви. Невозможно пересчитать ее чемоданы, а меховые пальто еще лучше того, которое так понравилось v мне при первой встрече.
— А под меховым нарядом она, конечно, совершенно голая?
— Не всегда, но чаще всего. Особенно, как она призналась, во время дальних перелетов.
— Она, должно быть, доставляет массу удовольствия команде и половине пассажиров.
— Если они в состоянии это себе позволить. Бесплатно она достается только мне, так же, как когда мы были женаты.
— Да, так же. А почему вы теперь не женаты? Ты не хотел, чтобы твоей женой была шлюха?
— Наоборот, я был в восторге от этой мысли. Но у нее такая ревнивая хозяйка! Это она настояла на нашем разводе. Майка не хотела ей перечить, поэтому…
— Милый Гвидо, всегда ты уступаешь! Вот так и получилось, что ты снова стал холостяком.
— Во второй раз все тоже было необычно.
— Продолжай. Я начала зевать, но слушаю очень внимательно.
— Мы с Майкой оставались супругами еще два года. Когда мы встретились, ей было девятнадцать, в двадцать один она оставила меня. Прошел год, и я был счастлив — в основном с женами своих друзей. В то время я решил уйти из фирмы, в которой работал.
— А где ты работал?
— А тебе действительно нужно подумать о карьере шпионки. Иначе у тебя могут возникнуть проблемы с твоим теперешним хозяином. Моим боссом был не кто иной, как Джанни Пакони. Ты его знаешь?
— Нет.
— Неужели? С таким агентом, как ты, секретным службам было бы нечего делать.
— Меня никогда не интересовала промышленность, тем более итальянская…
— Они даже знают этого парня из Патагоний. Не старайся выяснить его имя — твои хозяева его тщательно контролируют. Короче говоря, я пустил под откос этого хмыря и всю его команду и с удовольствием увидел, что снова стал безработным.
— А у тебя были сбережения? Или тебя содержала Майка?
— Я живу скромно, но оставаться независимым труднее, чем думают некоторые.
— Для кого труднее? Для рабов зарплаты?
— Вот я и попал в лапы другого парня, еще более богатого и могущественного, чем Пакони, если это возможно. И очень скоро он сделал мне предложение, от которого я не мог отказаться.
— Ты чересчур корыстен, чего же еще!
— Это я и сам знаю. Но вот что было самым приятным во всей этой истории, кроме того, что увеличились субсидии дамы, которая тогда меня поддерживала: этот парень предложил мне в качестве премии женщину. И не какую-нибудь старую клячу. Он предложил мне жениться на юной наследнице.
