И все…потом снова мрак, липкий пот, трясучка. Я черное дерьмо.
Сука, как она этого не понимает? Как она может быть такой упрямой, такой чёртовски доброй? Она верит, что я могу измениться. Думает, что я могу стать лучше. Но я не могу. Я не изменюсь. Я не перестану быть тем, кем меня сделало это проклятое прошлое. Я никогда не смогу дать ей то, чего она хочет.
Я даже трахнуть ее не смогу.
Она заслуживает кого-то, кто сможет смотреть ей в глаза без этой боли, без этих проклятых воспоминаний, которые я несу с собой, как уродливую грёбаную ношу. Кто сможет любить её без страха, без злости, без этого уродливого комка дерьма внутри, который делает меня тем, кто я есть.
Я сижу, уставившись в темноту, и чувствую, как внутри всё разрывается. Меня разрывает от того, что я хочу быть с ней. Хочу так сильно, что это сводит с ума. Но меня так же разрывает страх. Страх того, что я её сломаю. Что она слишком близко, что она слишком тепла, слишком жива, а я не могу все это отобрать.
Я не хочу её потерять. Боже, как я не хочу её потерять. Но каждый раз, когда она приближается, я понимаю, что приближается её боль. Боль, которую я ей причиню. И я не знаю, как, чёрт возьми, я смогу её защитить, если её главная угроза — это я.
Глава 18
ОСТОРОЖНО МНОГО МАТА! Братья они такие, да!
Тамерлан Дугур Намаев ввалился в дом, как и всегда, будто ему здесь всё принадлежало. Широкие плечи, дорогой костюм, тяжёлый взгляд — в нём всё говорило о силе, власти, чёртовой уверенности в том, что этот мир принадлежит ему, и точка. Вся эта золотая империя, этот блеск, этот ебучий успех — всё это было для него не просто жизнью, а частью его самого. Он был рождён, чтобы доминировать, чтобы подчинять, чтобы заставлять этот мир прогибаться под себя.
Он бросил взгляд на брата, который стоял у окна, глядя куда-то в пустоту, будто хотел пробить взглядом стекло. Тамир даже не повернулся, когда Тамерлан зашёл. Вот так всегда. Ноль уважения. Ноль желания заговорить первым. Ну и хрен с ним.
— Ну что, брат, — начал Тамерлан, снимая пиджак и бросая его на спинку кресла, — сколько ещё ты собираешь бродить по жизни, как ебучий волк-одиночка? Может, уже хватит, а?
Тамир молчал, не поворачиваясь. Лишь сжал кулаки, и это было достаточно громко, чтобы Тамерлан заметил.
— Я серьёзно, мать твою. Хватит корчить из себя героя. У нас есть дело. Большое дело. Империя, которая растёт, как на дрожжах. Ты мог бы быть частью этого. Вместо этого ты сидишь тут, как грёбаный отшельник, и жрёшь свои проблемы в одиночку. Ты думаешь, ты кому-то что-то докажешь?
— Хватит, Тамерлан, — наконец сказал Тамир, и голос у него был ровный, но пропитанный ледяной усталостью. — Я уже говорил тебе. Я не хочу быть частью твоей чёртовой золотой империи.
— Не хочешь? — Тамерлан рассмеялся, но смех его был холодным, без радости. — Да ты даже не понимаешь, что отказываешься от жизни, которую можно только мечтать, Тамир. Ты даже не представляешь, как ты меня заебал со своим героизмом. Своей ебучей независимостью. Ты называешь это гордостью? Я называю это тупостью.
— Это моя жизнь, Тамерлан, — рявкнул Тамир, наконец повернувшись. — Ты не можешь решить за меня. Ты хочешь, чтобы я был твоей игрушкой? Чтобы я был очередным колесиком в твоей машине? Хрен тебе.
Эти слова выбили Тамерлана из колеи. На миг он замолчал, но потом снова выпрямился, тяжело вздохнул и развёл руками.
— Ты реально думаешь, что я хочу сделать из тебя игрушку? Да пошёл ты, Тамир. Я просто хотел помочь. Чёрт, да ты мой брат, мать твою. Мне что, нельзя заботиться о своей семье?
— Тебе? — Тамир хмыкнул, сдавленно, с горечью. — Забота? Ха. Ты не заботишься, Тамерлан. Ты управляешь. Ты хочешь, чтобы все были под тобой. Чтобы все танцевали под твою дудку. И я не собираюсь становиться частью твоей схемы.
— Ты просто жалкий, — выплюнул Тамерлан, и в его голосе зазвучала ярость. — Сидишь тут, утопаешь в своих проблемах, вместо того чтобы взять свою долю власти, которую я тебе предлагаю. Ты думаешь, ты благородный, да? Гребаный герой. Ты просто боишься.
— Да пошёл ты, Тамерлан! — Тамир шагнул к нему, их лица оказались слишком близко друг к другу. — Ты нихера обо мне не знаешь! Думаешь, я боюсь? Я просто не хочу этой вашей золотой грязи. Не хочу сидеть с тобой за одним столом и чувствовать, как ты смотришь на меня сверху вниз. Мне это не нужно. Твоя помощь мне не нужна.
— Твоя жизнь — дерьмо, Тамир, — прорычал Тамерлан. — И ты это знаешь.
Тамир молчал, глядя на него взглядом, в котором горело столько ненависти, что на миг Тамерлан даже почувствовал укол сожаления. Но он знал, что отступать нельзя. Это был его брат. Его чёртов сломанный брат, которого нужно было вытаскивать за шкирку, даже если он орал и сопротивлялся.
И всё же что-то было не так. Тамерлан это чувствовал. Он видел, как Тамир избегал смотреть ему прямо в глаза. Видел, как он нервно дёргал пальцами, как будто пытался сдержать себя. И ещё одна вещь, которая не давала покоя: Диана. Эта девочка.
Она была где-то в другом конце дома, но когда Тамерлан мельком увидел её до разговора, он заметил в её взгляде что-то странное. Что-то слишком личное, слишком… болезненное, когда она смотрела на Тамира. И Тамир, мать его, смотрел на неё так же. Слишком пристально. Слишком… голодно.
— Тамир, — вдруг сказал Тамерлан, смягчая тон, — что происходит? Ты ведь не просто так так отталкиваешь всех. Что с тобой?
— Не твоё дело, — быстро отрезал Тамир, отворачиваясь к окну.
И тут Тамерлан понял, что дело гораздо глубже, чем он думал. Это была не только их старая ссора, не только чёртова "независимость" Тамира. Что-то ещё. Что-то, что он не мог понять. Но он догадывался, что это связано с Дианой.
Тамерлан сжал челюсти так, что мышцы на скулах заиграли. Он смотрел на брата, который уставился в окно, будто в этом грёбаном стекле мог найти ответы на все вопросы жизни. Всё его ебучее одиночество, весь этот героизм, за который он цеплялся, как утопающий за соломинку. И всё это, сука, не просто так. Тамерлан знал. Он чувствовал нутром, что тут кроется что-то ещё. Что-то, о чём Тамир молчит, как мёртвый.
И он был готов докопаться до сути.
— Это из-за неё? — произнёс он резко, даже не думая о том, как прозвучат эти слова.
Тамир чуть вздрогнул, но быстро взял себя в руки. Всё ещё стоял спиной, но плечи его напряглись, как струны, готовые лопнуть. Молчал. Но его молчание было слишком красноречивым.
— Так я и думал, — прорычал Тамерлан, шагнув ближе. — Диана. Чёрт возьми, Тамир, что между вами происходит?
— Ничего, — бросил Тамир коротко, холодно. Голос сухой, отрезанный, будто он хотел поставить точку и закончить разговор на этом.
Но Тамерлан уже не мог остановиться. Его злость, его ебучая жажда понять наконец этого младшего брата, разъедали его изнутри.
— Ничего? — Тамерлан усмехнулся, но в его усмешке не было ни капли веселья. — Ты серьёзно думаешь, что я куплюсь на это? Ты видишь её, и у тебя глаза горят, как у бешеного. Она смотрит на тебя так, что это можно почувствовать за три грёбаных километра. Так что не пизди мне тут, Тамир.
Тамир повернулся к нему резко, взгляд — ледяной, будто мог проткнуть насквозь.
— Ты не понимаешь, что говоришь. Иди к чёрту, Тамерлан.
— Ты меня к чёрту посылаешь? — Тамерлан взорвался, шагнув вплотную. — Да ты сам уже там, мать твою. Я не слепой, Тамир. Между вами что-то есть. Это видно по твоим глазам. Ты смотришь на неё, как волк на добычу, и даже не пытайся отрицать это.
— Хватит! — рявкнул Тамир, голос сорвался на рычание. — Ты не знаешь, о чём говоришь. Не лезь в то, что не касается тебя!
— Не касается? — Тамерлан оттолкнул его плечом, заставив шагнуть назад. — Эта девочка — она хорошая, чистая. Ты много ей дал…Но что ты можешь дать еще? Кто ты? Что ты? Зачем она тебе? Что ты замышляешь?
