Олег промолчал. Мишка снова склонился над утюгом. Минут через пятнадцать, развешивая в шкаф плечики с наглаженными рубашками, он негромко, словно ни к кому особенно не обращаясь, буркнул:
- Да я, Лёль, – ничего. Не хочешь – не признавайся. Я знаю, что ты - не гуляешь…
Олег встал из-за компа, подошел к другу и обнял его сзади за плечи:
- Подумай: а вдруг мне из-за этой правды уволиться придется? Что тогда?
- К нам на завод пойдешь, в дирекцию, - также негромко ответил Мишка, не оборачиваясь и прижимаясь спиной к Олеговой груди.
- Кем? Секретаршей?
Мишка молчал. Олег стиснул его еще крепче и прошептал, виновато и ласково:
- Я признАюсь, Минь. Правда!
Поздно вечером, когда они уже угомонились и легли, когда Олег по-хозяйски сгреб Мишку в охапку и уткнулся носом в его лопатку, Мишка сказал в темноту:
- Давай, я на той фотке вокруг нас рамку из сердечек сделаю? Тогда обязательно спросят.
- А ты сумеешь? Прямо на фотку? – уже сонно откликнулся Олег.
- А что там? Автокадом* - несложно!
- Раз тебе всё так несложно – шел бы ты учиться, а?
Мишка отмахнулся:
- На фиг надо? У меня в прошлом месяце и так больше инженерной ставки вышло! – а потом лукаво добавил: - А вот если ты на работе признаешься – я пойду вступительные экзамены сдавать. Идет?
На следующий день в десять утра Самсонова вызвали в техотдел. Отделенное от цеха стеклянной стеной прокуренное помещение казалось тесным из-за толпящегося в нем народа. Главный технолог – дымящая как паровоз, необъятных размеров Анна Львовна резко повернулась навстречу вошедшему:
- Самсонов, скажи: «тринашка» цилиндр на тысячу двести зазенкерует?*
- Нет! – уверенно ответил Миша.
- Но почемуууу? – вскричала Анна Львовна.
- А я тебе сказаааал! – громовым голосом возликовал сидевший напротив нее Андреич.
Мишка прижался спиной к двери и озадаченно ответил:
- В апреле на тысячу сто двадцать ставили: не держат крепежи. Я потом всем «тринашкам» станины регулировал.
- Я говорил тебе, овца? – Андреич, наплевав на субординацию и уши десятка подчиненных, собранных в техотделе, грохнул кулаком по столу. – Надо на «Хитачи»* ставить.
- «Хитачи» тоже не потянут, - пискнул Мишка, вбирая голову в плечи. – Там размер гнездА – впритык. Туда и в апреле-то еле ставилось.
Андреич, секунду назад видевший в Самсонове союзника, теперь разъяренно обернулся к нему:
- Сейчас мы с тобой пойдем туда с рулеткой, и ты увидишь, что гнездА – хватает!
- Тогда цилиндр опускать нужно строго сверху. Это только Арни сможет, а даже Нечаев, например, сломается. Я уж не говорю про тех, кто ростом ниже и слабей.
- В апреле ставили? – Андреич снова грохнул кулаком по столу.
- Арни всем и ставил, - выдохнул Мишка, проклиная про себя свою излишнюю разговорчивость.
- Ну, вот и сейчас всем поставит.
Анна Львовна, замяв в пепельнице бычок и прикурив очередную сигарету, откинулась в своем начальственном кресле:
- Знаешь, Андреич, когда Глазов тебя по стене размажет за то, что ты ему нормальных денег не дал заработать, я на венок тебе скидываться не буду!
- Значит, надо погрузчик монтировать, - Андреич устало поник плечами.
Тут встрял молчавший до того начальник смены:
- Ты накладные расходы посчитай, с погрузчиком-то! Так весь цех ни копья не заработает!
Мишка боком-боком задвинулся в угол, где сидели на столах еще трое наладчиков и технолог Оксанка. Ему дали прикурить.
- Давно это? – шепотом спросил он.
- Полчаса уже. Мы думали - подерутся, - усмехнулась Оксана.
И тут у Мишки затрещал телефон. Он покосился на экран, нажал «ответить» и зашептал в трубку:
- Олег, сейчас не вовремя.
Но голос Олега тревожно и торжественно звенел:
- Минь, я – признался!
Мишка не сразу въехал:
- Чего?
- Про нас с тобой. Признался на работе.
Краска бросилась Мише в лицо. Не спрашивая разрешения у ругающегося между собой начальства, он выскользнул за дверь и заговорил в трубку:
- И – что? Увольняешься? Драка была?
- Пока не знаю. Драки не было. Там из мужиков были только Илья Иваныч и Егор, остальные – дамы. Я сказал и вышел. Сейчас на улице сижу, курю.
- Ты только не дерись ни с кем. Будут домогаться – первым бей и сваливай. Я сейчас к тебе приеду!
- Блин, ко мне идут…. Не едь, не надо. Уж не побьют меня как-нибудь. Я перезвоню! – и уже не Мише, а невидимому собеседнику сказал: - У меня заявление на увольнение написано. Если нужно,... - и в трубке жалобно заныли короткие гудки.
Мишка вернулся на «поле сражения». Страсти там схлынули. Андреич, Анна Львовна и технологи теснились перед монитором, на котором был развернут чертеж новой детали. Мишка сел на прежнее место, судорожно сжимая в кармане мобильник, и думал уже только об Олеге.
До самого конца смены он вздрагивал от каждого звонка. В пять часов «пулей» собрался и через двадцать минут был уже у проходной таможни. Рабочий день там заканчивался в шесть. Сорок минут Мишка места себе не находил. Вышел из машины. Сходил за сигаретами. Долго оттирал фары. Сел за руль. Закурил. Включил радио. Выключил. Потушил сигарету. Снова вышел.
Наконец, минуло шесть, и из проходной потянулся народ. Олег вышел одним из первых. Лицо его было сосредоточенно. Мишка подошел быстрыми шагами, протянул для пожатия руку и задержал Олеговы пальцы в своей ладони.
- Ну, как?
- Нормально! – голос Олега дрожал, но сам он – улыбался. – Не увольняюсь. Татьяна Дмитриевна вызывала, сказала, что надеется, что мой каминг-аут не повлияет отрицательно на мои деловые качества. …С чего он мог бы повлиять, как думаешь?
Мишка шмыгнул носом и тоже улыбнулся.
- Всё. Хватит их всех на сегодня. Едем домой!
Они отъехали недалеко. За вторым перекрестком Мишка вдруг резко принял направо, припарковался к обочине и опустился головой на руль.
- Минь, ты что? – встревожено спросил Олег.
- Я думал – ты НИКОГДА не признаешься! Думал, ты еще меня «полюбишь» какое-то время, а потом там, на таможне, себе хорошую невесту найдешь.
Олег надулся:
- Ты – совсем дурак?
- А что? Нормальное решение. – Мишка плакал и смеялся. – Там – дети будут и обычная семья. А со мной – один разврат и общественное порицание!
Олег положил руку на плечо друга.
- Успокойся. Перестань. Я никогда так не собирался делать. Просто – трусил.
- Ты – трусил? – переспросил Мишка. – Вот не верю. Ты у меня – супермен. Всё можешь. Тебе всё по плечу.
Олег достал из кармана платок и вытирал текущие по Мишкиным щекам слезы. Голос его был мягок:
- Сказал: прекрати! Фантазер, - и только когда Мишка уже успокоился, снова включил зажигание и двинул в сторону дома, спросил осторожно: - И что ты собирался делать, если бы я не признался?
- Любить, - спокойно и серьезно ответил Мишка. – Любить тебя, сколько будет можно. Другого не дано.
- Дурашка моя мелкая! – расплылся в улыбке Олег. – Тебе без меня вообще нельзя, понял?! То ерунду придумываешь, то – ревнуешь на ровном месте, то – замерз, то – напился. Я разве брошу тебя? Кто за тобой следить-то будет?
Мишка улыбнулся, утерев еще раз слезы. Светофор включил зеленый. И они поехали к себе домой. Туда, где можно любить. И заботиться. И где никогда не будет никаких невест. Потому что – кому они нужны, эти невесты, когда и так всё замечательно?
* * *
Для простых студентов сессия – геморрой и нервотрепка. А для «вечерников» это в первую очередь – учебный отпуск и куча свободного времени.
Будильник прозвонил полчаса назад. Олег позавтракал и одевался перед большим зеркалом шкафа, а Мишка всё валялся, взбив подушки себе под спину и наблюдая за его сборами. Олег аккуратно заправил ремень в шлёвку*, сдвинул крошечные складки рубашки на спину и обернулся:
- Что не встаешь?
- Ремня хочу! – Мишка мечтательно закатил глаза.
- Смотри, без него совсем кончать разучишься, - Олег иронично и чуть самодовольно улыбнулся, - извращенец малолетний!
Мишка насупился:
- Долго я еще малолеткой для тебя буду? Мне двадцать два года уже!
- Вот найдешь молодую девчонку, будешь сам ее «воспитывать» – тогда станешь взрослым. А пока со мной – малолетка и есть!
Мишка, принимая игру, пытливо впился взглядом в лицо друга:
- Когда Я буду воспитывать, ей не придется меня о ремне упрашивать. Она будет его своевременно получать.
Но Олег на провокацию не повелся. Затягивая галстук перед зеркалом, усмехнулся:
- Когда всё по-своему устроишь, позовешь меня посмотреть: что у вас и как! Всё, вставай! Два дня до экзамена. Матан – это тебе не история, где одной болтовней можно выкрутиться.
Мишка поднялся, накинув на плечи единственный у них, общий, домашний халат:
