Но я заставляю мужчину проснуться, он оборачивается и вновь смотрит поверх моего плеча.
— Кирилл.
Уже что-то. Он отвечает мне и выглядит адекватным.
— Под стулом фотографии, возьми их.
Его то ли просьба, то ли приказ застает меня врасплох, я не могу сообразить даже, что такое стул.
— Под стулом, Саша, — повторяет он. — Опусти руку и возьми фотографии.
— Что за фотографии?
— Я всё объясню, но словам обычно плохо верят. Поэтому тебе лучше увидеть.
Это какая-то игра? Проклятая больная игра… Я успеваю подумать, что согласна поверить на слово во что угодно, лишь бы не двигаться по его указке.
— Я не готовился к нашему разговору, и, вряд ли, есть верные слова, — мужчина замолкает на пару мгновений, словно все же ищет подходящие слова. — Тебе страшно, я знаю…
— Просто отпустите меня.
— Я не могу.
— Я никому не скажу. Честно…
Он кривится на мое фальшивое «честно», и я замолкаю.
— Там три девушки, я хочу, чтобы ты посмотрела на их лица.
— Я не хочу, — в моем голосе появляются слезы, — нет, пожалуйста…
— Хорошо, — он кивает пару раз как заведенный, — я сам покажу.
Спинка стула жалобно скрипит, когда я ввинчиваюсь в нее, чтобы отстраниться.
— Видишь? — произносит он, когда веером раскрывает три фотографии передо мной.
Как он и говорил, на них портреты трех девушек, которые с беззаботными счастливыми лицами смотрят на меня. И они выглядят смутно знакомо, но я не могу понять почему.
— Чего вы хотите от меня?
Я впервые осмеливаюсь посмотреть ему прямо в глаза. Но он отводит взгляд.
— Посмотри внимательно.
— Я не понимаю. Что вы…
— Прошу, Саша, — произносит он с нажимом. — Посмотри еще раз.
У меня кружится голова. Я не могу найти ни одну подходящую коробочку, в которую можно упаковать происходящее. И не знаю, что делать. Все тело сводит от напряжения, потому что я жду, что сейчас все станет намного хуже, а я не смогу ничего поделать.
Он нажимает и нажимает, забирая пространство, и я молю, чтобы осталась хотя бы небольшая полоска воздуха между нами, жалкий просвет… Чтобы он не подходил вплотную и не дотрагивался до меня больше, пусть остается как есть, и хорошо, пусть будет его просьба. Она по-настоящему пугает меня, но черт с ней. Если это его условие, то пусть.
Я все-таки смотрю на фотографии. И вдруг дожидаюсь подсказки, он достает из кармана пальто сотовый и щелкает меня. А потом дает посмотреть на экран.
Вместе с моей фотографией передо мной четыре женских лица. На вид мы ровесницы, двадцать три — двадцать шесть. У одной девушки волосы собраны в высокий хвост, у других, как у меня, струятся вдоль лица, закрывая плечи. Мы все блондинки. Да, даже оттенок один, хотя у одной из нас видно отросшие черные корни. И наши глаза, они тоже похожи, открытый немного наивный взгляд, и пухлые губы…
Мы похожи как родные сестры. Почти как близняшки.
* * *
— Ты красива, как она.
Произносит мужчина невпопад и пугает меня пристальным взглядом. Он так тщательно рассматривает мои черты и смотрит с нежностью, которая совершенно не подходит моменту. Я дёргаюсь на нервах и он приходит в себя.
Просыпается от наваждения.
— Кто они? — задаю вопрос, возвращая нас к фотографиям.
Он молча переворачивает первую. И я рефлекторно вскакиваю на ноги, сваливая стул на пол.
— На остальных то же самое, — продолжает он, не шелохнувшись. — Они мертвы. Убиты.
На обратной стороне девушка с хвостом лежит на земле, она обнажена и едва прикрыта голубой клеенкой, что привозят с собой криминалисты.
Господи!
Что это…
Он болен?! Он…
— Не подходите ко мне! — я оглядываюсь в поисках чего-нибудь тяжелого, но все плоскости пусты, остается только стул, что лежит опрокинутый у ног.
— Ты зря встала, ты можешь отключиться в любой момент. Я же говорил, что напутал с дозой.
Он заглушает следующую фразу и возвращается взглядом ко мне, осматривая мою напряженную позу.
— На это тяжело смотреть, — он кивает и переворачивает фотографию, скрывая страшную сторону. — Я не хотел напугать тебя, просто хотел, чтобы ты понимала, что происходит. Всю серьезность… Он убил их, и он уже выбрал тебя следующей. Ты подходишь под его типаж.
Что он несет?
— Ты меня слышишь? — мужчина нажимает голосом и ввинчивается холодным взглядом в мои глаза.
— Не подходите…
— Ты меня не слышишь, — он тяжело выдыхает и кивает сам себе. — Я говорю в пустоту. Ты паникуешь и тянешь время, а еще ждешь удара. Ты не начнешь доверять мне, что бы я ни сказал. Это и не нужно, я буду делать, что должен, в любом случае.
Я отчетливо слышу угрозу, и его голос меняется, железные нотки скребут прямо по нервам. Ему словно надоело говорить вкрадчивым тоном. Или он увидел, что показная мягкость не приносит нужного результата.
— То есть мои слова тоже ничего не стоят?
— Он уже забрал у меня близкого человека, больше я не…
Он замолкает, а потом делает красноречивый жест головой, завершая разговор.
— Тебе нужно отдохнуть, и мне тоже. Я устал, — он прикрывает глаза на мгновение. — Нам лучше подняться наверх, там спальни.
— Я никуда не пойду.
— Я не хочу нести тебя. А ты не хочешь, чтобы я дотрагивался до тебя.
Он не дает осмыслить последнюю фразу и резко приближается, а следом сжимает мою руку выше локтя. Я вздрагиваю от неожиданного и хозяйского прикосновения и выставляю свободную руку, чтобы не пропустить второй выпад.
— Тебе противно? — вдруг спрашивает он, с силой встряхивая меня. — Скажи честно.
— Да, черт возьми.
— Мне тоже. Ты намного слабее и это, как издеваться над ребенком.
— Тогда прекрати это!
— Прекратить? — он нервно усмехается. — Если бы я мог.
Глава 2
Бесконечный и необжитый дом.
Здесь словно забыли поселиться, четкий план на будущее сломался и то побежало по неожиданной тропе, оставив новый дом на обочине. Мне плохо от тишины, и я не могу придумать, чем заглушить ее. Мысли хуже всего, там тревога и подкатывающая паника…
Я в чужом доме.
Меня выкрали и заперли.
И я не знаю, что будет дальше.
А еще те ужасные фотографии!
И так по кругу. Пока я не вспомню, как дышать, и не перекину мостик к какой-нибудь мелочи. Например, припомню, что ела на завтрак, или как пререкалась с хамоватой продавщицей.
Так работает этот трюк. Пара минут размышлений ни о чем, и мне удается чуть выдохнуть. А потом я смотрю на белые стены огромной спальни и жду, когда тревога вновь начнет сводить пальцы. Здесь больше нечем заняться, я проверила входную дверь и дверь в уборную — ничего.
А стеклопакет усилен, с улицы не доносится ни звука, и разбить его невозможно. Да и опять-таки нечем. Кровать, единственный предмет мебели в комнате, хвастается литой спинкой из металла, и я не представляю, сколько нужно приложить силы, чтобы оторвать хоть один прут. Мужской силы не хватит.
Тем временем за окном светает, пока еще неуверенные всполохи из-под линии горизонта, но их достаточно, чтобы очертить окрестности. Вокруг природа, невысокие деревья и зеленые поля вперемешку с сухостоем. Я никогда не бывала в подобных местах, но видно, тут на несколько десятков километров разбежался элитный поселок, что укрылся от чужих и заодно соседских глаз. До следующего дома не докричаться, и только бетонная двухполосная дорога указывает направление. А, может, там и нет ничего, дороги иногда обрываются внезапно и без всяких предупреждений.
Еще внизу я вижу запущенную лужайку, бордюр вокруг которой к тому же снесен в трех местах. Крузак как раз стоит у самой границы, подперев передними колесами вырванный к черту бордюрный камень. И теперь я могу разглядеть номера, я прокручиваю их в голове снова и снова, а потом каждые пять минут устраиваю себе экзамен, сверяя цифры и буквы. Еще один трюк, от которого, впрочем, уже тошно.
