На периферии зрения она видела его высокую фигуру, элегантную и строгую, облаченную в черный, что так шел ему. Нельзя было выглядеть настолько идеально. Гермиона лишь удивлялась своим мыслям, которые приходили в голову, словно рой уведомлений от настырного поклонника. Гарри о чем-то говорил с Асторией, но смысл их диалога невозможно было уловить, поэтому Грейнджер лишь делала вид, что слушает, изредка кивая и беспокойно сжимая бокал. Однажды она его разобьет. Возможно, звон стекла приведет ее в чувство, но пока она только и могла изредка бросать взгляд в сторону шумной компании бывших слизеринцев, собравшихся вокруг Малфоя и приветствующих его.
Она рассмотрела простую черную маску с едва заметными серебристыми узорами, извивающимися тонкими линиями. Слышала тихий голос, который выделялся на фоне остальных низким приятным тембром. Чувствовала, как порой Малфой тоже смотрит на нее, и боялась, что однажды их взгляды встретятся. Кто-то протянул ему шампанское, он сдержанно кивнул, беря бокал в тонкие пальцы, но не сделал ни глотка. Гермиона знала, что он не пьет, заметила это еще несколько месяцев назад на вечеринке в Министерстве.
Играла негромкая музыка, звенела посуда, звучали разговоры, но Грейнджер, казалось, ничего этого не слышала. Он пришел, и все вокруг вдруг превратилось в размытое искрящееся пятно.
— Да? Что? — Гарри помахал рукой перед лицом Гермионы, вытаскивая ее из лабиринта мыслей в мир, обретший четкие очертания. — Ты что-то сказал?
— Я спросил, хочешь ли ты еще вина, — улыбнулся Гарри, обмениваясь многозначительными взглядами с Асторией. Эти двое начали действовать Грейнджер на нервы. — Но, кажется, оно тут уже не поможет.
— Я не… — фраза так и осталась недосказанно висеть в воздухе, прерванная появлением Малфоя.
— Немного припозднился, — сказал он вместо приветствия и пожал Гарри руку.
— Опять выбирал костюм? — Астория по-дружески обняла его и заботливо поправила серебристый галстук. — Дай угадаю, выбор был между черным, черным и… черным?
Драко закатил глаза, но улыбнулся давней подруге.
— Я выбрал второй вариант.
Все трое тихо засмеялись, а Гермиона натянуто улыбнулась, отставляя бокал с недопитым вином.
— Грейнджер, — этот голос однажды сведет ее с ума, если еще этого не сделал. Секунда, и Малфой мягко прижал ее к себе. В знак приветствия, конечно же. Он был как минимум на голову выше нее, и Гермиона услышала, как мерно бьется его сердце. Ее собственное и вовсе стало бешено стучаться о ребра, когда она положила дрожащие руки ему на талию. Бархатный аромат парфюма с нотками грейпфрута и кедра осел на легких, и Грейнджер казалось, что она никогда не сможет вытравить его из себя.
Она слышала запах дорогих сигарет с яблоком и ментолом, что он всегда курил. Чувствовала прикосновения его холодных рук к спине, не покрытой тканью платья. А внутри бушевал маленький собственный ураган и светилось чернильное небо, усыпанное трепещущими звездами.
— Рад видеть, — прозвучало тихо, прежде чем он мягко отстранился и остался стоять рядом, опершись на барную стойку. Гермиона заметила, как Гарри и Астория обменялись весьма многозначительными взглядами. Она чувствовала фантомные невесомые прикосновения рук Малфоя, а в животе танцевали сотни серебристых бабочек. Грейнджер казалось, что она превратилась в комок запутанных нервов. Гарри обсуждал с Драко очередное дело в Аврорате, которое свалилось на них пару недель назад. Они немного спорили, пытаясь доказать друг другу что-то, а Гермиона вновь не могла уловить суть разговора, стараясь успокоить дыхание.
— Кто испортил тебе настроение? — тихий голос Малфоя пошатнул едва держащееся равновесие, балансирующее над пропастью под названием «полный провал». — Мне казалось, на Рождество все должны улыбаться.
Гермиона с горечью призналась самой же себе, что причиной ее крайне нерадостного настроения была она сама. Улыбка вышла натянутой и немного дрожащей, и Малфой с наибольшей вероятностью сумел разглядеть в ней фальшь, как и в последующей фразе, в которой Гермиона не без запинок постаралась уверить его и всех свидетелей их недоразговора в том, что она замечательно проводит вечер и у нее просто восхитительное настроение.
Все попытки держаться уверенно увенчались грандиозным провалом, когда она почувствовала, как Драко подцепил прядь ее волос пальцами. Он продолжал разговор, совсем не обращая внимания на ошеломленный взгляд янтарных глаз, направленный на него. То, как он играл с кудрявым локоном, накручивая на палец, а потом отпуская, со стороны казалось совершенно будничным и привычным. Будто бы так было всегда. Будто бы это было совершенно обычно.
Он ни разу не посмотрел на нее, и лишь немного приподнятые уголки губ говорили о том, что он догадывался о ее смущении. Грейнджер почти не шевелилась, пытаясь сосчитать золотистые огоньки, парившие под потолком.
Пять. Он немного потянул за кудрявый локон.
Восемь. Слегка отпустил.
Тринадцать. Коснулся пальцами плеча.
Четырнадцать. Положил руку сзади нее на барную стойку.
Двадцать один? Кажется, она сбилась со счета.
Почему-то корсет черного платья, воздушными юбками спускавшегося до середины икр, начал слишком сильно давить. Гермиона перекинулась парой фраз с Асторией, щеки которой немного порозовели от выпитого алкоголя. От мыслей о вине становилось нехорошо, и Грейнджер с отвращением посмотрела на свой бокал с алой жидкостью.
— Я ненадолго отойду.
Этот вечер превратился в очередное испытание, и Гермионе надо было остаться на пару минут наедине с собой. Серебристые босоножки на высоком каблуке неприятно давили, и она уже успела пожалеть, что не надела что-то более удобное, но Астория настоятельно советовала ей именно их. Пройдя мимо небольшой группы людей, обсуждавших чемпионат по квиддичу, который начинался через пару месяцев, Гермиона свернула в сторону уборной.
Замок тихо щелкнул, и Гермиона прислонилась спиной к холодной двери. Закрыв глаза, она вдохнула и выдохнула. Прошло уже почти несколько месяцев с того момента, как она начала замечать, что Малфой перестал быть для нее коллегой, другом, знакомым. Теперь она не знала, кем он для нее являлся. Понимала лишь то, что растущее внутри нее нечто не было простой влюбленностью, выветривающейся через несколько недель, а то и пару дней. Она до безумия боялась этих незнакомых чувств, которые с каждым днем, как дикий плющ, опутывали ее все сильнее. Как застывшая статуя в заброшенном саду, она лишь наблюдала, не имея возможности сдвинуться с места, а зеленые лозы хитросплетениями поднимались выше, чтобы в какой-то момент превратиться в цветущую петлю на шее. Кем она была для него? Кем бы хотела стать?
Гермиона смотрела на себя в зеркало и видела в своем же собственном взгляде слишком много отчаяния. Она снова и снова прокручивала в голове воспоминания о нем, которые мелькали калейдоскопом. Никак не могла понять противоречивость эмоций, переполняющих ее: почему рядом с ним она чувствовала себя на своем месте, что бы это ни значило, но в то же время словно ходила по тонкой грани. Шаг в сторону — и она упадет в полнейшую неизвестность.
Малфой был соткан из противоречий и загадок. Он был большой запутанной головоломкой, нерешаемым уравнением, формулой, состоявшей из несовместимых элементов. В его словах — двусмысленность, сбивавшая с толку. В его взгляде — мрачная серая бездна, манящая и иррациональная.
Он был другим. Отличался от всех тех, с кем Гермиона была когда-либо знакома. Это одновременно привлекало и пугало. Как сложный шифр, он не поддавался пониманию. Она не знала, как вести себя рядом с ним, хотя обычно легко понимала, какой подход подобрать к человеку. С ним было иначе. На уровне инстинктов. Все шло изнутри — не было анализа мыслей и подбора нужных слов. Не было точного осознания своих действий. Были секундные порывы и полная импровизация. Идти с завязанными глазами по тропинке вдоль отвесного обрыва было бы спокойнее и проще.
Но, несмотря на все это, Гермиона не понимала, почему она испытывала необъяснимое чувство защищенности рядом с ним. А еще привычность. Она ощущала себя на своем месте, зная, что оно никогда не принадлежало и не будет принадлежать ей. От осознания этого становилось лишь больнее, когда она видела очередную девушку рядом с ним.
