— Я люблю тебя, мам, — шепчу я.
Мне кажется, что могу прощаться очень долго, хотя только что приехала. Но это чувство не о приезде или отъезде, это ощущение того, как я избавляюсь от еще одного слоя детства, сползающего с меня, словно старая змеиная кожа.
Мама смотрит на меня, — я примерно на пять сантиметров выше, — и в уголках ее глаз собираются морщинки от улыбки.
— Как хорошо, что ты дома.
— Ты повторяешься, мама.
Она сжимает мою руку и направляется к двери.
— Так будет всегда, милая. Почему бы тебе не побаловать меня.
Я смотрю на свою идеальную комнату, на идеальную мать, на остатки того, что на первый взгляд кажется идеальным детством.
Моя мама уже в дверях, но, когда она оборачивается, ее улыбка исчезает, а в глазах появляется печаль.
— Когда твой ребенок еще маленький, ты не задумываешься о том, что он когда-
нибудь вырастет. Это невозможно. Каждый сантиметр роста — новый сюрприз... — кажется, она говорит сама с собой, но после паузы мама снова смотрит на меня. — Ты и представить себе не можешь, что когда-нибудь дети будут выше тебя и превзойдут во многом.
— Мам…
Она качает головой.
— Это естественно, Ава. Но иногда мне бывает тяжело. Когда ты уезжаешь, я забываю, какая ты взрослая. В те месяцы, когда не вижу тебя, мой ум, кажется, возвращается в прошлое. Я помню тебя маленькой девочкой. Забываю, что ты уже повзрослела. — Теперь она выглядит застенчивой и смущенной. — Звучит глупо, да?
— Не знаю.
Это не кажется глупым, но, возможно, немного странным. Мне хочется рассказать ей о Логане, но знаю, что мама не поймет. Это не только уничтожит ее воспоминания о маленькой девочке, но и вызовет волну негодования. Она скажет отцу, и в итоге он сильно разозлиться…
Не буду рисковать. В поезде я решила никому не рассказывать об этих отношениях и на некоторое время притвориться, что их просто не существует. Сложно представить, что секрет станет реальностью. Мои родители никогда не одобрили бы мужчину старше меня, преподавателя, ирландского иммигранта, добившегося известности, написанием провокационной литературы и соблазнением юных муз…
Обхватываю себя руками, чувствуя расстояние от Логана и той себя, которая всего пару дней назад была уверены в нас. Нас. А есть ли «мы»? Кто мы? Ведь это даже не отношения. Это тайная интрижка без надежды на будущее. Осознание этого пронзило меня, пока я стояла, желая поговорить с мамой и зная, что не могу. Зная, что никогда не смогу привести Логана сюда на День Благодарения или Рождество. Зная, что даже если бы попыталась представить себе будущее с ним, оно никогда бы не стало реальностью. Как дома.
Пока борюсь с мыслями о будущем, моя мама все еще витает в прошлом.
— У вас с папой все в порядке?
Ее глаза сбрасывают дымку меланхолической ностальгии и мгновенно вспыхивают с каким-то энтузиазмом, когда говорит:
— Да, конечно! Все прекрасно.
Она отвечает с уверенной улыбкой, и мы возвращаемся к идеальной жизни, идеальной семье, и окно в какую-то тихую правду теперь закрыто.
— Эй, девчонки, вы спуститесь перекусить? — Громко спрашивает мой отец снизу. Не помню, когда он в последний раз заходил в мою комнату. Наверное, до того, как мне исполнилось шестнадцать. И в данном случае, он не хочет уходить слишком далеко от просмотра футбола.
— Иду, — отвечает мама, а мне говорит: — Ты, должно быть, проголодалась. У меня есть много низкоуглеводных закусок.
Вот и начались завуалированные комментарии о моем весе.
— Дай минутку, чтобы привести себя в порядок, — говорю я.
— О, это напомнило мне, что вечером придут Симмондсы. Ты ведь не против? — Не дожидаясь ответа, она выходит, крича моему отцу: — Джон, дорогой, ты поставил вино в холодильник?
Мне сложно сказать, отвечает ли он ей или подбадривает какую-то футбольную
команду. Сажусь на край кровати и провожу рукой по одной из вышитых роз. Не знаю, хорошо ли мне дома, но это мой дом. И если честно, я очень скучаю по Логану. Я чувствую себя зажатой между «я»: старая «я» привыкла чувствовать дома безопасность, а новая «я» заканчивает колледж, взрослеет и готова выйти в мир. Это новое нарушение правил и принятие рисков.
Слышу вибрацию телефона в сумочке. Мое сердце ускоряет ритм, когда я вижу
сообщение.
Скучаю по своей музе.
Я улыбаюсь, позволяя себе ответить.
Она тоже по тебе скучает.
Прости меня за те идиотские слова, которые я сказал. Вернись.
Вернусь. Через четыре дня. Тебе нужно писать.
Я хочу писать языком по твоему телу.
Его слова и желание стерли все мои сомнения.
Мне бы тоже этого хотелось, но придется подождать.
Ненавижу ждать. Люблю прикасаться к тебе.
Вложи эту страсть в свою прозу.
Работа хорошей музы состоит в том, чтобы убедиться, что художник творит.
Но его слова вызвали во мне тоску, поэтому добавляю:
Но сохрани немного этой страсти и для меня xxx.
Ты нужна мне сейчас. Мне не нравится, что ты далеко.
Искусство требует жертв.
Слышу, как зовет мама:
— Ава? Ты спускаешься?
Я должна идти. Долг зовет.
А как же твой долг передо мной?
Ты же писатель. Я — твоя муза. Иди твори. Спишемся позже.
Я смотрю на экран еще с минуту, но он угрюмо молчит. Надеюсь, Логан последует моему совету. Бросаю телефон обратно в сумочку. Меняю блузку на толстовку, джинсы на штаны для йоги, убираю волосы в конский хвост и накладываю немного блеска для губ. Привести себя в порядок для меня означает комфортнее одеться, что, несомненно, разочарует мою мать, но наши соседи, Симмондсы, видели меня в подгузниках, школьной форме и спортивных костюмах, так что уверена, что им все равно. Они практически, как члены семьи, и я не чувствую необходимости наряжаться для них. Особенно для Уоррена, чьи носки никогда не сочетались с остальными цветами его одежды. Сейчас я дома и хочу расслабиться. Даже музам нужен отдых.
Глава 3
Раздается звонок в дверь, и мама спешит в прихожую. Когда она выходит из кухни, я кладу третью морковную палочку обратно на тарелку с овощами, и хватаю столько картофельных чипсов, сколько смогла бы удержать. Я методично поглощаю обжаренную во фритюре картошку, слушая обмен любезностями у входной двери. Мой папа встает, чтобы пожать руку мистеру Симмондсу, но им нужно всего лишь пар у объятий, прежде чем вернуться в кабинет к звукам футбольного матча. Моя мама и миссис Кэролайн Симмондс рука об руку возвращаются на кухню — официальное царство женщин на День Благодарения.
— Ава, ты великолепна! — говорит Кэролайн, подходя прямо ко мне и хлопая рукой с маникюром на пальцах по моим щекам. Надеюсь, я убрала с губ улики.
— Ты подросла? — говорит она, отпустив мои щеки и делая шаг назад, чтобы оглядеть меня.
— Не в высоту, — говорит мама, откупоривая бутылку вина.
— О, она замечательная, Рита, — говорит Кэролайн маме. — Ты, должно быть, очень гордишься ею.
Мне нравится Кэролайн, но она и моя мама воспринимают своих детей, как выставочных собак.
— Уоррен, она здесь! — кричит Кэролайн.
Я сажусь обратно на стул и тянусь за очередной горстью чипсов, пока мама не замечает меня.
— Как дела в колледже, дорогая? Уже, ведь, последний курс? — говорит мне Кэролайн.
Она всегда интересовалась моей жизнью.
— Все отлично. И напряженно.
— Я не знаю, как это в мире искусства. У тебя будут экзамены? Не могу представить, как вас могут оценивать.
Я отрицательно качаю головой.
— После нового года буду участвовать в большой художественной выставке для
старшекурсников. Это будет зависеть восемьдесят процентов от моей оценки.
— Художественная выставка? С открытием и всем таким? Вау! Рита, ты можешь себе представить? У тебя в семье будет настоящий художник.
Мама кивает и протягивает подруге бокал красного вина. Жидкость вспыхивает
