Мое сердце замирает от вкуса, сладкого с насыщенным шоколадным вкусом. Прошло так много времени, если быть точной, год с тех пор, как я в последний раз ела M&M's. Еще больше с тех пор, как я в последний раз наслаждалась ими.
Я ела их в тот день, когда потеряла его раз и навсегда, и с тех пор я не могу нормально есть M&M's или фисташковое мороженое.
Первая часть самая трудная, вторая пробная, но к третьей я высыпаю их, будто я умираю, и это лекарство от жизни. Я хочу насладиться этим еще больше, запечатлеть вкус в памяти, но я слишком долго была голодна по этой радости.
Понятия не имею, связано ли это с тем, что прошло много времени с моего последнего M&M, или с тем фактом, что я чувствую, как Ксандер наблюдает за мной, как ястреб, когда я поедаю всю пачку.
Я не осмеливаюсь поднять на него взгляд и встретиться с этими глазами, иначе я бы предложила и поделилась. Я бы остановилась и задала все вопросы, которые жгли меня изнутри.
Пачка слишком быстро пустеет, и в тот момент, когда последний шарик исчезает у меня во рту, я чувствую, что меня тошнит.
Дерьмо.
Я съела все эти калории. Мне нужно избавиться от них...
— Даже не думай об этом.
Я поднимаю голову и вижу, что Ксандер смотрит на меня сверху вниз с полуприкрытыми веками, хотя остальная часть его лица холодна как камень.
Только Ксандер не расслабился бы, будучи пьяным.
— Откуда ты знаешь, о чем я думаю? — я спрашиваю.
— Просто знаю. Это проклятие. — он дотрагивается большим пальцем до моей нижней губы и вытирает немного шоколада. — Ты хочешь вызвать рвоту, но не делай этого. Обуздай это. Я буду с тобой, пока желание не пройдет.
Мой подбородок дрожит, но я сжимаю губы, не желая ощущать мягкость его прикосновения или обреченную тяжесть его слов.
Я буду с тобой, пока желание не пройдет.
Как он может с такой лёгкостью говорить подобные вещи? Как он может проникнуть внутрь меня и без усилий вырвать эти чувства наружу?
Он кладет большой палец с кусочком шоколада между моими поджатыми губами.
— Заканчивай.
Я качаю головой, но это только заставляет его сильнее нажать на большой палец, пока он не соприкасается с моими зубами.
— Мы можем сделать это легким путем или тяжелым.
Или я могу просто укусить тебя.
Я уже собираюсь сделать, когда он ухмыляется, будто все это время читал мои мысли.
— Для протокола, укусить меня не легко.
Я высовываю язык и слизываю шоколад с его большого пальца. Это происходит быстро, и я заканчиваю вскоре после того, как начинаю.
Мой язык жаждет большего. Я как новичок, получающий свою первую дозу наркотиков, свой первый кайф, и нуждающийся в большем количестве этого безумия.
Ксандер не убирает палец, даже после того, как я заканчиваю. Он смотрит на меня со странной напряженностью.
Он всегда хмурится всякий раз, когда смотрит на меня, с каким-то непонятным интересом, и я всегда знала, что это из-за ненависти.
Но прямо сейчас на меня смотрит не ненависть. Это гнев, необузданный и безумный. Меня пробирает дрожь, хотя он еще не направил его на меня.
Его большой палец покидает мои губы, и я выдыхаю, думая, что все, наконец, закончилось.
— Правильные зеленые глаза, — невнятно бормочет он.
— Ч-что?
Мое дыхание прерывается, когда он обхватывает мои щеки обеими руками и касается губами моих. Один раз. Дважды.
Его губы мягкие, такие мягкие, что кажется, я сейчас умру от этого ощущения. Я никогда не думала, что губы Ксандера будут такими мягкими. Ни разу я не представляла, что наш первый поцелуй будет таким нежным, даже душераздирающим.
Первый поцелуй, если не считать поцелуев, которые были у нас в детстве.
Он издает глубокий горловой стон, овладевая моими губами, и разворачивая меня, прижимая к чему-то твердому, дереву.
Покалывание пробегает по моей спине, когда я со стоном открываю рот. Тогда Ксандер теряет всякую мягкость. Его язык находит мой, и он целует меня со свирепостью, оставляя меня беззвучной, бездыханной и бескостной.
Я обхватываю руками его затылок, позволяя им потеряться в его густых волосах, когда он крепче хватает мое лицо, целуя меня сильнее и быстрее, словно это первый и последний раз, будто он должен убежать сразу после этого.
Со стороны, должно показаться, что он высасывает мою душу изо рта, и, вероятно, именно это он и делает.
Никогда в своих самых смелых мечтах я не думала, что он поцелует меня или что он будет так страстно относиться к этому, будто я единственный поцелуй, который имеет значение в его жизни, и..
Как только он начинает, он отрывается с глубоким, болезненным рычанием.
Моя спина все еще прижата к дереву, ноги дрожат, и я не смогла бы пошевелиться, даже если бы захотела.
Он смотрит на меня сверху вниз, словно я его злейший враг, прежде чем проводит рукой по волосам.
— Блядь! — он пинает камень, отвернувшись от меня, будто один мой вид отталкивает его. — Блядь, блядь.
— Какого черта? — бормочу я вслух, хотя хочу сказать это про себя.
Он снова смотрит мне в лицо, его глаза сверкают затаенной яростью, и на этот раз он выглядит готовым обрушить ее на меня.
— Никогда больше, я имею в виду, никогда больше не искушай меня.
— Что?
— Убирайся с моих глаз. Твое лицо вызывает у меня отвращение.
Рыдание застревает у меня в горле, когда его те же самые слова, сказанные в тот день много лет назад, вновь вскрывают меня.
Он начал зашивать эти раны только для того, чтобы разорвать их.
Я ненавижу его.
Я ненавижу его.
Я так чертовски сильно ненавижу его.
— Немедленно! — рычит он, и не нужно повторять дважды, когда я поворачиваюсь и выбегаю из сада.
Мои губы распухли, сердце разбито, а голова кружится от воспоминаний семилетней давности.
Глава 11
Кимберли
11 лет
— Вон там? — Ксан указывает на тропинку между деревьями.
— Да, — говорю я без улыбки, хотя мне этого хочется. Сильно. — Иди и приведи ее.
— Луна! — зовет он нашу кошку, исчезая за деревьями. — Выходи!
Его голос медленно затихает, и я фыркаю, бросая в рот зеленые M&M's. Я оставлю все остальные цвета для Ксана.
Луны там нет. Она дома, спит у камина — у его, не у моего. Мама скорее убила бы меня, чем позволила бы завести какое-нибудь домашнее животное.
Но дядя Льюис разрешил Ксану завести Луну, и после этого она стала нашей кошкой.
Она не пропала, но я сказала Ксану, чтобы он пошёл ее искать, потому что он был подлецом. Поскольку он ненавидит холод, я вывела его на улицу, когда вот-вот пойдет снег.
Я сижу на камне у входа в лес и хватаю палку, затем вожу ее по земле, ожидая.
Ранее я сказала Ксандеру, как сильно я ненавижу быть маминой дочерью и что она мешает мне есть мою любимую еду.
— Не обращай на нее внимания, ты прекрасна, — сказал он, наблюдая за спящим Кирианом.
— Да? — спросила я, уставившись на него широко раскрытыми глазами.
Его щеки покраснели, прежде чем он кивнул.
— Ты самая красивая девочка, которую я знаю.
— Даже красивее, чем Сильвер?
— Красивее, чем кто-либо.
Он взял палец Кира, а мой младший брат сжал его в кулачок.
Это не могло быть правдой; он лгал мне. Все говорят, что Сильвер кукла Барби с ее золотистыми светлыми волосами и бледно-голубыми глазами. Она всегда элегантна и величественна, в то время как я просто... я.
Полненькая и неизящная. И у меня есть некоторые недостатки, которые никуда не денутся.
— Ты лжешь. — я дуюсь.
— Зачем мне лгать тебе, Грин?
Мое лицо вспыхнуло, и я закрутила прядь волос.
— Ты не думаешь, что я толстая?
