— У меня нет времени, у меня работа. Я сюда пришел, только потому, что ты мне в прошлый раз немного помог…
— Вот, кстати, — разыгрываю я последнюю карту, — должок неплохо бы…
— Я тебя слушаю, вот и весь должок.
— Бур, не будь козлом.
— За козла ответишь.
— Бур. Мне надо. Очень. — Говорю с расстановкой, специально спокойно, тихо. И в глаза гляжу.
Бурин замирает. Затягивается. Выдыхает. Вздыхает.
— Давай, че там…
— Вот, — протягиваю телефон с фото Эвиты, — пробей по своим каналам.
— А у тебя, смотрю, гугл отрубили, да? Поиск по картинке не работает?
— Бур, хватит, если б я мог справиться сам, то справился бы. Я думаю… Думаю, что она — из ваших. Или ваша подопечная.
— Интересные у тебя женщины, Конь, — рассеянно отвечает Бурин, разглядывая Эвиту, — наши бабы — специфичные… Ладно, давай ее данные.
— Это все.
— Даже так? — он поднимает на меня взгляд, — а подробности будут?
— Если не будешь ржать.
— Обижаешь! Буду!
Вздыхаю со смирением.
Ладно. Уже то, что этот придурок заинтересовался, говорит о том, что поможет. И выяснит все, что возможно. Ради этого потерплю. Немного.
В принципе, не самый худший вариант…
Глава 17
— Ну что сказать, Конь? — Бурин задумчиво вертит в руках вилку, разглядывает нанизанный на нее вареник. И рожа у него при этом мерзопакостная, надменно-удивленная, словно у черепахи, разглядывающей непонятный кусок, встреченный на пути, и не понимающей, что это — картошка или какашка? — Ты умеешь впираться в дерьмо…
— По существу будет чего-нибудь? — сухо перебиваю я, понимая, что гад откровенно кайфует сейчас и этот кайф тянет изо всех сил, мелочно мстя мне за то, что вытащил его из-за ноутбука, — и жри ты уже этот вареник, заебал. Думаешь, не знаю, что вы на дежурствах пороли?
— Ну так это было давно… — морщится Бурин, тоже явно вспоминая все те гадости, что приходилось жрать в рабочее время когда-то, — и тебе-то откуда знать…
— Да потому что и мне доставалось! — кривлюсь я, — думаешь, не в курсе, как сосиски и пельмени в чайнике варили? И не мыли нихрена потом? А люди все удивлялись, почему в убойном не чай, а блевотина какая-то…
— Это вас, журналюг поганых, таким дерьмом угощали, — наставительно отвечает Бурин, все же рискуя и запихивая вареник в рот, — а нормальные люди, — продолжает он, едва прожевав, — к нам не чаи приходили гонять, а за помощью.
Я усмехаюсь, не скрывая мимикой, что конкретно думаю о такой помощи, но говорить уже не рискую. Бурин, понятное дело, глумится, характер у него такой, мерзкий, тут либо терпеть, либо дел с ним не иметь.
Я предпочитаю первый вариант.
Невольно задумываюсь, почему все мои друзья — редкостные засранцы? Как так получилось вообще? И вот что характерно, в случае реальных проблем, поддержат полностью и всем, кому надо и не надо, глотки перервут… Вот как Егерь, например. Все бросил же, примчался. И, если б не мелкий их, то я больше чем уверен, что прилетели бы все втроем: Кот, Егерь и Мася. Надо будет, кстати, позвонить, а то опять связь будут обрывать…
И Бурин, при всей его пакостности и сволочизме, не отказал ведь. Сразу фотку Эвиты куда надо скинул, даже прежде разговора. А потом заставил меня в подробностях все рассказать. Надо же поглумиться. Как говорится, сначала дело, а затем кайф.
И теперь только ждать остается, на самом деле. Потому что я больше чем уверен: те люди, которых напряг Тоха, найдут. Если есть что-то по моей неуловимой Эвите в системе МВД, они найдут. И проинформируют.
Другое дело, если нет…
Хотя… Вряд ли. Я же тоже не дурак совсем, хотя Бурин, вон, уверен в обратном. Я могу понять, где лажаю, могу проанализировать ситуацию… И тут все достаточно однозначно.
Потому остается набраться терпения и подождать.
Ну и дополнительно потерпеть, чтоб не прибить этого заносчивого сукиного сына.
— Как у тебя книга новая? Пишется? — перевожу разговор на самую приятную тему для писателя.
Бурин морщится:
— С редакторами и корректорами запарился… Нормальных не найти. А мне бы еще и спеца, который бы за мной записывал текст… А то я четырьмя пальцами тюкаю, мысли не успеваю ловить… Замедляется процесс творческий, понимаешь?
Киваю с умным видом:
— А в чем проблема-то? Ну возьми себе бабу-секретаршу. Бабок у тебя немеряно… Совмести приятное с полезным.
— Нахрена? Они все хотят папика. С тем прицелом и прутся. Я же ее трахать не собираюсь… Или, если соберусь, то отношения точно заводить не желаю, иные, кроме рабочих. А им всем подавай любовь. Эмоции. Один раз выебешь, так потом не отвяжешься… Нахуй.
— Тебе не угодишь…
— Мне надо, чтоб постоянно рядом, у меня день ненормированный. Могу спать сутки, а потом сутки писать… То есть, она должна быть под боком все время… Тоже никаких рабочих отношений не получается… Да и кто согласится?
— Ну да, — киваю я, — тебя еще попробуй вытерпи…
— Это ты о чем сейчас? — подозрительно косится Бурин.
— Говорю, график у тебя, и все такое…
— Ну да… — настороженно соглашается Бурин.
Пиликает телефон, и мы оба смотрим на яркий экран.
Бурин берет его, открывает сообщение, читает… Лицо его, по мере чтения, становится все более и более задумчивым.
— Дай, — не выдерживаю я, наконец, и тяну руку к телефону.
— Погоди, перекину сейчас тебе, — спокойно отвечает Бурин, — но потом все убери. Сам понимаешь…
— Само собой…
Бурин парой движений отправляет мне информацию и смотрит внимательно на мои немного подрагивающие пальцы, когда открываю письмо.
— Знаешь, Конь… — комментирует он ситуацию, — я бы, может, пожалел тебя, придурка, потому что вперся ты капитально… Но вот вспоминаю случай, когда ты, скотина, в семнадцатом году приперся первым на захват банка и полез под пули. И мне пришлось тебя, нахального урода, вытаскивать…
Я молчу, не слушая проповедей мудрых не по годам товарищей, лихорадочно просматривая досье. Серьезное такое досье.
Ее зовут… Эвелина. Не Ева. Интересно, когда я ее назвал Эвитой, она не вздрогнула от совпадения?
— И потому, Коняшка, мне тебя нихера не жалко. По заслугам ты, педальный придурок, получил… Эта баба тебя пожует и выплюнет. Верней, уже пожевала и выплюнула. Дурак ты, Конь, будешь, если продолжишь искать…
Эвелина Выстрикина. Имя-то какое… Двадцать семь. Практически ровесница. На фотке — с длинными волосами светлыми, молодая очень и серьезная. В форме лейтенанта МВД.
Ей не идет.
— Мой тебе совет, забудь. Вот реально, послушай опытного человека… Она — непростая баба. И дело тут не в должности…
Да, я вижу… Вижу… Стаж работы вижу. Командировку в горячую точку. Она — не оперативник. Сейчас не оперативник. Сейчас — эксперт. До МВД работала в нарконтроле. Потом его расформировали, а всех сотрудников перевели в одну систему МВД. В горячую точку ездила в связи с расследованием дела номер… Ого… Нашумевшее было… Я освещал… Как же я ее пропустил тогда?
— Я не знаю, какого хера она в Аргентине забыла, по идее, она не должна быть выездной… И этой информации в деле нет, ты понимаешь, что это значит?
Да… Пожалуй… Не понимаю, нет. Нелегально поехала? Или… Или ее сегодняшняя работа — это тоже прикрытие, и она сейчас вообще в другой структуре… Бля. Как я вперся-то…
— Как ты так вперся-то, Конь?
Ладно… Смотрю на ее фото. И сердце начинает щемить. Отстраненное выражение лица такое. Жесткое. Не ее.
Вспоминаю, какой она была совсем недавно. Со мной. Какая была нежная, открытая, смотрела на меня… Доверчиво. За руку цеплялась. Все была игра, да? Не верю, бляха! Не верю! Невозможно так играть!
В любом случае, мне надо выяснить самому. Задать вопросы…
— Надеюсь, искать не будешь? Отрезало?
Поднимаю взгляд на Бурина:
— Спасибо тебе, Тох. Я все уберу, не беспокойся. Ты меня знаешь.
Поднимаюсь, но Бурин резко выбрасывает руку и сажает меня обратно на стул. Жестко смотрит в глаза, пытаясь понять, какое решение я принял. И, поняв, выдыхает злобно:
