— Что это было?
— Кое-кто из рабочих уронил стеклянную панель, — под его светлыми глазами темнели круги. — Она разрушена, но у них есть другая, чтобы заменить разбитую.
— Работы должны быть закончены завтра.
— Так и будет, — он взглянул на дверь позади меня. — Как она себя чувствует?
— Я думаю, что она привыкает.
Мой телефон завибрировал, и непрерывный звуковой сигнал погнал мурашек по моему затылку.
— Бл*дь…
Я распахнул дверь библиотеки как раз вовремя, чтобы увидеть, как Камилла выпрыгивает из окна и мчится через лужайку.
Возбуждение и волнение пронеслось по моим венам и отозвалось звоном в моей голове. Необходимость преследовать ее перевесила все остальные заботы. Несмотря на то, что ей некуда было идти, я все еще хотел разыскать ее и затащить обратно, чтобы она знала, что нет другой реальности, кроме этой. И я это сделаю.
Тимоти побледнел, уставившись в пустую библиотеку.
— Я…
— Нет, — я разжал свои кулаки. — Я сам с этим разберусь.
Шагая мимо него, я распахнул дверь в бассейн и обогнул его по пути к задней двери за водопадом. Холодный воздух встретил меня с горьким чувством, когда я вошел в пасмурный день. Повернув направо, я ввел код, чтобы поднять заднюю дверь гаража. Огни над головой зажглись, как только она открылась. Мотоциклы и квадроциклы были выстроены по одну сторону, а автомобили по другую сторону гаража.
Я выбрал ближайший квадроцикл, черный четырехколесный. Перекинув ногу через кожаное сиденье, я запустил его, двигатель закашлялся, а затем замурлыкал. Направляя его из гаража, я выехал на траву и остановился, просто наблюдая за ней на расстоянии. Она бежала изо всех сил, отчаянно пытаясь убежать от меня. Трещина в моей груди снова открылась, лава окружила мое сердце и обуглила края. Никакое количество антацидов не могло вылечить чувства и эмоции, которые она вытащила на поверхность (прим. лекарственные препараты, предназначенные для лечения кислотозависимых заболеваний желудочно-кишечного тракта). Хотя я не мог быть уверен, однако подозревал, что это чувство было смесью ярости и боли. Мой телефон вибрировал и издавал разные звуки, сообщая мне, что она прошла первый барьер от дома.
Чего она не понимала, так это того, что было еще шесть барьеров, каждый дальше предыдущего. Я запустил двигатель и наклонился вперед, пересекая море зеленой травы. Ее отступающий силуэт тянул меня вперед, как стрела. Боль в груди усилилась. Мне нужно было заполучить ее.
Камилла направилась к деревьям, ища укрытия в предгорьях Катскилл. Я взлетел в холодном воздухе прямо к своей жертве. Ее волосы развевались золотистой лентой, и она случайно взглянула через плечо.
Я не мог видеть ее лицо, но представил панику, от которой, должно быть, расширились ее глаза. Вместо того, чтобы сдаться, девушка поднажала, ее шаги стали шире, когда она подтолкнула себя вперед к лесу. Но она все равно не смогла бы убежать. Сто ярдов сократилось до пятидесяти. И еще меньше.
Догнав Камиллу, я описал широкую дугу вокруг нее, вставая на ее пути и отрезая пути отхода. Она замедлилась, ее грудь вздымалась, когда она смотрела на меня.
— Тебе некуда идти, Камилла, — крикнул я сквозь рев мотора. — Запрыгивай, и я отвезу тебя обратно в дом.
Я ухмыльнулся. Почему? Я знал, что ей это не нравится. Но я все равно это сделал. Я проанализировал свои мысли и понял, что хочу, чтобы она сбежала. Это сделало бы мой улов намного слаще. И тогда она поймет, что выхода нет.
— Хочешь, скажу, куда ты можешь пойти, чертов робот!
Ее грубые слова вылетели изо рта, пока она попыталась отдышаться.
— Прямо сейчас твои шестеренки перевернулись, потому что ты псих.
Я пожал плечами.
— Ладно. Но о чем ты только думала? — она отвернулась от меня.
Я не сводил с нее глаз, как ястреб, наблюдая за полевой мышью.
— Я наслаждался видом, пока ты бежала.
Она прищурила глаза.
— Ты ничего не видел, — она резко сорвалась вправо, бросившись к деревьям.
Я слез с квадроцикла и побежал за ней. Мои длинные шаги сокращали дистанцию между нами. Она была быстрой, но я был намного быстрее. Она почти достигла края поляны, когда я обхватил ее руками и дернул на себя.
Ее изысканный крик пробудил во мне что-то новое, другое лицо монстра, которого я так хорошо знал. Она била ногами, брыкалась и извивалась. Я споткнулся под ее натиском и упал, прижимая ее к груди, чтобы она была в безопасности. Моя спина приземлилась на газон, выбивая воздух из легких, и в это время она снова попыталась убежать от меня.
Я схватил ее за рубашку и потащил на себя, припечатав к земле. Она ударила меня по лицу и попыталась оставить следы когтей, которыми уже наградила однажды одну сторону моего лица.
— Отпусти меня! — закричала она, когда я схватил ее запястья и прижал их над ее головой.
— Я никогда тебя не отпущу, — я сжал их почти до боли. — Никогда.
— Ублюдок!
Мои брови поползли наверх. Камилла никогда не ругалась. Мысль о том, что я дал проявиться ее плохой стороне, заставила что-то похожее на гордость всплыть в моей груди. Я хотел вытащить из нее все хорошее, плохое, уродливое, красивое — все, что делало ее ею.
Она все еще боролась, прижимая свою грудь к моей. Мой член затвердел еще в тот момент, когда она закричала, и если бы я не оседлал ее, она бы это почувствовала.
— Ты должна успокоиться, — я наклонился ближе, больше наваливаясь на нее. — Я буду ждать столько, сколько потребуется.
— Я ненавижу тебя!
Из ее правого глаза скатилась слезинка, и мне захотелось попробовать ее на вкус.
— Это не так.
Камилла отвернулась, уставившись в сторону дома и успокаиваясь.
— Ты не можешь держать меня здесь вечно.
— Я и не собираюсь.
Она встретилась со мной взглядом, сдвинув брови в замешательстве.
— Что?
— Я намерен удерживать тебя вечно, но не здесь.
— Что?
Я отпустил ее левое запястье и убрал выбившиеся пряди ее светлых волос с лица.
— У меня есть дома в некоторых странах. И я надеялся, что однажды ты поймешь, насколько мы с тобой подходим друг другу. Когда это случится, я отвезу тебя туда, куда ты захочешь.
Я приложил ладонь к ее шее, к пульсирующей жилке, которая показывала, как быстро бьется ее сердце.
— Но я вижу, что на это потребуется время.
Она отрицательно покачала головой.
— Что, если я захочу уйти… одна.
— Не захочешь, — я взглянул на ее губы, отчаянно желая попробовать их еще. — Вот увидишь.
Ее пульс участился, но она нахмурилась.
— Отвали от меня!
— Ты будешь хорошо себя вести?
— Ты собираешься меня отпустить? — она толкнула меня в плечо.
Я прижался к ней, наслаждаясь ощущением ее твердых сосков на моей груди.
— Нет.
— Значит, и я не собираюсь вести себя вежливо.
Я вздохнул.
— Ты хотя бы не будешь пытаться сбежать сегодня?
— Что, ты не собираешься снова угрожать моим книгам, чтобы держать меня в узде?
Ее дерзкий тон зажег во мне всевозможные огни. Я хотел попробовать ее гнев, может быть, надеть его как вторую кожу.
— Эта сделка совершена и скреплена поцелуем. Твои книги в безопасности, — я увеличил давление на ее горло. — Но у меня есть и другие методы, если тебе нравятся угрозы.
Еще один скачок в ее пульсе. Черт, даже ее кровь взывает ко мне.
— Не нравятся. А теперь слезай.
— Мне нужно твое слово, Камилла.
Она смотрела мне в глаза.
— Я обещаю, что не буду сегодня снова сбегать.
— Хорошая девочка.
Я поднялся на ноги и протянул ей руку, но Камилла проигнорировала ее и поднялась самостоятельно, затем стряхнула с одежды траву.
Я подошел к квадроциклу, и она последовала за мной, молча обвиняя в случившемся. Но мне это было безразлично.
— Залезай, — я перекинул ногу и похлопал по сиденью.
— Я пройдусь пешком, — она обошла квадроцикл и направилась к дому.
Люди никогда мне не отказывали. Если они пытались, я заставлял их страдать. Но я никогда не хотел причинить боль Камилле. Казалось, с ней мои механизмы дали сбой, мне хотелось убрать ее обеспокоенность. Слово, вертевшееся на кончике языка, более чуждое мне, чем Древний фарси (прим. персидский алфавит).
