— Спасибо, Миль, — Наташенька забрала мой фартук и шапочку моряка.
— Наташа, там рыжий парень за третьим столиком. Отвалит чаевые несметные. Ты подойди к нему попозже, я успею сбежать, — шёпотом говорила я, уже натягивая пальто.
— Поклонник? — рассмеялась девчонка.
— Нафиг нужен, — мрачно ответила я и понеслась из кафе.
***
Я шла быстро сквозь толпу. Пробиралась к двери в метро. Заглянула купить себе жетончик. Всё не решаюсь на проездной, а надо бы, раз буду жить в дальнем районе. Теперь работы много будет. Если с мамой всё в порядке… Я поступать в следующем году буду.
— И на меня купи, — Кот навалился на меня со спины.
Купила. Почему-то. Смешно стало, что догнал, что привязался.
Старалась на него не смотреть, он пристроился сзади. Прошли через турникет и по эскалатору спускались вниз. И я чувствовала, как он, стоя на ступеньку выше, дует мне на макушку.
Влад действительно парень из богатой семьи. Дело не в одежде и машине, а в том, что он заметно был растерян. Он не ездил на метро. И, возможно, никогда в жизни. У меня даже появилось желание взять его за руку, настолько он насторожился. Застегнул свою кожаную куртку и молнии на карманах. С опаской оглядывался по сторонам. И втягивал голову, ожидая прибытие поезда. Не заходил за линию.
— Ты не был в метро, — констатировала я, внимательно его рассматривая.
— Был. В Токийском, — тихо ответил он и встал ко мне ближе, потому что было очень много народа. Руки мне на талию положил.
— И как в Токийском метро?
— Давки сумасшедшие, — прикрикнул он, когда налетел поток ветра, что нагонял поезд по туннелю.
Мы затолкались в вагон, и Кот протиснул меня вперёд, к противоположной стене у других стеклянных дверей. Выполнил мужской жест. По обе стороны от моей головы уронил руки и скрыл от толпы, дав мне пространство. Сам сдерживал натиск.
— Ну, как тебе среди простого народа? — с усмешкой спросила я.
Мы щурились, смотрели друг другу в глаза. А его глаза, как стеклянные, совершенно неживые. Мороз по коже.
— Мне плевать на быдло, — спокойно ответил он, не стесняясь, что его услышат. — Лишь бы какою-нибудь холеру не подцепить.
— Ты сам холера, — разозлилась я. — Зазнайка, спеси многовато в тебе.
— Я с золотой ложкой во рту родился и в золотом гробу умру, — надменно заявил он. — И мне насрать на копошащуюся массу.
— Круто ты себе ценник поставил, а остальным ярлыки, — мне стало тошно находиться рядом с ним. — Не всё в этом мире продаётся.
— Всё продаётся и покупается, — он ослабил руки, и толпа впечатала его в меня.
Наши лица соприкоснулись. Он старался губами поймать мои губы. Но я резко повернула голову в сторону. От его горячего дыхания я замерзала.
— Любовь не продаётся и не покупается, — заявила я. — Вот ты влюбился, а что делать, не знаешь.
— Знаю, — шипел мне в ухо и неожиданно поймал губами мочку, пососал серёжку. Я его отпихивала, но бесполезно, люди сдавили нас серьёзно. — Покупаю тебя. Будешь со мной жить?
— Смысл? — обречённо усмехнулась я, наклонилась к его уху и стала шептать. — Приходишь ты такой к папочке и говоришь: «Папа, я решил жениться на девочке своей мечты». А он тебе говорит: «Зачем жениться, сынок? Поюзай её лет пять, пока в университете учишься, потом тебе найдём богатую невесту».
— И? — недопонимал моего негодования Влад. — Тебе же одна выгода. Не нужно вкалывать на пяти работах. Жить будешь в элитной квартире, на всё готовенькое. Образование получишь за пять лет. Своё дело откроешь, знакомства заведёшь. Машину тебе куплю. Если расстанемся, отступные дам. Эмилия, я не понимаю, что в этом плохого? Каждый получает своё.
Он не понимает… Анжелика не понимает. Весь мир не понимает! Нельзя так! Я не могу так. Это же омерзительно. Я неправильно воспитана, в меня вбивали не те ценности. Они только портят мою жизнь.
— Не понимаешь от скудоумия. Я не такая, я жду любви, — сказала дрогнувшим голосом и не сдержала слёз. — Купить не в силах, насильно захочешь взять. Только знай, золотая ложка изо рта может вылететь вместе с зубами.
Я со злобой оттолкнула его и нырнула в толпу, проталкиваясь к выходу. Мне стало тошно, мне было больно. Я никогда не выйду замуж. Я стану феминисткой-лесбиянкой и уеду в Ростов-на-Дону к своей страшной женщине.
— Миль! Миля!!! — гнался за мной Кот. — Да погоди ты!
Он выловил меня уже на улице. Становилось холодно, и зажигались в темноте огни. Кругом ходили люди. И мне нужно было идти.
На его лице отображались болезненные эмоции. Глаза неожиданно стали темнеть. И он уже не казался таким бесчувственным и выжженным. Я знаю, что он повернёт всё в другую сторону. Он постарается обмануть меня. Наврёт, что женится, что мы будем вместе всю жизнь, пока смерть не разлучит нас. Только одно он забыл, что не всем нравятся коты и не все ведутся на деньги. Влад мне был отвратителен. И даже не за то, что он пытался меня взять силой, а за его уродливое мировоззрение.
— Может, и не будем вместе. Давай хотя бы познакомимся. Пошли на свидание, — тихо сказал он, сжимая мою руку в своих ладонях.
Не дождавшись от меня звука, неожиданно в своих брендовых джинсах встал на колени на мокрый асфальт.
— Прекрати, — испугалась я.
— Пошли на свидание!!! — он ухватился за мою ногу.
— Прекрати, говорю! — я стала его дубасить по бестолковой рыжей голове.
— Пошли!
— Псих!
— Что смотрите? Я за девушкой волочусь!
— Влад, встань!!!
Он медленно поднялся на ноги с победоносной улыбкой. Поднял руки вверх:
— Пошли на свидание.
— Номер пробьёшь, звони, — сдалась я и, отвернувшись от него, пошла быстро по проспекту.
История 4. Вначале Котик, потом козёл
Я вошла в широкие деревянные двери и оказалась в светлой парадной. Между мощных белых колонн располагался стол консьержа. Немолодой мужчина уже знал меня в лицо. Заметив меня, улыбнулся, я вежливо с ним поздоровалась.
Это историческое здание. Вся лепнина на четырёхметровом потолке восстановлена, на стенах барельефы. Наверх вела шикарная мраморная лестница с пузатыми балясинами. На ступеньках лежала красная ковровая дорожка, прижатая стальной проволокой. На небольшой площадке арочное окно, по обе стороны от которого висели два старинных канделябра. Две узкие лестницы вели выше к квартирам. Всего было три двери. Моя справа. Я позвонила в золотистый звонок. Шли долго открывать, там солидные апартаменты.
Дверь открыла седая строгая женщина в чёрном платье чуть ниже колен. Лицо светлое, немного подкрашены голубые глаза. Это бабушка моей ученицы. Не запомнила, как её зовут.
— Добрый вечер, я к Николь, — помялась я на пороге.
— Добрый вечер, проходите, — хрипло ответила женщина и впустила меня в длинный коридор. Я сняла кроссовки и вступила в туфли на каблуках. Самостоятельно повесила пальто на вешалку в шкаф-купе.
Женщина со мной не осталась, она ушла вглубь квартиры, где орала мать маленькой Николь.
— Да будь прокляты эти деньги! — надрывно кричала хозяйка квартиры. — Он обдерёт меня как липку!
— Илона, не пугай ребёнка! — строго говорила старуха. — И учительница музыки пришла.
— Пусть проваливает узкозадая! Ещё деньги тратить!!!
— Прекрати! Немедленно выпей таблетку!
На время воцарилась тишина. И в этой тишине мы с Николь крались навстречу друг другу. Девочка была одета в длинное белое платье с рукавом. Светлые волосики заплетены в две жидкие косички. Она хорошенькая, как куколка с большими голубыми глазами и маленьким ротиком. Пальчик приложила к губам и поманила меня за собой.
Мы прошли в огромную детскую комнату. За спиной опять раздались дикие вопли раздражённой Илоны.
Детская была полупустой. Маленькая сказочная кроватка под пологом располагалась в дальнем углу. Там же стол, парта и у круглого молочного ковра стеллаж с игрушками. Остальное пустое пространство было предназначено для танцев и катания на роликах. Пианино стояло рядом со входом.
