— Ты же знаешь, что я верю в родственные души, верно? — спрашивает он, и я киваю. — Ну, если твоя душа принадлежит ей, как и моя, то кто я такой, чтобы этому препятствовать?
— Джекс… ты слишком быстро увлекся ею, — говорю я с тяжелым вздохом. — И я думаю, это потому, что ты уже убежден, что она Уиллоу.
Он выдерживает мой взгляд на удивление спокойно.
— За все время, что ты меня знаешь, случалось ли, чтобы я увлекался какой-нибудь девушкой слишком быстро? — Он прав. Джекс даже ни разу не увлекался девушкой. За исключением Уиллоу. Но она была частью нас — всех четверых.
Четверки Воронов… Бентон напомнил об этом, когда мы покупали выпивку.
— Просто подумай об этом, хорошо? — Он похлопывает меня по плечу, внезапно становясь спокойным и рациональным.
А я? Я не знаю, что и думать. Потому что часть меня считает его идею совершенно безумной. Но другая часть хочет этого больше, чем я хотел что-либо еще в своей жизни. И это само по себе может быть самой пугающей частью происходящего.
Глава 10
Рейвен
Зей ведет себя довольно расслаблено, мы собираем свечи по всему дому и зажигаем их одну за другой, пока слабое свечение не освещает практически весь нижний этаж.
В данный момент мы находимся в ванной комнате, дверь в которую находится прямо перед кухней. Каждая свеча, которую он зажигает, помогает мне чувствовать себя немного лучше, чем в темноте. Однако это нисколько не помогает мне не чувствовать свою вину из-за того, как сильно я расстроила Джекса и Хантера. Чем дольше их нет — хотя я и предполагаю, что они вместе в одной из комнат — тем больше я волнуюсь.
Меня начинают сводить с ума мысли о том, что я стала причиной их ссоры. И стоящая в доме тишина не помогает облегчить чувство вины, скручивающее мой желудок.
— У вас, ребята, слишком много свечей, — пытаюсь пошутить я, чтобы прорваться сквозь сводящую с ума тишину.
Уголки его губ подергиваются, и он почти улыбается. Затем он щелкает зажигалкой и зажигает еще одну свечу.
— Что для тебя слишком много свечей? — Я постукиваю пальцем по губам.
— Больше десяти.
— И кто же определил это число? — спрашивает он, ставя очередную свечу на стол.
Я пожимаю плечами.
— Самый потрясающий человек на свете, который, так уж случилось, стоит рядом с тобой.
Он сжимает кулаки, я думаю, сдерживая улыбку. Либо я просто его раздражаю. По нему действительно трудно сказать наверняка.
— Итак, о том парне, которого вы видели в баре, — начинает он, подходя к дальнему столику. Там стоит еще одна свеча, и он щелкает зажигалкой, чтобы зажечь ее. — Были ли у него какие-нибудь отличительные черты?
— У него шрам на лице, — говорю я, проводя пальцем по своему лицу. — Прямо здесь. — Он обдумывает мои слова, наморщив лоб.
— Хантер сказал, что он ненамного старше нас? — Я киваю.
— И он вел себя так, будто я должна была его узнать. Но этого не произошло. Мои воспоминания иногда могут быть немного туманными. — Он качает головой вверх-вниз.
— Да, мои тоже немного меня подводят. — Я поднимаю брови.
— Правда? — Не знаю, чему я удивляюсь больше — тому факту, что ему трудно что-то запоминать, или тому, что он делится со мной чем-то личным.
Он пожимает плечами.
— Да, есть кое-что, что мой мозг блокирует. — Он ставит зажженную свечу на стол, и я замечаю ссадины не только на его лице, но и на руках.
— Ты с кем-то подрался? — Спрашиваю я.
Его губы растягиваются в ухмылке.
— Если бы я подрался, в этом не было бы ничего удивительного.
— О, я знаю. — Я делаю насмешливо-испуганное лицо. — Страшный Зей. Я помню. — Он прищуривает глаза, глядя на меня, но я вижу, что он изо всех сил старается не улыбнуться.
— И умница Рейвен. Я тоже помню. — Я закусываю губу, стараясь не улыбаться. Однако я признаю, что подтрунивать над ним намного лучше, чем переживать из-за своих мыслей.
Он смотрит на меня с таким странным выражением на лице, как будто не может до конца что-то понять. Затем он внезапно отодвигает меня в сторону, говоря:
— Схожу за дровами в гараж. — Он тянется к двери из ванной, но останавливается, прежде чем открыть ее. — Оставайся здесь, — инструктирует он.
— Да, босс, — бормочу я себе под нос.
Что-то мерцает в его глазах, как пламя свечи в его руке. Затем он отрывает от меня взгляд и уходит, оставляя меня наедине с мягко льющимся от свечей светом. Пока я стою там, в полном одиночестве, мое беспокойство возвращается, и я решаю, что нужно еще немного выпить, если я собираюсь пережить эту ночь без приступов паники.
Направляюсь на кухню, но останавливаюсь, когда слышу откуда-то тихий стук. Я оборачиваюсь, затаив дыхание, гадая, откуда он взялся.
Снова стук.
Я напрягаюсь.
Он доносится от входной двери.
Не знаю, почему он меня так пугает. Может быть просто кто-то пришел. В районе отключено электричество. Может кто-то хочет одолжить фонарик или несколько свечей… которых у нас предостаточно, так что…
Сделав глубокий вдох, я встаю и подхожу к входной двери. Когда я смотрю в глазок, я не вижу ничего, кроме темноты и капли света, правда я не понимаю, откуда он исходит. Я приоткрываю дверь и выглядываю наружу. То, что я вижу, заставляет мое сердце замереть.
У некоторых соседей стоят солнечные фонарные столбы, и свет отражается от них и падает на снежное покрывало, укутавшее все вокруг. Пушистые снежинки летят с удивительно тихого неба.
Ливень превратился в снег.
Открываю дверь на распашку и выхожу наружу, удивленно раскрыв глаза. Прошло много времени с тех пор, как я последний раз видела снег. Очень, очень много времени.
Я протягиваю руку и ловлю снежинку, на моем лице появляется улыбка. Последний раз, насколько я помню, я видела снег, когда была ребенком. Папа и мама взяли меня в парк покататься на санках, и это был идеальный день. Наверное, это был единственный раз на моей памяти, когда случилась буря и не произошло ничего плохого. Возможно, в этот раз тоже будет по-другому.
— Чел, это будет дерьмовая зима, если снег уже выпал. — Доносится голос Хантера из-за моего плеча.
Тревога сжимает мое горло, когда я оглядываюсь на него. Он всего в нескольких футах позади меня, тень в дверном проеме дома. А прямо за ним еще одна фигура. Когда он шагает вперед, я вижу, что это Джекс. Я пытаюсь измерить их реакцию, но, хотя солнечные фонарные столбы действительно дают немного света, я вообще не могу их прочитать. Вероятно, потому, что я их почти не знаю. Иногда трудно вспомнить об этом, поскольку я чувствовала эту связь с ними с самого начала.
Начало. Как и сказал Зей. Хотя, это все равно не помогает мне понять, что, черт возьми, он имел в виду.
— Ага, — соглашается Джекс с Хантером, задирая голову и вглядываясь в небо. — Но это нормально. Мне нравится снег. — Хантер морщит нос.
— Я знаю, что он тебе нравится, чудило. — Джекс хихикает, и звук такой же легкий и воздушный, как снег. Я задумываюсь, в порядке ли они сейчас. Ни один из них до сих пор не заметил моего присутствия.
Словно прочитав мои мысли, Хантер встречается со мной взглядом, и уголки его губ приподнимаются.
— Что ты об этом думаешь, милая Рейвен?
— О снеге? — Спрашиваю я, и он кивает, все еще улыбаясь мне. Это снова поднимает ворох бабочек в моем животе. Он улыбается, значит, он все еще мой друг… верно? — На самом деле я не видела снег с тех пор, как была маленьким ребенком.
— Правда? — Спрашивает Джекс, глядя на меня.
И снова бабочки внутри меня трепещут.
— Да. Это было, когда родители были еще живы. — Я с трудом сглатываю, когда в воздухе становится тихо. Я хочу спросить их, все ли с ними в порядке, не я ли все испортила, не хотят ли они, чтобы я ушла.
Однако, прежде чем я успеваю вымолвить хоть слово, Хантер выходит вместе со мной на крыльцо, его ботинки хрустят по снегу.
— Ты хочешь узнать, почему я ненавижу снег? — спрашивает он, его дыхание вырывается облачком изо рта. Мое сердце учащенно бьется в груди, когда он улыбается мне.
