Она поймала мой взгляд.
— Куда ты меня повезёшь? — ее щёки были бледными, даже при том, что ей должно было быть тепло в таком большом количестве слоёв ткани.
— Я сказал тебе. Домой, — слова прошлись по её лицу, как разделочные ножи. Мой дом для неё был адом. Я должен был лучше понимать её, и я практически услышал звук её разбивающегося сердца, но я родился в семье, где эмоции считались слабостью. Я гордился тем, что был сильным и невозмутимым. Сопереживание разрушало любого человека.
Способность чувствовать их боль. Досадно проживать их эмоциональные травмы.
Эта ненужная способность была выбита из меня ещё ребёнком. Урок за уроком, пока я не погряз в равнодушии.
Холод был безэмоциональным. Холод был силой.
Нила фыркнула и отошла от меня на пару шагов. Ее изгибы были спрятаны под новой одеждой — тёмно-фиолетовым платьем, длиной до лодыжек, и джинсовым пиджаком. Я не позволил себе на самом деле рассмотреть её. Не был заинтересован в её теле. Только в том, что могли преподнести её крики. Она была худой. Слишком худой. Но её тёмные волосы были густыми и молили о том, чтобы я сжал их в кулаке.
Наблюдать за тем, как она одевалась на парковке, меня взбесило. Ее неуверенность возбуждала так же, как и скромность. То, как она натягивала платье поверх юбки, было, как стриптиз в обратном порядке. Ее дрожащие кончики пальцев превратили лёд в моей крови в желание, которого я не чувствовал с тех пор, как украл у своего брата шлюху и причинил ей боль.
Это не заняло бы много времени — связать ее маленькое тельце. Но, несмотря на её хрупкое тело, взгляд говорил о совершенно другом.
Она — тихий омут.
Мне было плевать, насколько тихий. Но это на самом деле соблазняло так, как я не ожидал.
Девушку как Нила... ну, её не так легко сломить.
Её сложности, коварство, глубины и секреты.
Каждый слой молил быть разбитым и разрушенным.
Как только она встанет передо мной, лишённая мечтаний и здравомыслия, значит, она готова.
Готова заплатить последний долг.
Нила провела рукой по щеке, стерев ещё одну слезинку. Эта единственная долбаная слезинка остановила всё, заморозив нежеланное чувство волнения о том, что сулит мне будущее. Ее хлюпанье носом наложили на меня слой обязательств, а не ожиданий.
Я и не собирался ждать, но она не оставила мне выбора. К чёрту все.
Подойдя ближе, я поднял руки, чтобы придушить её и дать ей повод для слёз, но я сдержался. Пока что.
Она посмотрела на меня глазами, полными слёз.
Я заставил себя слегка улыбнуться, позволяя ей поверить, что её слезы затронули меня, проявляя ложную человечность. Я позволил ей поверить, что у меня есть душа, и я не корю её за надежду. Надежду на то, что я могу исправиться.
Она купилась на это. Глупая девочка. Я предложил ей руку, будто бы для своего рода утешения, и из чистилища повёл ее прямо в ад.
Кафе в аэропорту пропитано атмосферой прощаний и слёз. Так же, как и моя душа.
Я закатила глаза. Мне не нравится та, новая я, которую сделал из меня Джетро. Которая видит только плохое, и управляема только страх. Я — признанный дизайнер. И богата по праву.
Неизвестное будущее беспокоило моё сердце, но больше всего меня пугала мысль о том, что я потеряю себя.
— Мне нужно выпить. Я принесу и тебе, — пробормотал Джетро.
Я повернулась к нему лицом. Серьёзная ошибка. Я споткнулась, проклиная помещение, внезапно начавшее вращаться. Моё вертиго обычно не создавало таких проблем. Моя норма — приступ в день, а не каждый раз, когда я пыталась двигаться.
Своей холодной рукой Джетро схватил меня за локоть.
— Твоё состояние здоровья реально действует мне на нервы.
Почувствовав, что пол перестал раскачиваться под моими ногами, я вырвала руку из его захвата.
— Тогда оставь меня в покое. Садись на самолёт, и позволь мне спокойно жить своей жизнью.
Он нетерпеливо покачал головой, и его золотистые глаза потемнели:
— У меня есть идея получше.
Я отвела взгляд и стала рассматривать находящиеся в помещении низкие квадратные диванчики, жалкие пластиковые стульчики и грязное ковровое покрытие. Этого не могло происходить. Всё казалось таким нереальным. Я находилась в аэропорту с мужчиной, который угрожал убить моего отца и брата. И собиралась сесть с ним в самолёт. Исчезнуть.
И вероятно, меня никогда не найдут.
Это ненормально. Это абсолютно бессмысленно.
Внезапно, мне и правда, захотелось выпить. Не стоит смешивать алкоголь и вертиго, но чтоб меня, если я хотела существовать, горюя и боясь.
Джетро указал на маленькое кафе у окна, где гигантские фонари превратили чёрное море асфальтированной площадки в ложный дневной свет, отражавшийся на готовых к вылету аэробусах.
Не дав мне возможности сказать хоть что-то, и даже не узнав мои предпочтения, Джетро кратчайшим путём рванул к бару.
Быстро. Сейчас.
В тот момент, когда он повернулся спиной ко мне, я вытащила телефон из кармана пиджака. Он сказал, что я могу его сохранить. Сказал, что я могу общаться, с кем захочу. Он не уточнил, когда именно: сейчас или, когда мы доберёмся до его «дома», но сейчас мне отчаянно требовался телефон.
С надеждой во взгляде, я разблокировала экран. Склонившись над светящимся экраном, я сделала так, как приказал мой похититель и пошла к кафе.
Набирая номер, который знала наизусть, и практический единственный, по которому я вообще звонила, я сделала глубокий вдох.
Путь мне преградила стена.
Холодая и неумолимая.
Я подняла голову и увидела Джетро, скрестившего руки на груди, источающего гнев из каждого дюйма своего тела.
— Что ты делаешь?
Нервно сглотнув, я ощутила, как от страха вспотели даже мои ладони.
— Ты сказал, что я могу оставить телефон. Сказал...
— Я знаю, что сказал. Может быть, я не могу это запретить, но тебе по-прежнему, нужно разрешение. С этого момента, я контролирую твою жизнь, — впившись в меня взглядом, он добавил. — Мисс Уивер, не принимай поспешных решений.
Благодаря его английскому акценту, моё имя звучало непривычно резко. Он произносил его так, будто оно было грязным. Грязное слово, которое пачкает его рот.
Мой палец завис над кнопкой вызова моему брату-близнецу. Единственному мужчине, которому я могла что-то рассказать, и он бы понял. Собрав всю бесполезную силу, которая у меня была, я произнесла:
— Пожалуйста, я могу позвонить? Я не буду глупой. Я понимаю, чем рискую.
Джетро шёпотом пробормотал:
