— Сукин сын.
— Я?! — наигранно удивляется Алмазов, подходя ко мне ближе.
— Не вы. Доллар.
— Доллар? А что он позади меня стоит?
— Да, доллар. И нет, не стоит, просто… подрос, зараза. А я хотела купить, да не успела, вот вспомнила об этом.
— Понятно, — протяжно произносит Алмазов, проводя пальцем по телефону. Да ладно, ничего страшного, пароль-то он мой не знает. Главное не истерить и не показывать, что меня это хоть сколько-нибудь волнует.
— Наверное, Симба?
— Что, простите?
— Пароль? Симба?
— Сейчас секундочку, я сильно-сильно разбегусь и скажу вам его.
— Не надо разбегаться. Бегаешь ты хреново, наверное, халтуришь с папой хирургом всея Руси.
— Я-то может и халтурю, но вас бы мой папа в два счета обогнал, несмотря на разницу в возрасте. Верните мой телефон, вы все равно никогда не отгадаете пароль, не старайтесь.
— Уверена?
— Уверена.
— На сколько процентов?
— На сто.
— Ну если ты так уверена, стало быть бояться тебе нечего, правильно?
— Правильно.
— Давай поспорим, что с трех попыток я его отгадаю. Спорим на желание, — не ведись на это, Полина. Не ведись! — Ясно, трусишь.
— Хорошо, спорим, — идиотина! Хотя с другой стороны, да никогда он его не отгадает. Попыток всего три. — Если вы не отгадываете его, значит прекращаете любые знаки внимания в мою сторону. Вы врач, я студентка. Ну и сразу возвращаете телефон.
— Я согласен. Мое желание не хочешь услышать?
— А что там может быть, что-то помимо секса? — скептически интересуюсь я, чуть ли не фыркая.
— Представь себе — да.
— Удивили, так удивили. Жгите, Сергей Александрович.
— Целоваться будем. Много и часто. Помнишь про девять раз в день для того, чтобы слюни хорошенько перемешались, и наши микробы стали хорошо знакомы друг другу.
— Ну допустим, помню. Однако, в случае моего поражения, хотя это очень сомнительно, мне бы хотелось знать границы. Один день — девять раз плюнуть друг другу в рот, этого будет достаточно?
— Девять дней — не менее девяти раз, можно больше. И не плюнуть, а целовать.
— Ладно. Только вы бы поспешили, Сергей Александрович, на вас грибочки сохнут. Скоро будете выглядеть как домовенок Кузя.
— Спешу, — подходя ко мне вплотную, серьезно произносит он, смотря в экран телефона. А я только сейчас понимаю, что он трогает его грязными от грибов пальцами, да и у меня самой руки ничуть не чище. Надо срочно в воду. — Итак, пароль номер один: люблюманьяков.
— Что, неправильный?
— Ага, — с досадой произносит он. — Симба было бы слишком просто. Что ты еще любишь?
— Вы меня спрашиваете?
— Вообще-то я сам с собой говорю. Ладно, пароль номер два… папалучший.
— Сергей Александрович, что же вы так бездумно тратите свои попытки. Может быть надо было папалучшийхирург?
— Неа, слишком длинный пароль. А давай пять попыток, учитывая, что ты девушка… особенная, то и пароль должен быть с изюминкой, а то я сейчас третью попытку профакаю или профукаю. И баста, Полина Сергеевна.
— Факайте и фукайте. И баста, — с чувством полного превосходства произнесла я, прожигая взглядом телефон в его руках.
— Ну ладно, если что, просто изнасилую тебя по истечении практики, тебе же нравятся маньяки.
— Обязательно. Давайте уже тыкайте грязными пальцами в мой телефон, лажайте и возвращайте его мне.
— Дай хоть подумать. Люблю чистоту? Стерильная зануда? Девственница? Черт, как сложно-то, насиловать же не хочется. Обоюдно хочу. Подожди… ты же любишь морги. Может быть моргочлен? — ничего не отвечаю и даже вида не подаю, что меня задевают слова этого шута. — Ладно, пусть будет… всекозлы777.
— Сука! — выкрикиваю я, совершенно не задумываясь о сказанном.
— Доллар?
— Ты!
— О, мне на «ты» больше нравится, — улыбается так, как будто выиграл миллион долларов. — Смотри, как я удачно угадал с паролем. Я счастливчик. И телефон себе оставлю и оближу тебя всю, аж девять раз за день. Ну что, начнем? — кроме того, что я дышу как паровоз, я до боли сжимаю руки в кулак, но это не помогает мне никак собраться. Меня добивает не то, что я только что обозвала его и перешла на ты, и отнюдь не девять слюнявых раз в день, этого естественно не будет, а то, что он знает мой пароль. Знает, скотина! Если он знает пароль, что я могла наговорить ему еще в ту ночь?! — Полина, прием.
— Сейчас мы кому-то руку оторвем.
— А, это типа рифма? Про герпес мне нравилась больше.
— Заканчивайте этот цирк, возвращайте мне телефон, и чтобы не подходили ко мне ближе, чем на метр. Считаю до пяти, иначе я сделаю вам плохо.
— Нет, так не пойдет, я выиграл желание. Не важно как. За отказ от своих слов берут двойне. А вообще, я не против, что ты сделала мне плохо, — потешается он.
— Один, два, три, четыре…, — глаза в глаза, и ровно на «пять» я толкаю Алмазова с такой силой в грудь, что трусофил не только роняет мой телефон, но и сильно покачивается назад.
Ведомая злостью, рывком наклоняюсь за телефоном, но как только я хватаю мобильник и выпрямляюсь во весь рост, меня резко хватают под попу и закидывают на плечо. От шока и злости я не могу вымолвить и слова. Кажется, все, что я сейчас могу — это подавиться от злости слюной. Надо просто успокоиться. Хотя это сложно, учитывая, что мне хочется блевнуть.
— Ты сама согласилась на спор, значит надо выполнять условия, Полина, — так серьезно произносит он, что мне ставится реально не по себе. Да быть не может, что я ошиблась на его счет! — Ты знаешь, я, можно сказать, влюбился в твою задницу с первой встречи, — задирает одной рукой мое платье и сжимает ягодицу. — Если честно, испытал жуткое разочарование, когда на утро не обнаружил голожопика ни в постели, ни в квартире.
И вот тут я, пожалуй, немного очухалась, и впилась со всей силы ногтями в его кожу на спине.
— Больно же, зараза такая, — хлесткий шлепок по моей оголенной попе.
— Поставьте меня на землю сейчас же. Я здесь не одна, через пару минут меня хватятся.
— Кто? Друг по сексу, который убег в воду за грудастой шатенкой, как только ты скрылась в лесу. Ему сейчас явно не до тебя.
— Убью вас, все гады! — снова впиваю ногти, только уже в плечи, на что Алмазов произносит что-то матерное, по всей видимости, только одному ему известное. Впервые в жизни жалею, что у меня нет длинных ногтей. Хорошо хоть эти пострижены не под корень, раз матерится, значит реально больно.
Не могу. Просто не могу быть сейчас спокойной и собранной. Вся уверенность катится к чертям, от осознания того, насколько сильно я вляпалась. Сейчас бы сюда маму, вот кто бы обрадовался этому зрелищу. «Ненормальная» дочура на плече у мужика с задранным платьем. Как я, человек, у которого абсолютно все разложено по полочкам, просчитывающий абсолютно все, могла оказаться в такой ситуации? Ну как? Наверное, дальше я бы представляла, как мама писает кипятком от радости, если бы Алмазов внезапно не остановился.
— Не рыпайся, Полина Сергеевна, а то приземление может быть неудачным, — сказал, как отрезал, уложив меня на… траву.
Вместо того, чтобы вскочить с земли и действительно пуститься со всех ног в бег, я смотрю за тем, как Алмазов вытирает свое лицо руками. Ну и так ли я далека от той нормальности, которую так хочет получить от меня мама, если веду себя как все? Да, такая же дура оказалась. Как сказал бы, без пяти минут Димитрия, я — типичная баба, пусть и с особенностями.
— Телефон я тебе возвращаю, так уж и быть, хотя благодарности за то, что нашел и поднял его, так и не получил, — кидает его рядом со мной на траву и резко наклоняется вниз, хватая меня за щиколотку. Бред какой-то!
— Вы что, реально будете меня насиловать?! Вы не такой. Не делайте этого, пожалуйста.
— Ты что, серьезно подумала, что я буду тебя насиловать? — нависая надо мной, опираясь руками по обе стороны от моей головы, насмешливо интересуется Алмазов.
— А зачем вы тогда меня уложили на землю, втиснулись между моих ног и нависли надо мной?!
