— Придется будить, — констатирует Сережа.
— Ага.
* * *
— А вот и мой любимый Темка. Давай ко мне на ручки, мой самый умный мальчик, — с улыбкой произносит папа, протянув ко мне руки.
— Я тебя просила так не говорить, — шепчу ему на ухо, передавая Артема. — Нельзя разделять детей. Это обижает Свету.
— Ой, я тебя умоляю, со Светиком соплежуйничает Алмазов. Ей и так хватит мужского внимания.
— И вам добрый вечер, Сергей. Хорошо выглядите.
— Я в курсе, Сережа. Будешь вести такой же образ жизни как я…
— И помру раньше времени, — в наглую перебивает папу Сережа. — Кстати, не хотел бы вас расстраивать, но смею напомнить, что в руках у вас тоже Алмазов.
— Я вроде бы еще не страдаю старческим слабоумием. А будешь выдел…
— За окном стадо единорогов, представляете?! — восклицает мама, забирая из рук Сережи Свету. И все, как будто всем заклеили рты. Ляпнуть чушь и этим самым всех заткнуть — действует безотказно. — Думаю не представляете, поэтому надо просто помолчать и пойти выпить чай. Не надо друг друга задирать, да, Светик?
— Поддерживаю, Ксения.
— Сережа, мне кажется или я не вижу Симбу. Вы решили оставить его одного в квартире на десять дней, надеясь на его самостоятельность? — со всем ехидством в голосе интересуется папа. Мда… задирать друга они никогда не перестанут. В этом их, так сказать, фишка.
— Папа, ну прекрати, он в переноске. Сейчас принесем. Сереж, принеси, пожалуйста.
— Конечно, принесу.
— Поля, пойдем выпьем чай, — зазывает меня к себе мама, оставляя Свету с Сережей, когда он возвращается вместе с Симбой.
— Я не хочу чай, мама, но у меня к тебе много просьб.
— Пойдем, — повторяет мама.
Вещала я минут десять, от чего мама, кажется, чуть поникла и вместо чая разлила в бокалы вино.
— Что за повод?
— Ты в отпуск, тем более на такси, а у нас вечер пятницы. Ну и после твоих ценных указаний мне захотелось немного прибухнуть.
— Ну, мама. Я же не так много прошу.
— Да вообще сущие пустяки.
— И да, один из самых важных пунктов.
— О, Господи, — наигранно хватается за грудь.
— Мамочка, ну я же серьезно. Пожалуйста, никаких планшетников и телефонов. Мультики только по телевизору и суммарно час в день. И только после еды. Не во время. Во время еды — не отвлекать, не петь песни, ни сюсюкаться, не читать рассказы. Не надо превращать прием пищи в игру. Как и горшок. Ну ты знаешь, что они сами на него ходят, просто вдруг вы оставите горшок там, где телевизор или радио. Это плохо, концентрация внимания будет рассеяна.
— Я поняла, испражняться, есть, пить и прочее только в тишине. Вообще все в тишине.
— Ну не утрируй.
— Да я и не думала. Господи, как же хорошо, Поля, что у тебя есть Сережа.
— Точно. Хорошо, — слышу позади себя насмешливый голос Сережи и тут же чувствую его руку на своей талии. — Нам пора. Такси приехало.
— Уже?
— Да, Ксения, уже. Ну что, пошли, — переводит взгляд на меня.
— Ага.
* * *
— Что-то не так, Полина Сергеевна? — насмешливо интересуется Сережа, видя мои попытки справиться со сломанным ремнем безопасности.
— То есть ты ничего не замечаешь?
— Давай поменяемся местами.
— Я не люблю сидеть около окна, к тому же, твое кресло вообще не фиксируется в необходимом до и во время взлета положении.
— И что ты предлагаешь?
— А предлагать должна не я. А авиакомпания, которая даже жмотит напитки за четырехчасовой перелет. Вода — это не прохладительные напитки. Вот они нам сейчас и будут искать новые места.
— Господи…
— Девушка, можно вас? — машу рукой стюардессе, подзывая к себе.
— Уже после взлета, — наимилейшим голосом отвечает стюардесса.
— Нет, до взлета. В обязанности бортпроводников входит как раз осмотр пассажиров перед взлетом и то, что вы и ваши сотрудники халатно отнеслись к этим обязанностям в силу того, что вы устали, у вас много работы или просто не хотели, нужное подчеркнуть, так вот… о чем я? Ах да, о том, что у меня сломан ремень безопасности. А у моего мужа сломано сиденье. Так вот эту проблему нужно решить до взлета и предоставить нам пригодные для взлета места.
* * *
Двадцать минут спустя
— Ну вот, раз не купил билеты в бизнес-класс, Полина Сергеевна постаралась во благо нашей семьи и комфортного полета. Мог бы и спасибо сказать.
— Спасибо, Полина Сергеевна.
— Пожалуйста, Сергей Александрович, — удовлетворенно произношу я, наблюдая за тем, как Сережа тянется к моему уху, при этом улыбаясь.
— Я видел, как ты доломала ремень безопасности, — вкрадчиво шепчет мне на ухо.
— А ты еще сообщи об этом всему самолету, — шепчу в ответ, кусая мочку его уха.
— Будешь плохо себя вести — сообщу.
— Ага. Попробуй.
Несколько секунд и Алмазов разрывает упаковку с сухариками. О, Господи.
— Что ты делаешь?!
— Еще ничего. Но собираюсь есть, — тянет руку в упаковку и подносит ко рту.
— Сережа!
— Да что?
— Руки грязные. Вот что.
— Нормальные.
— Чем чище руки, чем тверже кал.
— Полина…
— Что?
— Молчать. Вот что.
— Помой руки. Я не хочу, чтобы ты провел отпуск на унитазе, — зло шепчу ему на ухо.
— Не волнуйся, — кидает в рот сухарики, демонстративно разжевывая их. — Если что, будем сидеть на нем вместе. Все только вместе, — насмешливо произносит он, накрывая мои губы своими. — Андестенд? — отрываясь от меня, шепчет Алмазов и тут же тянет к моему рту сухарик, который я почему-то беру в рот.
— Соу-соу.
— А надо, чтобы андестенд, — вновь тянется к моим губам, чмокая их слишком громко для общественного места.
— Все, все, андестенд.
Конец
