На самом деле, начало шестого курса провалилось с треском почти сразу. Точнее, выдержала я ровно два месяца. «Все получится» — говорили мне они. Ну-ну. Я никогда не была оптимисткой. Реалисткой — да. На деле все оказалось еще более сложно, чем это можно было представить в самом кошмарном сне. Мама с папой и вправду помогали и, если быть откровенной, я бы с легкостью могла продолжить и закончить шестой курс, свалив свои обязанности на них. Точнее на них и Сережу, который в отличие от большинства папаш не чурался уходом за детьми. Вот только то ли совесть, то ли материнский инстинкт проснулись очень внезапно, но именно они меня и сподвигли взять не только академку, но и по-другому взглянуть на все происходящее. Я их боялась. Да, я тупо боялась собственных детей, и вся моя материнская забота, если так можно сказать, заключалась в сцеживании молока перед учебой, укачивании люлек после самой учебы, а по факту — чтение книги, ну и смены памперсов. Я жутко раздражалась и бесилась, когда осознавала, что мама из меня не выходила. Я была совсем не яжмать, а хреномать. Временами я тупо завидовала, когда Сережа так легко справлялся с детьми. Он меня раздражал своей идеальностью. Большинство женщин ноет и жалуется на то, что их мужья ничего не делают по дому и не помогают с детьми, а сами они зашиваются. А я не могла этого сделать. Я тупо не могла предъявить ни одной претензии Сереже. А еще меня дико бесило, что я не могла даже притвориться хорошей мамой, не говоря уже о любви к детям. Да, я завидовала Сереже. Абсурд, конечно, но факт. В нашем обществе не принято говорить, что не восторгаешься детьми, тем более собственными. Изменилось все аккурат через два месяца после родов. Кажется, имеющиеся несколько седых волос на моей голове — это последствия Светиного попадания в больницу. Как вспомню, так вздрогну, самый отвратительный момент в моей жизни. Бежала как будто в задницу клюнул петух, после маминых всхлипов в трубку «У Светки судороги и пена изо рта». Благо, детская больница от места моей практики была в километре от меня. Вот тогда-то во мне и проснулся пресловутый материнский инстинкт. Сколько слез было пролито за эти девять дней во время нахождения в реанимации, даже не могу сказать. Самое отвратительное, что никто из многочисленных врачей, собранных со всех больниц, по знакомству, блату и не только, так и не поставил диагноз. Никто. В двадцать первом веке, в семье врача, с такими возможностями и — никто и ничего не смог сделать. Тогда все другие проблемы отошли на задний план. Когда-то я думала, что моя проблема — это Соня. Я ненавидела ее за то, что та по сути просто существовала. И даже, находясь за много километров от нас, где-то внутри я все равно ее недолюбливала. После случая со Светой, я поняла насколько это все глупо, особенно учитывая, что Сережа любит меня, а Соня всего лишь человек, которому нужна хоть какая-то поддержка. Все познается в сравнении. Тогда и пропуски учебы показались ерундой. И вообще вся учеба. Все было настолько пустяковым, что хотелось выть, от настоящей проблемы. Да, именно выть от беспомощности. Тогда-то я и начала быть мамой для сына. Артем меня успокаивал. Как меня поначалу бесило имя, которое придумал для него Сережа сразу после рождения — не передать словами. Слишком мягкое, няшное и доброе что ли. Он должен был быть Александром, Вадимом, ну Дмитрием, в конце концов, а получился Артем. Единственный и долгожданный папин внук — Артем. Спорить я не могла, просто потому что кое в чем проспорила Сереже накануне родов, стало быть, и имя выбирал он. И только, когда я стала проводить с ним время, поняла, что он реально… Артем. Няшный младенец, который не только был крайне спокойным, но и дико улыбчивым. Как будто вместо грудного молока он получал от меня что-то запрещенное, ей-Богу. Ну не улыбаются столько младенцы. Он меня реально успокаивал и делал чуточку добрее. С ним я начала ловить кайф от детских щек и попы. И очень-очень хотела испытать то же самое со Светой. Тогда мне казалось, что уже не испытаю. Не потому, что я сухарь, а потому что так никто и не дождется ее возвращения домой. И где-то глубоко внутри понимала почему так произошло, от этого на душе было вдвойне паршиво. Но, видимо, не настолько я потерянная, раз кто-то там наверху сжалился то ли надо мной, то ли над нами всеми. Самое удивительное, что на десятый день мы получили абсолютно здоровую дочку. Ни симптомов, ни диагноза. Ничего. Как будто вообще ничего не было. Тогда и мысли не возникло вернуться на учебу. Академка и на шестой курс только в следующем сентябре. Так надо было сделать сразу, тогда и не было бы девяти адских дней. Новорожденные должны быть с мамой, как ни крути. Хотя, с другой стороны, если бы не тот случай, не знаю, как бы повернулась моя жизнь. Возможно, сейчас мы бы не сидели друг напротив друга на полу с детьми между ног. Как двусмысленно звучит. Однако так и есть. Артем — у меня, Света — у Сережи. Дети собирают пирамиды, а по факту соревнуются кто быстрее, сами того не осознавая. А вот родители тоже недалеко отошли, играют, соревнуясь во взглядах. Нет, нет и снова нет. Горшок от тыквенно-творожного чуда я убирать не буду. Терпеть и не поддаваться на его подмигивания. Злой маньячный взгляд в ответ на Сережины действия и заигрывание бровями. Сегодня игра затянулась. Никто не хочет поддаваться. Проигравшего, своими действиями, определил Симба. Сначала это громкие перебирания лапками наполнителя в лотке, а затем… мда… не стоило давать ему остатки тыквенно-творожного чуда. Господи, ну и аромат.
— Ну что ты жрал, свинота?! Фу, блин, — не задумываясь над речью, возмущенно бросает Алмазов, вставая с пола.
— Да ничего особого, свое питание. Кстати, ты проиграл, любимый, — не скрывая смеха в голосе, выдаю я.
— Я не проиграл, а решил облегчить всем жизнь и по-дружески разрешить фекальный армагедон кота.
— Не знаю, не знаю. Ты первый заговорил вслух, а мог бы убрать за Симбой, если уж так хотелось. Да, Тема?
— Да.
— Папа, я хочу какать, — кряхтит Света, неуклюже вставая с пола.
— Ну кто бы сомневался, Светик. Топ-топ к папе, на горшочек, он тебя ждет, — подталкиваю дочку к Сереже.
— Пришла беда — отворяй ворота, — наигранно строгим голосом произносит Сережа, как только Света садится на свой горшок. Артем же, не замечает ничего вокруг, собирая пирамидку.
Теперь уже наши гляделки друг на друга не напоминают «кто-кого», мы, не таясь, беззвучно ржем, корча друг другу рожи.
— Папа, я покакала.
— Я это и так почуял. Мамуля, вставай мыть попу, — зажимая нос, бросает в мою сторону Алмазов.
— Встаю!
* * *
— Ну что, сильно ждешь? — тихо спрашивает Сережа, как только мы паркуемся у дома родителей.
— По десятибалльной шкале?
— Ага.
— На десятку. А ты?
— На десятку, — чуть ли не смакуя, произносит Сережа.
Оно и понятно. К чему лукавить? Мы устали. Это первая поездка на море, как собственно и отпуск после рождения детей. И нам реально нужен отдых без них. То, что сейчас мы отдаем Артема и Свету на целых десять дней маме с папой, не может не вызывать восторга. Десять дней в оазисе… Эгоистично? Возможно. Но как по мне — это здоровый эгоизм. О себе и своих желаниях забывать все же нельзя. Иначе — это может закончиться как у большинства пар. А я так не хочу. Мне надо расслабиться и набраться сил перед ординатурой, а Сереже в принципе отдохнуть от всего. Забивать на ординатуру только потому что мой муж будет моим руководителем — нет. Так не пойдет. Хватит и так моего устройства по знакомству. Мое желание стать лучшим врачом никуда не делось. Тем более теперь, когда Свету с Артемом можно почти со спокойной душой оставить у бабушки с дедушкой, а позже отдать и в бесплатный сад рядом с домом, который я упорно добиваюсь уже с третьего месяца беременности. И добьюсь. Наша очередь как раз через семь месяцев. А если нет, то кому-то будет настоящий пипец. Уж я постараюсь. Черт, от этой мысли я прихожу в тонус. Глубоко вдыхаю и поворачиваюсь к спящей малышне. И будить их жалко, и не будить нельзя. У нас скоро самолет, трубы, так сказать, горят.
