— Я больше — не твоя семья, Драко, — тяжело обронил Снейп, глядя в знакомое лицо. — Тебе всегда будут рады здесь. И… ты неправ. Ты давно уже не нуждаешься в опеке — или Поттер вполне заменяет тебе ее. Оставь каждому свой путь — раз уж даже я смог позволить тебе выбрать свой, пусть и полагал его самоубийственным. Сейчас ты полагаешь таким — мой, и, я думаю, пришло время вернуть долг. Разреши мне не повторять тебя. Не для меня — для себя самого, разреши мне быть не таким, как ты. Сделай вид, что ты помнишь, что такое — уважать чужой выбор.
Губы Драко отчаянно дрогнули — и сжались, взгляд на миг остекленел, замкнувшись, отгородившись, дыхание стало чуть громче и ровнее. Через несколько минут на Северуса снова смотрел невозмутимый, доброжелательный и вежливый юноша, чью руку Снейп все еще сжимал, в который раз поражаясь такому сходству и такой бездонной пропасти между ними — светловолосыми, тонкими, хрупкими и по-мальчишески упрямыми.
Драко давно уже перестал плакать при нем — пусть даже и вываливает на наставника все свои страхи, о которых не заговаривает дома, с семьей.
Джерри молчал о том, что действительно чувствовал — но он еще мог позволить себе не стесняться слез. Пусть это триста раз глупо.
— Гарри считает, что виноват он один, — отводя взгляд, сказал Драко. — Я считаю, что — я. Ты вот тоже что-то считаешь… Мы замкнулись, Северус, каждый в своих ошибках. Если тебе хочется их повторять, то, пожалуйста, хоть не копируй Поттера — не считай себя единственно виноватым. В конце концов, это я знал, что он умрет, и ничего не решился сделать.
Ладонь исчезла, и пальцам сразу же стало холодно.
— Я думаю, что понимаю, в чем именно мы ошиблись на самом деле. Что действительно сделали не так. И что сделать, чтобы больше такого не повторилось.
— Вы собираетесь?.. — задохнулся Снейп.
Драко молча кивнул.
— Поттер против, — сказал он после паузы. — Я надеюсь, что — пока против… Северус, я, правда, хотел бы… чтобы ты… ты нужен нам, и…
— Нет, — с нажимом повторил Снейп. — Я понимаю, что вам втемяшилась в головы очередная идея, что она кажется вам идеальным способом перевернуть недобитый в двух войнах мир…
— Предотвратить третью войну, скорее, — спокойно поправил Драко, отпивая вино.
Северус едва слышно вздохнул, пряча усмешку.
— Избавь меня от чести быть рядом с эпицентром очередного переворота, — устало попросил он наконец.
Покой — это все, к чему он стремился. Покой — и память, и этот дом, к которому почти привык, и отсутствие толпы, и только те шаги за входной дверью, которым — рад. И никаких больше поводов, чтобы отказываться от самого себя.
То, что он заслужил право выбрать.
* * *
Тишину нарушало лишь потрескивание огня в камине, так что грохот захлопнувшейся двери едва не заставил закопавшуюся в бумагах Панси подпрыгнуть. Вцепившись в стол, она выдохнула и медленно обернулась.
— Что, вымотали? — успела вставить слово вечно сочувствующая Луна.
Поттер, поморщившись, молча побрел к креслу, ухватив по дороге с полки бокал и графин с вином.
— Ну, не подрались хоть… — мрачно констатировала Панси, наблюдая за его нервными движениями.
— Лучше бы подрались, — устало выдавил Гарри. — Или я бы этого Кингсли придушил уже, или он меня. Все лучше, чем делать вид, что пытаешься договориться…
— Так они отпускают нас или нет? — быстро спросила Панси. — Или вы опять ни к чему не пришли?
— Если бы он знал, что я не прибегаю в Хогвартс на переговоры, как в нейтральное место, а живу здесь, он бы от бедного замка давно камня на камне не оставил, — безучастно обронил Гарри, делая щедрый глоток. — Я тебе уже говорил спасибо за то, что Минерва до сих пор помалкивает?
Панси пренебрежительно хмыкнула и отвернулась к столу. Луна закусила губу, пряча улыбку — Паркинсон никогда не расщедривалась показать, что ей приятны слова благодарности. Тем более — приятны от Гарри. Собственно, как раз перед Гарри она почему-то чаще всего и старалась выглядеть такой — независимой и безучастной к тому, кто что о ней думает. Будто по боку ей все его впечатления и реакции. Будто не их она старается добиться, выворачиваясь наизнанку — иногда даже забегая вперед его пожеланий, продумывая заранее, где и как лучше подстраховаться, чтобы Поттеру потом осталось только прийти и собрать сливки небрежным и легким движением руки.
И чаще всего — даже не заметить, что он не все сделал сам.
Гарри же, в свою очередь, самовлюбленного героя современности изображал в присутствии Панси с тем же отчаянным удовольствием, что и она — неприступную холодную расчетливую стерву. И наблюдать за тем, как проскальзывает время от времени между ними — настоящее… О, Луна с Малфоем давно зачислили это в ранг излюбленных семейных развлечений. Впрочем, Драко всегда все поднимал на смех и сводил к спорам на галлеоны — за что временами получал заслуженную порцию слез. Ему, видимо, нравилось играть в прожженного, влюбленного в деньги прагматика — и Луне было слегка обидно, что все эти игры доставались почему-то одной только ей. С Гарри и Панси Драко вел себя куда проще — да и теплее. По крайней мере, днем.
— Так мы уезжаем или нет? — повторила Луна вопрос Паркинсон. — Или они еще каких-то гарантий хотят?
Гарри невесело усмехнулся и потер лоб, снова наполняя бокал.
— Нам не разрешат остаться на территории Магической Англии — это в любом случае, — негромко проговорил он. — А если мы и впрямь согласимся и уедем за ее границы — сделают все, чтобы мы никогда не попали обратно. И я думаю, что еще несколько раундов таких бесед, и меня эта перспектива уже тоже устроит…
— А почему нет? — настороженно поинтересовалась Панси. — Что, тебя что-то здесь держит?
Гарри невыразительно пожал плечами.
— Если бы кое-кто не вставал на уши и не изощрялся в эпитетах, кропая свои подпольные статейки, от которых за милю разит стихийным духом — это даже идиот почует — мы бы могли выбирать. Но, поскольку этот кое-кто предпочел поставить страну на уши и раздуть все предпосылки к революции, нас скорее вышвырнут, как котят, чем позволят оставаться поблизости. Чтобы не нервировать всех, кто был бы рад посещать наши могилки, а в результате вынужден лицезреть рожицы.
Луна не удержалась и фыркнула. Гарри был таким милым, когда ругался. Если, конечно, не бушевал.
— Не раздуй мы предпосылки к революции, никому ничто не помешало бы снова попробовать нас убить, — мечтательно улыбаясь, сказала она вслух. — А сейчас мы — символ, до нас так просто не доберешься. Точнее, это будет последним, что можно сделать, оставаясь у власти — стихийные маги выиграли войну, не просто помогая Министерству и аврорам, а действуя вместо них. Этого, Гарри, еще долго никто не забудет. И, если бы мы не дожимали сейчас ситуацию, она откатилась бы назад, и все было бы зря.
