Я прячу улыбку. Одержимость Селены моей прошлой любовью говорит больше, чем она думает. У моей малышки есть чувства ко мне. — Она могла бы. Я хорошо к ней относился. Знаю, что у тебя нет причин мне верить…
— Я верю тебе, — мягко возражает она и смотрит мне в глаза. Никто другой, кроме Селены, не смотрит мне в глаза так, как она. Ее отсутствие страха — не бравада, если ей хочется посмотреть на меня, она смотрит. Возможно, она единственная, кто по-настоящему смотрит на меня. — Ты хорошо ко мне относишься, — говорит она. — Так что я могу поверить, что ты проявил к ней доброту.
— Пока она не предала меня. Я убил ее. Она пыталась убить меня, а я… ну, я более крупный хищник.
— Ты любил ее.
— Да. И я верю, что она любила меня.
— Почему?
— Что думаешь, вампир не может влюбиться? — поддразниваю я.
Она слегка покачала головой. — Она любила тебя и пыталась убить? Почему?
Мое сердце замирает, когда я вспоминаю. — Потому что, Селена, так велел ей создатель.
— Ее создатель?
— Он был вампиром, как и я, старым, могущественным. Он вернул ее к жизни. Любил ее, я думал, он относился к ней как к дочери. Но теперь знаю, что он хотел от нее большего.
Селена морщит нос. — Фу.
— Да. Связь между сиром и потомком — сложная штука, и он воспользовался этим. Он приказал ей убить меня, и я сомневаюсь, что она подумала сказать «нет». — выдыхаю в волосы Селены. — Я никогда никому об этом не рассказывал.
— Так зачем рассказал мне?
— Не знаю. Может, потому что ты очень похожа на нее. Ты напоминаешь мне, что я чувствовал, когда был с ней. Молодой. Влюбленный.
— Влюбленный.
Она молчит так долго, что думаю, она заснула.
— Люциус? — тихо спрашивает Селена.
— Да, малыш?
— А что будет потом? Куда мы выйдем отсюда?
— А чего ты хочешь?
— Я хотела бы… есть кое-что, что хотела бы сделать.
— Убить меня? — сухо предлагаю я.
— Помимо этого… есть и другие вещи. Эти оборотни в клетках. Я хотела бы их спасти.
— А что, если они сами захотели быть там?
— Они не хотят. Аукционы — это мерзость. Я хотела бы положить им конец.
Мне хочется того же, хотя она этого не знает. — Как насчет… ты поможешь мне, а я помогу тебе?
— Как?
— Ты останешься здесь, в качестве моей покорной, до конца месяца. — За это время я избавлюсь от своих врагов. — Взамен я остановлю аукционы.
— И освободишь всех оборотней?
— Да. Ни один оборотень не станет служить вампиру. Если только они сами не захотят.
— Они не захотят, — говорит она.
— Ты говоришь так уверенно. Оборотень, которая влюбилась в вампира? Неужели, это невозможно? — спрашиваю я.
Она встречается со мной взглядом. Воздух потрескивает между нами, словно маленькие электрические разряды.
— На один месяц, — соглашается она хриплым голосом. — Потом все закончится.
— Один месяц, — киваю я и заключаю ее в объятия. — А теперь помолчи. У нас есть дела, — я протягиваю руку к прикроватному столику и беру пульт.
Она прячет лицо у меня на шее. — Больше никаких игр, я не выдержу.…
— Ш-ш-ш, — хихикаю я. — Все хорошо, малыш. Эта часть ночи закончилась.
Я нажимаю кнопку, и над камином отодвигается панель, открывая телевизор с плоским экраном. Жму еще одну кнопку, и экран мигает.
Начинается шоу «Монти Пайтон и Святой Грааль». Селена замирает.
— Удобно? — шепчу я. Она кивает, не отрывая глаз от экрана.
— Хорошо. Расслабься, — приказываю я. Мгновение спустя она хихикает над «шведскими» субтитрами. Она все еще неподвижно сидит у меня на коленях, борясь с моим приказом.
В какой-то момент она начинает двигаться, а я ее сдерживаю.
— Мне нужно в туалет, — она дуется, и я отпускаю ее с обещанием, что вернется.
— Как себя чувствуешь? — спрашиваю я, когда она возвращается и стоит у изножья кровати.
— Чуток побаливает, — говорит она голосом «Черного Рыцаря».
Я раскрываю объятия. — Иди сюда, — приказываю я, когда она колеблется. — Я хочу обнять тебя. — Закусив губу, Селена забирается ко мне на колени. Секунду спустя моя покорная волчица счастливо вздыхает. Титры продолжают прокручиваться, и мы вместе смеемся.
Так не будет продолжаться вечно. Но ничто не вечно.
Селена
На следующий день я просыпаюсь в полдень. Одна, в постели никого нет, и я чувствую себя опустошенной.
Я не ожидала, что он окажется таким. Не ожидала, что все так перепутаются: доброта, ненависть, гнев и любовь. Но всякий раз, когда он уходит… я скучаю по нему.
Он говорит, что не убивал мою стаю. Кому мне верить? Моему наставнику, который пожертвовал всем, чтобы я могла отомстить, или Люциусу?
Доверять ли мне своему разуму или сердцу?
— Какая же я идиотка. — Потираю сонное лицо. Я влюбилась в короля вампиров.
Оборотень, полюбивший в вампира… неужели это так невозможно?
Он вампир, и не просто какой-нибудь вампир — король. Я — волчица. Наши миры так же далеки друг от друга, как Солнце от Луны.
— Отрицать не имеет смысла. Я влюбилась в чудовище. И мне все равно.
С наступлением ночи Люциус застает меня расхаживающей по дворику.
— Малыш?
Я откидываю назад непослушную прядь волос. После ухода нянек приняла ванну, но не прихорашивалась. Мне было тяжело находиться внутри, в окружении его запаха. — Ты называешь себя чудовищем. Почему?
— Я делал очень много ужасных вещей, Селена, — мягко говорит он. — Вещей, о которых я сожалею. Не о том, что ты думаешь… но я убивал раньше… причинял боль людям. Но это было очень давно. — Он разводит руками. — Тогда мир был другим.
Назовите меня глупой, но я ему верю. — Что заставило тебя пойти на аукцион?
— Я услышал, что они выставляют оборотней на аукционе.
— Ты не знал? — Ксавье говорил так, будто аукционы были идеей Люциуса.
— Я знал, слышал, что есть вампиры, которые любят кровь оборотней и берут себе спутниц. Но оборотни не являются нашими природными жертвами. Я не знал, что оборотни-работорговцы охотятся за самыми слабыми особями и продают их с аукциона тому, кто больше заплатит.
— Не знал?
— Нет. Признаюсь, я смотрел на это сквозь пальцы. Но теперь, когда узнал, положу этому конец. И не из-за нашего небольшого соглашения, — добавляет он. — Я планировал сделать это задолго до этого.
— Ты планировал это сделать? — Я качаю головой, у меня закружилась голова. Люциус не такой злодей, каким его выставлял Ксавье. Так ли это?
— Дело не только в альтруизме. Есть доказательства, что мои потомки ухватились за новый план, чтобы восстать против меня. — Он качает головой, выглядя так, будто обнаружил детский рисунок, нарисованный пальцем на стене гостиной, а не группу взрослых вампиров, замышляющих переворот. — Кому-то из них пришла в голову мысль, что они могут обратить оборотней, создать армию, чтобы свергнуть меня.
— Обратить оборотней? Как?
— Точно так же, как людей превращают в вампиров, — он поглаживает подбородок. — С помощью обмена кровью, влекущей за собой замену крови в сердце, которая убивает нового хозяина, позволяя вирусу вампира взять вверх.
— Разве такое возможно? Ты уже это делал?
— Обращал оборотня? Нет. Я бы никогда так не поступил. Такое существо было бы… мерзостью.
Я вздрагиваю.
— Полуоборотень, полувампир. Куда сильнее любого из них. Если, конечно, это возможно. Немногие вампиры достаточно сильны, чтобы создавать больше таких, как мы. Для этого нужна сильная жертва и сильный сир. Возможно, именно поэтому мои потомки обратились к оборотням. Им не повезло с людьми, и они решили попробовать с более сильным видом.
— И это сработало? Это возможно?
— Я не знаю. Я так не думаю… по крайней мере, сомневаюсь, что кто-то из моих потомков узнал, как это сделать. — Он замолчал. — Возможно, есть один способ сделать оборотней такими же могущественными, как вампиры, но не уверен.
Я делаю шаг вперед. — Какой?
— Обмен нашей крови. — Он входит во дворик, подходя ближе. Пытаюсь понять, что Люциус имел в виду. Он наклоняет голову, глядя на меня сверху вниз. — Хочешь, я тебе покажу?
