— Взял пару дней отгулов. Не могу на работе находиться… Особенно, когда мимо кабинета Вити прохожу. Поедешь со мной на дачу, к отцу?
— Я с тобой куда угодно поеду, — тихо ответила я, прижимаясь к мужчине.
Глава 22
Я, проснувшись утром, с закрытыми глазами провела рукой по соседней подушке. Ильи не было. Я быстро соскочила с кровати. Он же сказал, что взял отгул!
Вошла на кухню, и застыла на пороге. На столе стояла сковородка с яичницей, в чашке дымился чай. Это не было красиво или эффектно, это было по-настоящему. Так, как бывает в жизни. Простая забота. Забота от человека, который вряд ли раньше так проявлял свои чувства. Стикер гласил: «Доброе утро. В 8 заеду».
Яичница была самой обычной. Но мне она показалась самым вкусным блюдом, которое я пробовала в жизни. И этот завтрак о многом сказал мне: Илья запомнил, что я встаю ровно в 6 утра (значит, встал еще раньше, и успел к моему пробуждению приготовить еду), он знал, что я по утрам долго принимаю душ (к 8 часам я как раз успею сделать все свои дела, а главное — высушить длинные волосы), он запомнил, что по утрам я никогда не пью кофе, только чай, и, более того, чай только красный (а именно каркаде был в чашке). И без сахара, как я пью. Одним словом, стало очевидно: мужчина «следил» за мной, обращая внимание на мои привычки, и запоминал их. Я блаженно улыбнулась, и пошла в душ.
Илья приехал ровно в 8, когда я досушивала волосы. Мужчина встал позади меня, разглядываю мое отражение в зеркале. Я отложила расческу, улыбаясь ему. Руки мягко скользнули по моей талии, а губы прижались к шее. Я расслабленно откинула голову на его грудь, закрывая глаза. Кожа покрылась мурашками, и я повела плечами, унимая дрожь. Почувствовала себя совсем маленькой в больших, сильных руках: правая рука скользнула с талии на ребра, мягко сминая ткань халата, поднялась выше, едва коснулась груди, и замерла ключице. Я открыла глаза, почувствовав, что Илья рассматривает меня. Наши глаза встретились в зеркале, и обоим все стало ясно. Без слов.
Мы выехали загород. Илья хмурился, всю дорогу что-то обдумывал. На перекрестке рядом остановилась машина, громко взвизгнув шинами. За рулем сидел мужчина: он воровато оглянулся, отпил пива, поставив банку на пассажирское сидение. Илья присвистнул, посигналил ему, открыв окно, показал мужичку удостоверение.
— Охренел в конец? — жесткий голос резал воздух. — К обочине!
Пока мужик корячился, выруливая из плотного потока машин, я спросила у Ильи:
— Тебе не все равно?
— Мне — нет. Сейчас ГАИ вызову, и дальше поедем. Извини, но не могу проехать мимо такого. 10 минут, и едем дальше, — последнее предложение было сказано будто бы извиняющимся тоном.
— Нет, ты что! Ты — молодец, я горжусь тобой, — поспешно уверила я его. — Я бы тоже мимо потенциального пациента — человека, нуждающегося в помощи, не прошла!
— Просто Лена вечно говорила… — Илья махнул рукой, не желая разговаривать на тему, которую случайно поднял сам.
Вараксин набрал на мобильном короткий номер.
— Семен, посмотри, кто дежурит на проспекте Вяземского напротив ЖБИ. Я тут стопорнул одного товарища. Вызови дежурку сюда.
Буквально через пять минут у обочины остановилась машина гаишников, которые подойдя к машине, отдали честь Илье, представившись. Пообещали доставить пьянчужку в отдел.
— Я проверю потом по журналу, — ответил Вараксин — тот самый подполковник, каким я его запомнила в первую нашу встречу.
Затем они что-то обсудили с одним из гаишников, а два других стояли в стороне, и до меня, из-за приоткрытого окна, донеслось «Сам Вараксин…». Я, как сытая кошка, улыбнулась: отчего-то стало дико приятно, будто бы похвалили меня.
Дача отца Ильи находилась на южной трассе, в СНТ «Чаши». Люди здесь жили постоянно, поэтому дачей это назвать сложно. Милое небольшое поселение выглядело, как деревня.
— А здесь безопасно? — аккуратно спросила я.
— Вполне. Пределов двора не покидать, от меня далеко не отходить.
«Да с радостью», — расслабленно подумала я.
Дом отца был на второй улице от въезда. Высокий забор, двухэтажный дом. За ворота вышел подтянутый мужчина 70 лет, в котором я бы даже в толпе людей узнала отца Ильи: они были очень похожи.
— О, ты не один? — громко спросил мужчина. — Почему не сказал, что с дамой, я бы побрился, нарядился.
— Это Лена. Лена, это папа.
— Леонид Егорыч, — мужчина галантно протянул мне руку. — Имя у вас красивое. И до боли знакомое.
Понятно, что после страданий сына с другой Еленой, это имя постоянно будет вызывать воспоминания о бывшей снохе. Тут уж ничего не поделаешь.
— Лена, жените на себе моего сына. И нарожайте мне внуков. Он сам не попросит, зараза, стеснительный больно, — пошутил Леонид Егорович. — Где вы учитесь?
— Я работаю, — отец тоже попался на мою обманчивую внешность. — Операционная медсестра.
— О, отлично! Будете его штопать, он часто в переделки попадает, — мне понравился легкий нрав мужчины.
— Уже было дело, — тихо ответила я.
— И еще будет. По себе помню. Работа у нас такая. Я сам полковник, в отставке. Лена, у меня к вам интимный вопрос, — мужчина на минуту замолчал, нагнетая атмосферу. — Вы умеете полоть грядки?
— Умею, — с улыбкой ответила я. — И с удовольствием этим займусь.
— Пап, — Илья развел руками, мол, ты совсем что ли, какие грядки?
— Я дома насиделась, — прокомментировала я свое предложение помочь. — И вообще я люблю садово-огородные мероприятия.
— Хорошую девочку привез, — Леонид Егорович похлопал по плечу сына. — Мы с тобой водки выпьем, а Лена грядки прополет. План на выходные будет выполнен.
На все мои предложения помочь с прополкой ответили категорическим отказом. Отец Ильи даже рассмеялся, когда я спросила, где взять инструмент, и сказал Илье:
— Нравится мне. Смешная, — показывая на меня. — Думала, я ей свою клубнику доверю.
Искрящиеся смехом глаза, очерченные сотнями морщин, с нежностью посмотрели на Илью, затем на меня. Леонид Егорович предложил показать свои угодья. Наша прогулка напомнила мне сцену из фильма «Москва слезам не верит», там, где Николай проводит экскурсию для подруги сына по их дачному участку: «А это я слесарю». Я невольно улыбнулась, глядя, как отец любовно погладил старческой рукой ветку яблони.
— Садись, поговорим, — мужчина похлопал по сидению лавочки. — Что с Ильей? Грустный какой-то… Ну, не хочешь — не говори. Илюшка — вредный мужик с отвратительным характером. Но это в мать! Меня не вини. Я после его Елены больше баб рядом с ним не видел, а ведь сколько времени утекло… Ну, то есть видел прошмандовок всяких, залетных-перелетных. Мно-ого видел, — мужчина проверил мою реакцию: я была спокойна, хотя ревность меня укусила. — Но меня ни с кем не знакомил, зараза. Так что я считаю, что это признак серьезных на тебя притязаний. Тут что важно знать: работа у него тяжелая, ответственность глобальная, характер и уклад жизни сложившийся, тут ты уже ничего не поменяешь. Скорее он тебя поменяет, вон ты молодая еще какая. Тебе лет то сколько?
— 22 скоро будет.
— Уу, — протянул Леонид Егорович. — Совсем молодка. Значит, тебе и подстраиваться. Так что ты подумай сначала: готова видеть его раз в сутки и то ночью?
— Ночью — это хорошо, — пошутила я, и слегка покраснела. — Я в этом году поступаю в медицинский вуз. Это 6 лет учебы плюс интернатура. Еще и работа.
— А зачем тебе работать? Лучше учись нормально. Стране нужны хорошие врачи! Знаешь ведь, какая у Илюшки зарплата, ее на вас обоих с излишком хватит.
— Леонид Егорович, честно говоря, мы пока не совсем пара… — сказала я, опустив голову.
— О, мне-то не рассказывай, — он улыбнулся. — Я же тоже мужик. Я вижу, как он на тебя смотрит. Ест глазами прямо! Смотри, дева, не подведи меня! Внуков хочу. У младшего сына есть детки, но он их увез, зараза, теперь всего пару раз в год вижу. Вот, кстати, скоро привезти должны, в июле. Приезжай, водиться будешь, материнский инстинкт будить.
