— У его отца какое-то дело… Я точно не знаю. Кажется, производство мебели.
Она смотрела на меня так, что слов было не нужно. С насмешкой и сожалением, как на безнадёжную дуру. Я снова начала злиться и, не сдержавшись, вскрикнула:
— Ну что?! Что? Говори!
— Ничего! – закричала она в ответ, глаза её зло блеснули. – Ничего, Милана! Просто послушай себя! Включи голову! Ты попала к человеку, который нормально к тебе относится! Ты знаешь, каких денег стоит купить шлюху в питомнике? Даже такую шлюху, как я?! – её от природы тихий, мягкий голос звенел. – А ты просто попросила горничную… Чего ты ждёшь?! Чего ты хочешь?! Свободы? Да ты представляешь, сколько девочек мечтали бы оказаться на твоём месте?!
— Плевать мне, сколько девочек хотели бы оказаться на моём месте! – закричала я. – Я не хочу быть на этом месте! Я человек, а не вещь, не животное! Я выбирать хочу! Кого мне любить, что есть, с кем спать, что носить!
— Да опомнись же ты! – рявкнула она ещё громче, а потом заговорила совсем тихо и быстро: — Нет у нас выбора. Нет. Но ты можешь попробовать… Ты красивая, умная. Постарайся понравиться ему. Постарайся сделать так, чтобы ему с тобой было хорошо. И может быть, что-то… Может быть, ты сможешь стать для него кем-то важным. Мила…
Поморщившись, она спустила ноги с кровати и, по-прежнему удерживая одеяло у груди, подошла ко мне. Посмотрела снизу вверх.
— Я видела столько всего… Послушай меня, пожалуйста. Такие, как мы… Наша жизнь ничего не стоит. До тебя в питомнике была одна девушка… Света. А потом пришла компания и… На следующий день её увезли в чёрном мешке. А им ничего не было. И не будет никогда. Твой Вандор… не испорть всё. Не надо было мне тебе вообще ничего говорить.
— Нужен тебе этот Вандор, — всё ещё злясь, проговорила я, — можешь сама попытаться понравиться ему или что там ещё. Действуй.
Стэлла вздохнула и покачала головой. Рука её соскользнула с моего предплечья и безвольно повисла.
— Для меня уже слишком поздно, — очень тихо сказала она. В глазах мелькнула тёмная пустота. – Я уже ни во что не верю. Тем более, в любовь. А ты… ты можешь попробовать. У тебя ещё есть шанс. Только не упусти его.
Какое-то время я смотрела на неё, ожидая, что она скажет что-то ещё, но Стэлла молчала. Вернулась к постели и тяжело опустилась на край. Ссутулилась и закрыла глаза. Я хотела продолжить этот, в сущности, бессмысленный разговор, однако внезапно поняла, что она устала. Помялась и всё же опустилась рядом, коснулась её обнажённого плеча.
— Помочь тебе принять душ? – спросила я, хотя на самом деле мне хотелось побыть одной.
— Я справлюсь, — отозвалась Стэлла. Выдохнула и приподняла голову. — Не стоило мне тебе рассказывать про этого… что приходил.
— Почему?
— Потому, — огрызнулась она, но потом сказала: — Потому что дура ты. Потому что жизни не знаешь.
— А ты знаешь? – скривилась я в ответ, но тут же осеклась, поймав на себе её тяжёлый, полный ожесточённости взгляд.
Поднявшись, Стэлла отбросила одеяло на постель и, чуть пошатываясь, пошла в ванную. Я смотрела ей вслед. Спину её пересекало несколько длинных следов от плети, кожа была покрыта многочисленными синяками. Синяки, казалось, были везде: на руках, на плечах, на ногах. Бедро украшала татуировка – несколько похожих на лилии бутонов на длинном вьющемся стебле. Несмотря на ужасное состояние и слабость, движения её были плавными, словно бы кошачьими, а спина прямой. Она никогда не сдавалась. Ни разу я не видела её слёз, ни разу не слышала жалобных вскриков. Мне стало стыдно. Я и правда не знала жизни. По крайней мере настолько, насколько эту поганую жизнь знала она.
И всё же… Матвей приходил за мной в питомник. Приходил, а это значит… Да, он найдёт меня. Обязательно найдёт и тут. Нужно только подождать.
