– Девять вечера, Сойкин, – напомнила ему о приличиях.
– Ну, значит, завтра, – беспечно пожал мой любовник плечами, породив новую волну… ну, даже не знаю как это назвать… раздражения и восхищения-зависти легкой, что все-то у него просто и ни в чем проблем или повода грузиться не усматривает. Неужели вот так, и правда, можно по жизни? – А что тогда насчет тревожки с датчиком?
– Смотри, нужно определиться: мы хотим получить реальную доказуху противоправных действий, которую можно ментам предъявить потом и дело завести, или же у вас в планах поймать долбаков этих за руки, что называется, и навешать конкретно, чтобы отбить желание соваться? – нахмурившись, поскреб подбородок с короткой щетиной Фомин, одобрительно глянув на водруженную на стол Сойкиным сковороду с жареной курятиной.
Я стала накладывать макароны в тарелки, а на столе меж тем появилась большая бутылка кетчупа, а Михаил сунулся в недра посудного шкафа покойной Колькиной бабки, разыскивая что-то.
– Давай смотреть на жизнь реально, Вить, – сказал он, глянув на собеседника через плечо. – Кому там нах сдалась наша доказуха, если в деле мало того, что адвокатша, которая найдет как отмазаться по-любому, да и бабок глаза ментам замазать найдут наверняка. Надо эту шайку-лейку отваживать конкретно. Ставь тревожку с выводом оповещения в мою комнату, чтобы не спугнуть раньше времени, когда придут. Раз меня на больничный спровадили, то посижу дома, буду поджидать их и встречать хлебом-солью-пиздю… хм… трындюлями.
Вынырнув из недр шкафчика с тремя бокалами из совершенно разных наборов, он их ополоснул и поставил на стол.
– А почему в твою? – спросила я. – Это в большей степени моя проблема.
– С чего бы это? – хмыкнул Михаил, водружая на стол уже знакомую мне бутылку игристого. – Че, давайте что ли за новоселье мое?
– С того, что я тут живу постоянно, а ты только снимаешь и запросто можешь съехать в место поспокойнее, – озвучила очевидное, а Фомин при этом издал какой-то звук, словно подавился смешком, и я глянула на него. – Что?
– Угу, Сойка и место поспокойнее и, в принципе, теперь другое… – пробормотал тот, опустив глаза в тарелку.
– Моя дверь тупо ближе ко входу, Жень, а до твоей у Витька проводов не хватит, – не моргнув даже ни одним бессовестным глазом, выдал мне Михаил.
(Напоминаю, что действие происходит в условные нулевые годы, когда о большинстве беспроводных техно-чудесах можно было только мечтать, – прим. автора)
– Но ты же отдаешь себе отчет, что не можешь не спать двадцать четыре на семь? И выходить тебе по каким-нибудь делам будет нужно, не вечный же больничный.
– Я не сплю как убитый, Жень, тревожку по-любому услышу. А насчет выходов – так что мешает нам подстроиться друг под друга? – пожал широкими плечами Сойкин, разливая вино по разнокалиберным бокалам. – Надо мне будет куда – ты подежуришь. Даю тебе круглосуточный свободный доступ в свою комнату, мне скрывать нечего.
Я даже не сумела скрыть рваного гневного вдоха от этого его «подстроиться друг под друга». Разум напомнил, что это совсем не то, что померещилось, и в моих же интересах, но с мгновенным острым импульсом, похожим на вспышку паники, ничего было не поделать. Ведь для такой, как я, подобное звучит словно предупреждение об опасности в принципе, а, учитывая еще и дурацкую непредсказуемую реакцию на самого Сойку – тем более.
– Ладно, – пришлось мне признать логичность доводов под двумя выжидательными взглядами. – Только давай договоримся, что ты обязательно разбудишь меня, если эти уроды появятся, а не полезешь один геройствовать, как… – осеклась и глянула на Фомина.
– Ага, как он это постоянно делает, – усмехнулся Виктор и поднял бокал. – Ну, шоб жилось вам спокойно как можно скорее, ребята. Давайте поедим и работать.
Мы чокнулись, выпили, и парни навалились на еду с таким энтузиазмом, что и я невольно последовала их примеру. От вина в голове зашумело чуток, пробуждая зверский аппетит, но задолго до того, как моя тарелка опустела, навалилась усталость. Все же как-то многовато разных нерво и энергозатратных событий у меня случилось за последние сутки, а поспать удалось едва ли часа три.
– Чем я могу вам помочь? – спросила парней, когда они поднялись из-за стола.
– Иди спать, Жень, – усмехнулся Михаил. – А то у меня от одного твоего сонного вида зевота начинается. Уж как-нибудь мы с Витьком щиток сами найдем и с остальным тоже справимся.
Сил и желания спорить я в себе не нашла, так что вымыла посуду, убрала со стола и действительно ушла к себе, где мигом и отключилась, только раздевшись и рухнув на подушку.
А проснулась от такого смачного и великолепного аромата кофе, что даже шумно принюхалась, еще не открывая глаз. Встала, накинула халат и распахнула дверь, обнаружив перед ней кухонный табурет с парующей чашкой и производящей сей чудный пробуждающий запах. Взяла кружку, отхлебнула и пошла на кухню, где грюкало и звякало, со смешанным чувством все того же раздражения от вторжения в мой привычный порядок вещей и… смущающей благодарности.
– Доброе утро! И спасибо, – сказала, войдя и тут же нарвавшись на широкую улыбку Михаила, сверкающего голым торсом и орудующего чем-то у окна. Мое либидо среагировало на это зрелище и обжигающее воспоминание о том, что творили вчера тут, моментально и однозначно. Я вспыхнула, заводясь и злясь с одинаковой силой. Бесит, как же бесит, что он так на меня действует, и я бессильна этим управлять, так что выпалила сходу: – Но знаешь, не нужно этого больше. Мы же договорились вроде – просто секс.
Сойкин улыбаться не перестал, только взгляд у него стал острым и даже каким-то опасным что ли. Пару секунд мне казалось, что он сейчас нагрубит мне, и почти ждала этого. Может, даже хотела, ведь так мне станет проще наверняка противостоять собственным эмоциям. Но не сработало.
– Да без проблем. Я парень понятливый. Пару вопросов можно, Жень? – пожав голыми плечами ответил он, и я кивнула. – Ты не против, если я тут пошуршу с небольшим ремонтом, окна хотя бы зашпаклюю и утеплю, чтобы сифонило меньше, стены освежу, раз уж пока все равно торчу на больничном.
Я была против. Ведь это снова нарушение границ моего застывшего без каких-либо изменений пустого мирка. Но раз уж он все равно теперь не так пуст…
– Да делай, что хочешь.
– Ок, принято, – отложив свой инструмент, которым похоже счищал старую краску и замазку с окна, Сойка пошел на меня. – Тогда вопрос второй. Как насчет того самого секса прямо сейчас?
Глава 17
Сойка
Ла-а-адно, я попер внаглую и получил по хлебалу. Льдина же сразу четко сказала – только секс и намерена этой линии придерживаться. Не приняла мою попытку типа невзначай начать вести вне траха не просто жизнь соседскую, а уже почти совместную. Вечером еще стерпела при Витьке, хотя я же видел, как периодически волчицей смотреть начинала, особенно когда до включения музыки дошло. Прям затылком ощущал, что Женька за малым сдержалась на спину мне не запрыгнуть и бошку дурную не откусить или культяпки не поломать, за то, что трогаю что-то ее.
Мой уже покойный дядька Степан, отцов брат, тоже много лет жил один, после того, как жена его ушла, и когда мы приезжали его навещать, я частенько похожее выражение лица и взгляд у него видел, даже пугался в детстве. Отцу говорил, что ездить к дядьке не хочу, типа он нас терпеть ведь не может, на кой значит. А папа мне объяснил, что не прав я.
Сказал, что люди, все в принципе, не любят, когда вторгаются на территорию, которую они привыкли считать исключительно своей. И не принципиально – комната ли это с вещами в том порядке, который они и создали (он же бардак с чужой точки зрения), единственная полка с важными им вещами, даже если это трусы с носками, одно справа, другое слева и никак иначе, клумба с посаженными именно по их вкусу цветами, или же какие-то нематериальные штуки, типа привычки, почти ритуалы, что есть у каждого из нас, кофе там с сигаретой натощак или встать на голову для освежения мозгов, пофиг. Вот когда кто-то трогает, меняет либо вынуждает тебя что-то менять – и появляется дискомфорт, а то и злость чисто инстинктивная. Пусть это делают и люди, которым ты рад и любишь, но все равно… ну, как кто-то лапу холодную с мороза тебе под одежду сунул бы. Не в смысле облапать похабно, не со зла, пошутить, вреда как будто никакого, но реакция-то будь здоров сама собой выстреливает. А люди, которые живут постоянно в одиночестве, реагируют еще острее.
