Эти отцовские слова, правда, уже позже вспомнил, когда мы с Витькой закончили с суетой, и я его проводил. Пару раз он попытался завести разговор о столь причудливо удачном совпадении со съемом квартиры, но я держался и корчил невинно-кирпичную морду, мол, сам в шоке. И намеки насчет моих дальнейших похабных планов вообще мимо ушей пропускал. Че поделать, избирательный слух, мужик. А до этого че-то прям чуток озадачивать и злить начала реакция Вороны. Ну подумаешь – стол с табуретками переставили, чего же зыркать так гневно? Явно же оно там сто лет ненужное стояло все в пыли. Или центр музыкальный раз стоит, значит, чтобы, ясен пень, музыку и слушать, так какая принципиальная разница, кто диск поставит и кнопку нажмет? Чего мне в спину сосульки из очей прекрасных метать то?
А потом вспомнил-поразмыслил и признал, что тоже не особо кайфую, когда что-то мое трогают, особенно аппаратуру. Фомин вон во время работы чуть по лапам мне не надавал, когда я к его железякам сунулся. Короче, сделал я вывод и под бок в Женьке внаглую соваться не стал, хотя дверь она не запирала – проверил. И с кофеем в постель не полез, поставил перед дверью. И молодец я какой, потому что даже это она сочла чрезмерным.
Фигакс, сходу границу в морду! Стоять, бояться, ближе не соваться! Ну-ну, херня-война, главное – маневры. Утрусь, ухмыльнусь и зайду с какого-нибудь другого бока.
Вот только кто умный и понимающий бы еще растолковал – накуя мне все эти заморочки, учитывая, что главного-то добился. Это же самый, сука, шоколадный вариант из всех в принципе возможных – предложение от женщины трахаться без всяких обязательств и даже намека на всю мозговыносящую муть насчет отношений. И как трахаться!
Что ты рискуешь получить от девушки, ляпнув в лоб «Как насчет секса?» с утра пораньше, тем более когда началось оно вот так, с жестких требований границы соблюдать. Правильно – по роже, а из эротического будет только указание направления куда бы ты шел с таким вопросом. От моей же Вороны…
– Я иду в душ, – отрывисто сказала она вслух после краткой паузы, за которую я успел прочитать в ее моментально потемневшем от откровенной похоти взгляде ответ.
И был он таким, что мой и без того мигом подпрыгнувший поприветствовать даму сердца член превратился в оружие страшной убойной силы, судя по твердости. А сам я, демонически оскалившись от предвкушения, рванул ящик стола, доставая оттуда один из презервативов, которые сунул на всякий с утра, как хорек-запасливый-зверек, и помчался следом за Женькой, прямо на ходу выпрыгивая из штанов и трусов.
Моя роскошная Льдина как раз заканчивала распускать свою косу, неотрывно глядя на то, как я приближаюсь, а от льющейся из душа воды помещение стали заполнять клубы пара, нахально лапая ту самую гладкую золотисто-смугловатую кожу, которую я так тащился облизывать совсем недавно. Чёрт, впервые и наконец-то мы абсолютно голые оба.
Не стал тормозить и церемониться и практически налетел на Женьку, обняв, захапав полными жменями мягкие богатые пряди. Потянул, заставляя поднять ко мне лицо и втерся своим ртом в ее, целуя снова жадно и глубоко, именно так, как хотелось и с самого первого дня, как увидел, и весь остаток ночи, что провел без нее. А Женька ответила, жадно, вторгаясь в ответ с равной моей силой, обвивая шею и сразу начиная тереться об меня всем телом. Прижималась, подчиняясь моим бесстыжим тисканьям, разрывала поцелуи, когда без нового вдоха становилось гулко в башке, откидывала голову, подставляя под мой алчный рот шею. Царапала мне затылок, плечи, проводила ногтями вдоль позвоночника, разогревая еще больше и так льющуюся по нему волну жара. Закинула ногу мне на бедро, которую я тут же подхватил, открывая для себя сильнее и прижалась жгучим-мокрым к моему гудяще-жесткому, и стала ерзать и тереться, создавая общее ох*енно-сладкое.
– Бля, какая же ты охренительная… – захрипел ей в губы, ну, сука, нет сил держать в себе все, живой же человек. – Жень-Жень-Жень… Меня от тебя так прет… Даже вот так… просто… Уносит…
«Ни с кем так» я все же сумел удержать за зубами. Только необходимость себя обуздывать, когда наружу вдруг прет такое, внезапно взбесила почти. Вот почему? Это же как собственными руками кайф располовинить и лучший его кусок выбросить.
Спрятал морду в изгибе шеи ее, принявшись целовать уже грубо, так что, потом, сто процентов, следов не избежать. Ну и хер с ним, пусть следы, пусть я скот беспардонный, пусть что угодно…
А Женька будто нарочно измываясь над моей выдержкой задрожала, вжимаясь жаркой сердцевиной в мой ствол, ерзая по нему все резче, загоняя ногти в мою спину, и от этого я уже почти сорвался, полетел со свистом в ушах в неминуемый оргазм. Чудом тормознул, резко развернул ее к стене лицом, и схватил с раковины презерватив в уже заранее надорванной упаковке.
– Прогнись! – рявкнул почти, отступая из-под льющейся воды, чтобы упаковать себя, но не в состоянии оторвать глаз от Женьки.
Она неторопливо, как испытывая мою прочность, переступила подальше от стены, шире расставляя свои роскошные ноги, оперлась ладонями и так же медленно прогнулась гибкой кошкой, открывая теперь мне вид еще круче, от которого меня тряхнуло, как если бы ткнул член в розетку.
– Зараза! – процедил сквозь зубы, шагнул к ней, обхватывая себя и направляя идеально точно.
Рванулся в Женьку сразу с силой, выбив вопль из обоих разом. Замер, ошалев и от тесноты с жаром, от собственной борзости, что вполне могла принести боль. Но Ворона кратко зыркнула через плечо, взгляд – поощрение, требование, удар жгучего хлыста вдоль спины. Сука, ну что же ты за женщина такая, Женька! Всякий раз, когда у меня очко сжимается, что слишком, от тебя приходит «Еще! Сильнее!», а мне по голому разуму этим осознание – вот так ведь и хочу, хочу, что хоть вой, хоть подыхай.
Схватил за бедра так, что пальцы будто вплавились в ее плоть, замолотил, как тот взбесившийся поршень. Женька в стон, меня совсем вшторило, задолбил так, что ее чудом по стене не размазывало. А Ворона моя только навстречу подавалась, прогибалась сильнее, прямо на излом моих мозгов, превращая в долбаный секс-механизм, чья единственная, бл*дь, в жизни задача – ублажить ее, а потом хоть сдохнуть. Похрен, что под водой стояли – горели лютым пламенем. Черные ленты мокрых прядей вдоль изогнутой покорно спины… Царапающие потрескавшийся кафель стены тонкие пальцы… Мой член, раз за разом врывающийся между губами сочно-розового женского естества с пошлейшим, головокружительным хлюпаньем… Шлепки наших сталкивающихся мокрых тел… Порочная музыка к упоительно прекрасному действу, момент, в котором я хотел бы жить теперь…
Женька и вовсе в крик сорвалась, и у меня глотку драть стало от горлового рыка близкого торжества. Поперло уже неостановимо от ее голоса, бьющего по не то, что голым – вскрытым нервам, и от жестких сжатий вокруг члена.
Бабах! Женьку затрясло, она дернулась, выпрямилась, почти срываясь со ствола, и я навалился, вжимая грудью в стену, вгоняя себя в нее по самый корень, а по мне врезало первым жестким выплеском.
Бабах-бабах-бабах! Дергало, мотыляло, лупило по мозгам свирепыми ударами кайфа. Черта с два во мне еще было чем кончать, но совсем остановиться, замереть, прекратить толкаться сразу не смог. Уму же непостижимо, как меня разогнало. Знать не знал, что вот так выносить может, а ведь не девственник с пятнадцати.
– Жень… – обнял мою Льдину, прижался губами к ее плечу, затыкая себе рот, ведь опять рвалось из него, из души… еще и сам не знаю, что.
Нет, не сюсюканье обычное расслабленно посткоитальное. Другое это было. Не с уровня поверхностного, на котором я выдрессировал по сути себя не быть тем самым херовым любовником, что только сопит и пыхтит, а то и захрапеть может после секса. Девушки от нас слов хотят после, даже больше, чем до, ведь им нужно убедиться, что ты прям в космос улетел от нее, даже если по факту только ноги развести и соизволила, и секс был так себе. Но вот то, что сейчас распирало… это другой уровень. Глубже, там не окультурено, неизведанно даже, потому что на него не заглянешь просто так, он, кажется, и не открывался мне прежде. Эдакая зона неизвестности в самом себе, и справиться с ее внезапным наличием и необходимостью прятать… плохо, короче. Тяжело.
