- За паспортом. Сегодня получим документы, и отдыхать - радостно говорит Анатолий.
- Ты счастлив? - спрашиваю я, глядя в любимое лицо.
- Да, счастлив. От близости твоей, от счастья видеть тебя рядом, каждый день, каждую минуту. Я живу тобой, моя Софья, неужели ты до сих пор этого не поняла?
Я отворачиваюсь к окну, лишь бы он не видел слез текущих по моим щекам. Сколько еще осталось нам, этого счастья? Считанные дни, нежности и любви, горячей страсти и леденящего, разрывающего душу, ожидания конца, и краха всех надежд на счастливое будущее.
- Софи, скажи мне, что происходит? Мы почти не говорим с тобой в последнее время, но я вижу, что тебя, что то гнетет.
- Ничего, Анатолий, просто на меня сразу столько свалилось: смерть матери, учеба, ты. Я не могу все это переварить, время нужно. Вчера адвокат звонил, у матери квартира осталась, и бабушкина тоже. Так что, я скоро богатой невестой стану - горько усмехаюсь я. - Ты представляешь, то ничего не было, а то вдруг, все и сразу. Знаешь, что я сделаю - первым делом, когда в права наследования вступлю?
- Что же? - с интересом спрашивает меня Анатолий.
- Коллекцию ее статуэток выкину. Возьму большой мешок, и к чертям собачьим вынесу все на помойку. Ты знаешь, она их любила больше меня - говорю я и чувствую, как ноют на моей спине шрамы. Памятные зарубки, оставленные ремнем, очередного материного любовника, которым она отхлестала меня, за разбитую мною, пошлую, фарфоровую пастушку. Воспоминания обрушиваются на меня, гремящим водопадом. Вот я сижу на подоконнике, в коридоре ненавистной школе и давлюсь дешевой, похожей на жеваную бумагу, колбасой. Мне очень хочется выкинуть бутерброд, но мать строго - настрого приказала съесть его. Я боюсь ее ослушаться, что бы не получить очередного, безобразного скандала. “ Ты неблагодарная тварь, Я из последних сил работаю, покупаю еду, одежду, а ты нос воротишь. Тоже мне, королева” - орала моя мать, видя, что еда мне не нравится, изо дня в день. Никогда она не покупала мне ничего хорошего, даже одежду я, чаще всего донашивала за соседскими детьми, за что, неоднократно, была бита бывшими хозяевами моих вещей, желавшими получить свое добро назад. Единственной, только моей вещью, был плюшевый медвежонок, подаренный мне бабушкой. Как я любила этого смешного медведя, со скошенным на бок, кривым носом и, выбивающейся сквозь плохо прошитые швы, ватой. Он был моим лучшим другом, долгие- долгие годы. Ровно до тех пор, пока любящая мамочка не решила, что он портит интерьер ее жилища, и не выкинула его, дождавшись, когда я уйду в школу. Я целый вечер лазила по помойкам, в надежде найти любимого приятеля, размазывая по щекам грязные, злые слезы. Но, так и не смогла найти важную частичку моего одинокого, никому не интересного детства.
- Мама, зачем ты так? Ты же знаешь, как дорог мне этот медведь? - спросила я, вернувшись, домой.
- Ведешь себя, как сопля - твердо ответила мать - Ты уже не ребенок в игрушки играть. Одним пылесборником дома меньше.
Именно мой медведь, моя единственная игрушка была тем пылесборником, а не материны статуэтки, покупаемые ею, с каким - то маниакальным упорством, и так же сумасшедше оберегаемые ею. А на следующий день, когда я сидела и давилась бутербродом и беззвучными слезами, в коридоре школы, стесняясь показать одноклассникам мой нехитрый обед, ко мне подошел взрослый, невероятно красивый парень и, улыбнувшись, отобрал у меня бутерброд, сунув мне в руку, никогда не пробованную мною, импортную шоколадку.
- Не плачь - засмеялся молодой красавец - рано или поздно, все наладится.
Ту шоколадку я спрятала и ела по чуть - чуть, растягивая сладкое, липкое блаженство.
- Так это был ты, я вспомнила. Анатолий, это ты угостил меня шоколадкой. Меня -плачущую, маленькую девочку, жующую гадкую колбасу. А я то, все думала, почему мне так знакомы твои черты. Анатоль, ну вспомни. Ведь я не путаю, не могу ошибиться.
- Да, я помню этот момент, часто вспоминаю - задумчиво говорит Анатолий. - Но и представить не мог, что это ты была. Значит, в самом деле, ты моя судьба. Еще тогда мне хотелось укрыть тебя, оградить от несчастья. Я комсомольцем был, идеалистом, мы в тот день в пионеры принимали детей вашей школы. Софья, я уверен, не бывает случайных встреч, Ты мне послана свыше, в награду за годы ожидания.
- В награду ли? - сомнением говорю я.
- Так почему же ты хочешь выкинуть мамину коллекцию - спрашивает меня Анатолий, и я рассказываю ему, про мое детство, про потерянного медведя и про то, что детская душа может болеть сильнее, чем раскрашенная, ремнем любовника матери, спина.
- Я сделаю тебя счастливой - уверенно обещает мне Анатолий. Но, я то знаю, что этого не случится уже никогда. Что я сделаю несчастными нас обоих, и произойдет это очень скоро.
[Он]
- Не нужно, не отвечай - говорит Софи, выхватывая у меня из руки телефонную трубку. - Я сейчас схожу в душ и будем ужинать. - Дай хоть гляну, кто звонил - смеюсь я, глядя на прозрачно розовое, маняще голое тело Софьи.
- Нет, не дам. Ты же сказал, что мы уже в отпуске, когда получили документы. Вот и давай отдыхать.
- Ну, хорошо - отвечаю я и гляжу, как моя красавица, покачивая бедрами, идет в ванную, вызывая у меня желание, присоединиться к водным процедурам. Я представляю, как по ее белоснежной груди, стекают струи воды, и уже начинаю стягивать с себя футболку, но настойчивый телефонный звонок заставляет меня отказаться от намерений присоединиться к Софи.
- Здравствуй, Толик - мурлычет трубка голосом моей бывшей жены - как ты? Хочешь, я приеду? Ты будешь плакать на моей груди, а я горячо и страстно, как когда то, отдамся тебе.
- Майя, ты опять пьяна. Прекращай бредить, и возьми себя в руки.
- А, так ты не посмотрел мой подарок? - расстроено тянет она - Так я приеду, и вместе насладимся.
- Майя, не нужно приезжать. Проспись, тогда поговорим.
- Да я, в принципе, рядом. Еду уже. Я же знала, что ты откажешься от моего визита, и решила не спросясь приехать. Ты же не выгонишь несчастную брошенку? Не выгонишь, я знаю. Врожденная интеллигентность не позволит.
- Майя, я не хочу видеть тебя в своем доме - устало говорю я. - Так что ты напрасно ехала. И еще, не стоит пьяной садиться за руль.
- Да пошел ты. Все вы пошли. Я буду делать то, что хочу. Тоже мне, учитель нашелся. Ты, сначала, в своей жизни разберись, а потом меня учи - истерично кричит в трубку Майя и отключается. А я, вспомнив про конверт, оставленный ею, отправляюсь на его поиски, в прихожую. Но появившаяся в дверях Софья, заставляет меня забыть о подарке, оставленном мне бывшей женой.
- Ты прекрасна - шепчу я, разглядывая округлившиеся груди, бордовый ореол соска. Она изменилась, исчезла угловатость в фигуре, болезненная худоба сменилась женственной сочностью. Не в силах сдержать себя, я припадаю губами к тонкой, бьющейся жилке над ее ключицей, отправляясь в прекрасное, чувственное путешествие по телу Софи. Ее дыхание учащается, становится неравномерным, показывая мне, как возбуждена моя богиня. Запутавшись тонкими пальцами в моих волосах, она стонет, направляя мое лицо, мои губы к своему набухшему, заострившемуся соску. Другой рукой она стягивает с меня, так и не снятую мною, футболку. Я чувствую жар, идущий от нее. Губы скользят по ее раскаленной коже, а рука раздвигает острые колени.
Тебя хочу, умираю - хриплю я, лаская ее тело руками, стараясь не пропустить ни сантиметра. Она слегка отстраняется от меня и, взяв за руку, ведет, к кровати. Откинувшись на спину, Софья широко распахивает ноги, давая мне возможность проникнуть в нее, заставляя забыть обо всем на свете. Как же она прекрасна, эти чувственные губы, приоткрытые в сладострастном стоне, рассыпанные, по подушке, золотистые волосы, ее белые бедра, бесстыдно обнаженные передо мной заставляют мое тело содрогаться от яркого, бурного оргазма. Я чувствую, как сокращаются ее мышцы, слышу хриплый крик удовольствия, вырывающийся из ее горла. «Она прекрасна, и она моя» - думаю я. И от этой мысли удовольствие мое становится еще острее и ярче.
