— Я не знаю, что мне с тобой делать, — признался Макс. — Я горю в аду, но это прекрасно.
Через пару месяцев у Макса вышел клип на песню с аналогичным названием, но это было потом, а пока мы пили шампанское уже в спальне, разговаривали о пустяках, смеялись и занимались любовью до самого рассвета. Именно любовью. По крайней мере, с моей стороны было так. Макс же был нежен и внимателен до безобразия. Обессиленный, он обнял меня, уткнувшись носом в мою шею, и уснул, прижимая меня к себе, как самое дорогое, что у него было.
Мне было не до сна. Я долго и упорно терла палочки, чтобы разжечь этот костер страсти, у которого мы с Максом скоротали эту ночь. Теперь, когда пламя полыхало так, что готово было пожарить наши души, а не только согреть наши тела, я предпочла оказаться от него как можно дальше. К тому же смотреть на догорающие угли и золу, испытывая неловкость утренней трезвости, не самое приятное занятие. Будет лучше, если мы расстанемся на этой прекрасной ноте, не омрачая момент выяснением отношений. Что сделано, то сделано, и сделано было прекрасно. Я чувствовала чудный вкус победы, добытой в честной и упорной борьбе, и запах счастья. Пахло оно влажной спиной Макса. Я ещё раз взглянула на него, представив, как проснувшись, он начнёт снова сожалеть о проведённой со мной ночи, и осторожно слезла с кровати.
«Я не трахаю друзей»
«Господи, что мы наделали»
«Значит, он не оценил такой девушки, как ты»
Я вызвала такси и тихонько оделась. На кухонном столе я оставила Максу конверт с деньгами и ключи от квартиры. Это было странно, я знала, что мне будет очень хреново без Макса, но я ушла без слёз и сожалений, не оставив ему даже записки.
6
Был поздний вечер начала сентября. Начался 3 курс. От одногруппников я узнала, что Анька перевелась на заочку. Если честно, я была даже рада, что избавилась от её общества. После каникул было сложновато вливаться в новый темп жизни, поэтому мне захотелось вкусняшек. Я выбирала продукты в супермаркете, когда мне позвонил отец. Спросив как у меня дела, он тут же перешёл к делу:
— Мои бойцы тут Глинского арестовали. Я хочу, чтобы ты приехала ко мне в отделение, — сообщил он.
Бросив полную тележку с продуктами прямо посередине магазина, я помчалась ловить такси. Через двадцать минут, показавшимися вечностью, я стояла в кабинете отца. Он разговаривал с кем-то по телефону, сделав мне знак рукой, чтобы я присаживалась на стул. Я сняла плащ и села, ломая пальцы, гадая, что могло произойти.
— Короче, — отец сразу перешёл к делу, видя моё нетерпение. — Макса взяли сегодня с героином. Почти пятьдесят граммов. Ему светит пятёрка, как минимум.
У меня всё поплыло перед глазами. Макса с героином? Я не верила своим ушам.
— Папа, этого не может быть… Ты же знаешь Макса… — пролепетала я не своим голосом. Но отцу было не до шуток. Он смотрел на меня и молчал. Я расплакалась, осознав всю серьёзность этой нелепой ситуации. Отец подошёл ко мне, протягивая бумажную салфетку. Он сел на край стола рядом со мной и судорожно вздохнул. — Папочка, миленький, сделай что-нибудь, прошу, — запричитала я. — Я же знаю, что ты можешь.
— Ты мне что, просто отпустить его предлагаешь? — удивленно воскликнул отец. — Взять и отпустить? — повторил он.
— Я не знаю, — я схватила отца за руку, взывая к его милости. — Но спаси его. Ты же знаешь, что он ни в чём не виноват.
Отец встал и принялся расхаживать по кабинету, собираясь с мыслями. Я ревела как белуга, уронив голову на руки. Мысль о том, что Макса посадят в тюрьму, была мне невыносима. Я знала, что если даже его оправдают, то до суда он просидит в СИЗО в лучшем случае пару месяцев, а у него через несколько дней начнутся гастроли. Это будет смертельным ударом по его карьере и репутации.
— Хорошо, — наконец произнес отец. Я подняла голову и, шмыгнув носом, прекратила рыдать. — Допустим, я сделаю так, что его отпустят, но ты в свою очередь должна пообещать, что больше никогда, слышишь, НИКОГДА, на метр к нему не подойдёшь.
— Папа, я люблю его! — я призналась в этом первому живому человеку и разревелась снова. Отец сделал удивлённое лицо, но это признание никак на него не подействовало.
— Тогда ты сделаешь это ради него. Решай сейчас! — Отец был жесток и непреклонен.
— Я думала, Макс тебе нравится, — сквозь рыдания выдавила я из себя. — Ты же знаешь, он не виноват.
— У меня нет времени и возможности выявлять его невиновность, — раздражённо сказал отец. — Этот тип опасен, и я не желаю видеть тебя рядом. Я ясно выражаюсь?
— Я согласна.
— Ольга, ты же понимаешь, что я рискую не только погонами, но и сам могу сесть, поэтому я надеюсь на то, что сдержишь слово, и я преступаю закон не зря? — я закивала головой в знак согласия. — Если ослушаешься, я всегда могу заново дать ход делу, сама знаешь. — Я снова закивала головой. — Я делаю это только ради тебя. — Отец подошёл ко мне и обнял по-отечески за плечи. — Пойди, умойся.
Я последовала совету отца и пошла в туалет. Холодная вода привела меня в чувство. Я вернулась в кабинет с отрезвевшей головой.
— Я хочу его увидеть! — я почти требовала. — Отец, пообещавший только что освободить ради меня преступника, от такой наглости чуть не задохнулся от возмущения. — Сейчас. В последний раз.
— Моя доча! — с гордостью воскликнул отец. — Далеко пойдёшь! — Он потрепал меня по макушке. Поговорите здесь, — решил отец. — Приведите Глинского! — крикнул он в коридор.
Макса незамедлительно привели в кабинет. Увидев меня, он изменился в лице. Его глаза сузились, на щеках заиграли желваки. В его взгляде было столько презрения, что меня и без того начало трясти. Отец приказал снять с него наручники. Макс с удовольствием потер запястья и размял плечи.
— Пап, пожалуйста, можно я поговорю с ним наедине? — взмолилась я.
— У вас 15 минут, — сообщил отец, и они вместе с конвойным вышли из кабинета.
Макс сел на стул, вальяжно откинувшись назад и высокомерно вскинув голову. Только сейчас я заметила ссадину у него на щеке и припухлость на нижней губе.
— Они что, били тебя? — возмущённо воскликнула я, бросившись к Максу. Дрожащей рукой я прикоснулась к его лицу, но Макс отшатнулся от меня, как от удара.
— Зачем ты здесь? — с нескрываемым презрением спросил он.
— Я волновалась, — со слезами на глазах призналась я.
Я опустилась на колени, подле него, сжав ладонями его руки.
— Ты поэтому свалила и оставила меня одного? — усмехнулся он, глядя на меня свысока.
— Прости меня… — я уткнулась носом в его живот и разревелась. Макс чертыхнулся, но успокаивать меня не собирался. — Мне так жаль… — Я подняла голову и вытерла лицо. Макс тут же поднялся на ноги и отошёл от меня. Я продолжала стоять на коленях возле пустого стула.
— Простить? — переспросил он и зло рассмеялся. — Ты от души повеселилась со мной, бросила мне деньги, как подачку, и свалила в неизвестном направлении безо всяких объяснений, а теперь я должен это схавать и простить тебя? — Макс размахивал руками, бешено сверкая глазами по сторонам. Я молчала, не зная, что ответить. Неужели Макса так задело наше расставание? — Я звонил, я писал — ты меня везде заблокировала, а потом сменила номер. Я приезжал к твоему отцу, но твоя бабушка сказала, что ты там не живёшь. Я всю голову сломал, я ночей не сплю, думая, чем я мог тебя обидеть? Что я сделал не так? — Макс орал на меня, а я сидела на полу, потупив взор, не в силах произнести ни слова. — Я, конечно, вёл себя, как мудак, но это было до того… — Макс сделал паузу, подбирая слова. — Блядь, — Макс понизил голос, чтобы его слова не были слышны за пределами кабинета. — Да я даже переспал с тобой, потому что ТЫ этого хотела, и тебе было хорошо со мной. Всё было хо-ро-шо. Так скажи, чем я заслужил такое отношение? Неужели я не достоин хотя бы малейшего объяснения с твоей стороны? — Макс вздохнул, понимая, что говорит со стенкой. Он подошел ко мне и помог мне подняться на ноги. — А что это за история с Буниным? — Я покачала головой, не понимая, о чем он говорит. Макс картинно закатил глаза. — Я позвонил Анюте, разыскивая тебя. Думал, может, она мне поможет чем-то. — Я была поражена тем, что Макс звонил Аньке. Очевидно, он и, правда, был в отчаянии. — Она перезвонила и сказала, чтобы я тебе книгу Бунина передал, мол, ты у нее забыла, когда жила, а она тебе срочно понадобилась. И чтобы я тебя забрал тебя из бара. В баре я тебя не нашёл. А теперь я здесь, — Макс закончил свой монолог и развел руками.
