— Поохотимся. Возвращайся, когда будешь готов.
— У меня нет выхода. — Он слегка пожал плечами, будто подтверждая свои слова. — Расскажи, где ты был.
Я оглянулся на просыпающееся солнце и поежился. Свистом подозвал скакуна. Тот появился через мгновение, тряхнул гривой и уткнулся носом мне в плечо. Винсент наблюдал за нами молча. Под его пристальным взглядом я расседлал лошадь и отпустил ее. У скакуна был день на отдых. А мне хотелось спрятаться в доме. Перспектива получить даже легкие ожоги меня не прельщала. Хотя сейчас мне казалось, будто я выбираю из двух зол. Когда-то давно я дал самому себе слово, что не буду читать мысли Винсента. Потому что считал его другом. Но сейчас жалел, что не могу узнать, о чем он думает — это значительно облегчило бы мне задачу. Каратель встал и жестом пригласил меня пройти в дом.
— Что будешь пить? Могу привести отличную вакханку. Почти триста лет выдержки, красавица…
Я ухмыльнулся. О любви Винсента к крови вакханок впору складывать легенды.
— Я не голоден, спасибо. Есть что-то менее питательное и возбуждающее?
— Стареешь, — резюмировал каратель, недовольно покачав головой. Можно подумать, я сказал, что отказываюсь от охоты или всех радостей жизни разом. — Есть все, что хочешь. Вина. Коньяки. Просто вода. Эээ… Может быть, хочешь чай?
Почему-то от мысли, что Винсент заваривает чай, мне стало смешно.
— Коньяк. Отвечая на твой вопрос: я был в Париже.
Я повесил плащ и шляпу на предназначенные для того крючки и с наслаждением опустился в кресло. В окнах стремительно светлело, и я радовался, что нахожусь дома, а не где-нибудь в степи. Солнце не могло меня убить. Никогда не могло. Но у нас с ним была… взаимная неприязнь.
Винсент изобразил вялый интерес.
— У Амира? Как он поживает?
— Без изменений. Работает. Иногда даже интенсивно работает. Ну и ошибается периодически.
— Похоже на него, — согласился Винсент, разливая коньяк по бокалам.
— Я видел Авирону.
Это был ход конем или игра ва-банк. Я даже затаил дыхание в ожидании реакции карателя. Что он скажет? Улыбнется и поддержит светскую беседу, или упоминание этой женщины способно вывести его из равновесия? Винсент замер. Буквально на долю секунды. Он стоял ко мне спиной, возясь с напитками, и я не мог видеть выражение его глаз. Но почувствовал, как мгновенно изменилось его состояние. Между тем, он почти сразу взял себя в руки. По меньшей мере, нашел в себе силы повернуться ко мне с почти что спокойным лицом.
Винсент подал мне бокал и опустился в рядом стоящее кресло. Он молчал — его взгляд сказал все за него. Авиэль был прав. Может быть, и у меня появилась надежда? Я вздрогнул, вспомнив проведенную в объятиях Даны ночь, и заставил себя выбросить это из головы. Возможно, было бы чудесно. Но мне не верилось, что в нашей жизни хоть что-то может быть так просто.
— И как она?
— Не в себе.
Винсент замолчал на какое-то время. Будто вел внутренний диалог. Очень тяжелый диалог. Он был бледен. Губы упрямо сжаты, в глазах лед. А за взглядом, на самом его дне — что-то настолько живое и настоящее, что становилось не по себе. Наши взоры всегда остаются холодными и непроницаемыми. Но возраст надет наблюдательность и способность видеть зачатки эмоций, спрятанных на такой глубине, о существовании которой смертные и не подозревают. Я видел внутреннее, сокровенное. И мне не нравилось то, что я видел. Хотя бы потому, что очень тепло относился к Винсенту, и мысль о том, что он страдает, была, мягко говоря, неприятной.
— А где ты видел ее, прости? Когда? — Он вынырнул из себя, бросив на меня очередной сосредоточенный взгляд.
Коллекционировать их что ли?
— Пару дней назад под утро… В Париже.
Он нахмурился, сделал глоток и откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза. Он всегда умел держать себя в руках, и сейчас не дал волю чувствам. Хотя мне хотелось вызвать его на дуэль — и вывести из этого убивающего его самого ложного равновесия. Хотелось заставить его встряхнуться. Если больно — то пережить боль! Пережить! И пройти дальше.
— Надеюсь, у нее все в порядке. Я слышал, ее освободили от обязанностей?
— Да. Причем Магистр не знал о принятии такого решения.
— Даже так?
Винсент замкнулся в себе, а я решил не продолжать тему. В любом случае, это бесполезно, если он не идет на контакт. Хотя мысль о дуэли или хотя бы легкой драке по-прежнему была… забавной. Ему было больно, а мне неприятно об этом говорить. Внутри поднималось что-то, похожее на чувство вины. Было бы чудесно разобраться, что фактически происходит. Тогда я мог бы принимать какие-то решения. А пока…
— Так что насчет охоты, Киллиан? — улыбнулся Винсент, справившись с воспоминаниями или мыслями. Он сменил тему легко. И, кажется, преобразился, отпихнув в дальний угол подсознания то, что его беспокоило.
— Пожалуй, на ночь я могу остаться, — проговорил я. Авиэль не переломится пополам, Орден не рухнет, если я позволю себе немного отдохнуть. — Но, Винсент. Ты можешь быть со мной откровенным.
— Я знаю. — Он усталым жестом провел рукой по лбу. — Киллиан, спасибо. Но я не хочу это ни с кем обсуждать.
— Это касается Авироны или Даны? Или обеих сразу?
Он побледнел. Еще больше. Выпрямился в кресле и снова посмотрел мне в глаза, пытаясь понять, что я знаю и о чем думаю. Это было бесполезно.
— Я не знаю, Киллиан.
Он сжимал что-то в руке, и я только сейчас заметил ярко-синюю тряпицу, завязанную на его запястье. Винсент отвернулся, показывая, что эта часть диалога подошла к концу. Солнце встало, в комнате стало светло, а я мучительно боролся с желанием скрыться в подвале. Нам нужно было выпустить пар.
— Вечером, — проговорил я. — Во время охоты. Если хочешь, ты можешь мне рассказать. Могу просто выслушать или поговорить с тобой. Я хочу, чтобы ты вернулся к нам, Винсент.
— Я понимаю. Скажи… Куда ты потом поедешь?
Он сменил тему разговора так легко и так непринужденно, что я удивленно замер с поднятым в руке бокалом. Я смотрел на него, пытаясь понять, что он задумал. И что хочет из меня вытрясти.
— В Париж.
— О… Снова?
Я опустил бокал на подставку и устало провел пальцами по лбу.
— Амир не доделал отчет. Я решил не тратить время и приехать к тебе на пару ночей.
Винсент рассмеялся.
— Да, да. Помню. Ты всегда ценил время.
— А в чем дело? — Я посерьезнел.
— Насколько мне известно… — Он помолчал всего мгновение, собираясь с мыслями, — Дана живет сейчас в Париже. Ты не мог бы заехать к ней и передать письмо?
Я замер и отвел взгляд. Сделал вид, что задумался, глядя в окно. Сейчас я очень радовался тому, что Винсент при всем желании не может прочитать те мысли, которые появились в моей голове, стоило ему упомянуть Дану. Конечно, я передам письмо. Чего бы это мне ни стоило, чем бы это для меня ни закончилось.
