Ноги ее свешиваются с кровати, а лоно распахнуто. Я могу впиваться в него, целовать, засовывать туда язык. Она не шевелится. Крохотный клитор набухает, словно сосок. Моя голова — у нее между ногами, она тонет в нежнейшем сосуде из шелковистой, солоноватой плоти.
Мои руки скользят к ее тяжелым грудям, ласкают их. Она начинает слабо стонать. Теперь и ее руки опускаются вниз и касаются моих, помогая мне ласкать ее лоно. Ей нравится, когда я прикасаюсь к отверстию вульвы, ниже клитора. Она касается этого места вместе со мной. Именно туда мне хотелось бы запихнуть пенис и двигать им, пока она не закричит от удовольствия. Я прикладываюсь языком к этому отверстию и, насколько могу, ввожу его внутрь. Я обеими руками обхватываю ее за ягодицы, как большой плод, и приподнимаю ее, а тем временем мой язык играет в ее лоне, мои пальцы впиваются в плоть ее зада, ощупывают его упругость, проверяют изгибы, а мой указательный палец отыскивает крохотное отверстие в ее попке и осторожно туда проникает.
Вдруг Мэри вздрагивает — как от электрического удара. Она начинает двигаться, чтобы глубже втянуть мой палец. Я направляю его все дальше, не переставая проводить языком по ее вульве. Она начинает стонать, извиваться.
Когда она опускается, то ощущает мой подрагивающий палец в попке, когда же приподнимается, то ощущает мой подрагивающий язык. С каждым движением она чувствует, как я ускоряю ритм, пока, наконец, не начинает извиваться в затяжном спазме и стонать как голубка. Пальцем я чувствую дрожь ее наслаждения, которая экстатически пульсирует — раз, два, три.
Задыхаясь, она падает.
— О Мандра, что ты со мной сделала, что ты со мной сделала! — Она целует меня, слизывает с моих губ солоноватую влагу. Она трется об меня грудями, продолжая повторять: — О Мандра, что ты со мной сделала…
Как-то меня пригласила к себе в гости супружеская пара, некие X. У них я чувствую себя как на лодке, потому что они живут возле Ист-ривер и, пока мы беседуем, мимо окон проплывают баржи; река живет своей жизнью. Смотреть на Мириам — одно удовольствие. Это чистая Брунгильда, пышногрудая, с блестящими волосами, с чарующим голосом. Ее муж Поль — маленький, из породы гномов, не человек, а чистый фавн — трогательное существо, стремительное и забавное. Он считает меня красивой. Ко мне он относится как к произведению искусства. Дверь отворяет черный швейцар. Поль обрушивает на меня вопли восторга — какой славный капюшон в стиле Гойи, как мне к лицу красный цветок в волосах! — и поспешно проводит меня в салон, помогая раздеться. Скрестив ноги, Мириам сидит на атласном фиолетовом диване. Она красавица от природы, в то время как я — искусственная; чтобы расцветать, мне нужны благоприятная обстановка и тепло.
В их квартире полно мебели, которая мне всегда казалась уродливой, — серебряный канделябр, столы, на которых стоят вьющиеся цветы, огромные атласные пуфики из тутового дерева, предметы в стиле рококо, изящные вещицы, собранные со снобистской игривостью, словно бы им хотелось сказать: «Мы способны получать удовольствие от всего, сотворенного модой, мы выше всего этого».
На всем лежал отпечаток аристократической небрежности, через которую проступала сказочная жизнь X. в Риме, Флоренции: фотографии Мириам в одеждах от фирмы «Шанель», которые часто появлялись на страницах журнала «Вог», великолепие их семьи, стремление казаться изящно богемными, пристрастие к слову, которое являлось ключом к светской жизни, — все должно быть «забавным».
Мириам тащит меня к себе в спальню, чтобы показать новый купальник, который купила в Париже. Для этого она полностью раздевается, после чего достает длинный отрез ткани и начинает в него заворачиваться, изображая примитивное одеяние балийской танцовщицы.
Ее красота завораживает меня. Она разоблачается, расхаживает голой по комнате, а потом говорит:
— Мне хотелось бы быть похожей на тебя. Ты такая изысканная и элегантная. Я же слишком крупная.
— Но именно это мне в тебе и нравится, Мириам.
— О, запах твоих духов, Мандра.
Она льнет лицом к моему плечу, забирается под волосы и нюхает мою кожу.
Я кладу руку ей на плечо:
— Мириам, ты самая красивая женщина, которую я когда-либо встречала.
Нас зовет Поль:
— Когда вы наконец закончите свою болтовню про одежды? Мне скучно!
— Мы уже идем, — отвечает Мириам. Она быстро натягивает колготки.
Когда она выходит, Поль произносит:
— Ты одета по-домашнему, а я собирался взять вас с собой, чтобы послушать Человека на Шнуре. Он поет разные великолепные песни про шнур, а потом на нем вешается.
— Отлично, сейчас я оденусь, — говорит Мириам и уходит в ванную.
Я остаюсь с Полем, но вскоре меня зовет к себе Мириам:
— Мандра, зайди сюда и поговори со мной.
Я рассчитываю, что она будет полуодетой, но обнаруживаю ее в ванной совершенно голую. Она пудрится и накладывает грим.
Она ослепительна, как королева из дешевого водевиля. Когда она приподнимается на цыпочки, чтобы посмотреться в зеркало и накрасить ресницы, я снова подпадаю под очарование ее тела. Я подхожу к ней сзади и смотрю на нее.
Я немного смущаюсь. Она не столь притягательна, как Мэри. В сущности, она бесполая, подобно женщинам на пляже или в турецкой бане, которым наплевать на свою наготу. Я пытаюсь чмокнуть ее в плечо. Она улыбается мне в ответ и говорит:
— Мне бы хотелось, чтобы Поль не был таким приставучим. Давай посмотрим, как тебе подойдет этот купальник.
Она отвечает на мой поцелуй в губы, стараясь не размазать свою губную помаду. Я не знаю, что делать дальше. Мне хочется заключить ее в свои объятия. Я присаживаюсь рядом с ней.
И тут в ванную без стука входит Поль и говорит:
— Мириам, как ты можешь расхаживать в таком виде? Не обращай внимания, Мандра. Это ее обычная манера. Она обожает ходить без одежды. Оденься, Мириам.
Мириам направляется к себе в комнату и одевает прямо на голое тело платье, а сверху — накидку из лисьего меха и произносит:
— Я готова.
В машине она опускает свою руку на мою. Потом она притягивает мою руку к себе под мех, через карман в своей накидке, и я вдруг обнаруживаю, что касаюсь ее лона. Мы едем в темноте.
Мириам требует, чтобы мы поехали через парк. Ей хочется подышать воздухом. Полю же хочется побыстрей попасть в ночной клуб, но он уступает, и мы едем парком. Моя рука лежит в паху у Мириам, поглаживает его, и я чувствую, как на меня накатывает возбуждение, отчего я даже теряю дар речи.
Мириам болтает остроумно и без умолку. Я думаю про себя: «Еще немного, и тебе придется замолчать». Но она продолжает свою болтовню, пока я ласкаю ее в темноте, под атласом и мехом. Я ощущаю, как она отзывается на мои касания, слегка раздвигая ноги, так что моя рука полностью оказывается у нее в промежности. И тогда она напрягается под моими пальцами, вытягивается, и я понимаю, что она испытывает наслаждение. Это оказывается заразительным. Я чувствую, что сама достигаю оргазма, хотя никто ко мне даже не прикасался.
