А я стою, анализируя все происходящее. О чем она? Какие грехи? Нет, для меня не было секретом некоторые подробности личной жизни матери и отца, я знал, что мама рано забеременела, знал, что брак у них тоже был ранний. И во многом им помогали родители, это я все знал, но что ж еще было?
—Ты о чем?
—Неважно, мой мальчик. Неважно.
Для меня все важно. И я разберусь в этом. Но вслух не проговариваю, конечно, это ни к чему.
—Я встречусь с отцом. Собирайся.
Хрипло выдаю в ответ, потому что здоровье бабушки для меня на первом месте. Главнее всех гордынь.
21. Я тебя (НЕ) боюсь
ГЛАВА 21
ВАСИЛИСА
С уходом Рустама мои мысли возвращаются в исходную точку. Отчим не дает мне покоя весь день, а связаться с парнями я до сих пор не могу. И от этого моя и без того потрепанная нервная система сбоит, вынуждает иррационально себя вести. Я то и дело смотрю в окно, словно ищу глазами кого-то, кто мог бы за мной следить, несколько раз проверяю замок, ступая словно воришка по собственному коридору. А потом и вовсе закрываюсь у себя в комнате, усаживаюсь на большую кровать, до сих пор не застеленную, все еще имеющую его запах, и дрожу как осиновый лист.
О чем говорил? Вернуть все? Я ничего чужого не брала. Да и своего толком не забрала, все было оставлено новым хозяевам, тут скорее парни сработали. Слава настоял тогда, Женя в этом плане гибким был, все хотел, чтобы я продала технику отдельно, они еще ругались по поводу несгибаемости некоторых. Но я посчитала мысли Славы верными, все-таки да, лучше все оставить, наши с мамой вещи я забрала, а остальное мне не принадлежит, нечего и разевать рот на чужой каравай. Так как за вещами в итоге не пришли…их отправили куда-то парни, сказали, что родственникам. Вот только какие уж тут родственники, если у Константина никого не было.
Так он всегда говорил, вот только Шаховы меня уверяли в обратном, но я тогда была занята похоронами матери, а после…поступлением в Вуз, и все как-то стерлось из памяти, мне помогли быстро прийти в себя, за что я навсегда буду благодарна Шаховым. Особенно Владимиру Сергеевичу, светлый был человек с таким же обостренным чувством справедливости, как у меня. Он еще шутить любил, а не его ли я дочка по духу. Так и были мы доча по духу и отец по духу, жена его, Нелли Николаевна, все говорила, что хочет меня удочерить, да только до совершеннолетия было полгода, и я со слезами на глазах отказывалась. Поверить не могла, что такие чистые люди есть в моей жизни. Вот как бывает, да.
Эти полгода меня вылечили в какой-то степени, хоть рана внутри будет всегда. Шаховы дали мне путевку в жизнь, потому что я могла не работать, а спокойно готовиться к экзаменам, рядом были мои постоянные охранники, Слава и Женя, воспитанные настоящими мужчинами. Я нигде не ходила сама, меня провожали и встречали, куда бы я ни пошла. Так продолжалось месяц, пока наконец-то не был оглашен приговор для моего бывшего отчима, и то даже тогда Слава запрещал мне выходить куда-либо самой, терпеливо дожидался с курсов по языку, даже если я там задерживалась и ни разу не высказал недовольства на этот счет.
Мне обещали, что он не выйдет в этой жизни.
Меня уверяли, что я в безопасности.
Что я могу дать показания, и ничего со мной не случится.
Как же они ошибались, как же ошибалась я.
Картинки матери, валяющейся в луже крови все еще стоят перед моими глазами, стоит только подумать об отчиме. Не сметь погружаться в это вновь!
Вновь и вновь похолодевшими пальцами я набираю номера Шаховых, но ничего. Запоздало приходит мысль, что скорее всего, они могут быть на задании. Такое случается, однажды я не слышала их два месяца. А причина в делах, где телефонов нет.
Понятное дело, что дружба на расстоянии стало эфемерной, но я всегда знала и знаю, что могу набрать в любой момент, если мне будет нужно или просто захочется. И они возьмут трубку. Весельчак Женя и хмурый Слава, но они всегда со мной, пусть и сейчас, работая в войсках специального назначения, от тех пареньков из прошлого осталось мало что.
—Ладно, ты можешь вариться сколько угодно. Но несмотря ни на что, тебе бы поесть.
Проговорив эту фразу вслух, я встаю и иду готовить, потому что так и не позавтракала. Есть у меня особенность одна, когда я волнуюсь или нервничаю, то начинаю наготавливать как на роту солдат, а потом, опомнившись, в ужасе смотрю на забитый холодильник, который позже мне предстоит опустошить самой.
Вот и сейчас получается такая же картина. Вбухав кучу времени в готовку, я теряюсь относительно объемов наготовленного и перебарщиваю.
Проходит достаточно много времени, а телефон молчит. И я все чаще ловлю себя на мысли, что меня это не успокаивает, а бесит. Господи, я же сама хотела, чтобы он оставил меня в покое. Прошел почти целый день и тишина. И что я? Вместо успокоения я чувствую раздражение, которое только распаляет кровь. В холодильнике, укладывая все приготовленное, нахожу коробочку со сладостями из элитной кондитерской. Все внутри противно сжимается, потому что это моя любимая кондитерская, но денег на постоянное посещение таких мест у меня нет, потому что цены кусаются, а тут у меня персональная коробочка с безе, припудренные сахарной пудрой, макарунами с лавандовым джемом и еще целая гора карамелек, рафаэллок и крафтовых сникерсов миниатюрных форм.
Как он узнал? Для меня, стыдно признаться, таких простых вещей никто не делал. Предыдущие отношения и отношениями-то не назвать. Так, красивая кукла попалась на пути наглого придурка, умеющего искусно манипулировать, и вот. Приплыли.
Очередная конфета плывет в рот.
Рай для желудка и аж для кожи, но от волнения я все съедаю с особым аппетитом, словно никогда не ела подобного, а еще то и дело поглядывая на часы. Шесть вечера. Он не придет.
Дура, ты забрала у него ключи, прозрачно намекнув, что не делаешь его тут видеть. Чего ты ожидала?
А чего я ожидала? Я сама не знаю чего, в один момент я хочу его видеть, а в другой хочу его задушить от злости. И как с этим жить?
Практически завопив от бессилия, я иду в комнату и падаю звездой на кровать, прикрывая глаза. Надо расслабиться, но не могу. Дыхательные практики не помогают, фигня это все, если эти практики не чередовать с коньяком, как говорит Падловна. Она все-таки хоть и бесячая сучка, но знает толк в некоторых вещах.
А теперь и о ней думай. Теперь хоть повод есть, самый, что ни на есть живой повод к тому, чтобы меня растоптать.
Господи, куда ты вляпалась, Вася? Ну вот куда, скажи хоть самой себе!
—Нет, так нельзя.
Я медленно поднимаюсь и решаюсь одеться, чтобы проветриться. Мне нельзя сейчас быть в замкнутом пространстве. Хоть до магазина и обратно. Куплю себе пару плиток шоколада, и пусть меня попрыщит. Сейчас вообще без сладкого я не справлюсь, вот никак. У каждого свой допинг и успокоительное, у меня это молочный шоколад с цельным лесным орехом. Вот так вот. Лучшая доза узбагоина в мире.
Врешь.
А еще его объятия, там ты точно успокаиваешься быстро, по крайней мере все разы, когда была на грани, именно его руки дарили покой.
Не думать, не думать, не думать!
Натянув спортивный костюм и дутую куртку, я выхожу из дома, но стоит сделать лишь пару шагов от подъездной двери, как мой взгляд цепляет черный мотоцикл. Сомнений нет, это точно рустам. Внутри все переворачивается, а на лице расползается глупейшая в мире улыбка, которую я принудительно пытаюсь скрыть за распущенными волосами.
Нет, я иду в магазин. Вот так, я никого не жду. Не ждала.
Ой идиотка. Шагаю уверенно вперед, как будто не вижу черную махину посреди улицы, когда слышу довольно грубый разговор.
—Дядь, ты не понял, я поясню еще раз. Для особо одаренных. Еще раз ты обидишь мою женщину, я сломаю тебе шею. Тебя даже в четырех пакетах не найдут, а самое прекрасное во всем это то, что мне за это ничего не будет. Вот вообще ничего. Понял? Такие как я проблем не имеют никогда. Они решаются по щелчку.
