— Куда это ты несешь её? — его голос звучит хрипло, но в нём слышится гнев. Он делает шаг к нам, но Марк не обращает на него внимания, разворачивается и идет к двери.
— Какая тебе разница, Макс? Неужели ревнуешь? Может, заедешь за Риммой? Отвезешь её на работу? — бросает Марк за спину с холодной усмешкой. — Иначе так все просрешь.
Макс замирает, и я вижу, как его лицо становится красным от ярости. Но Марк не даёт ему больше возможности выплеснуть гнев — выходит, хлопая дверью, усаживает меня в машину.
Снова молчит и не разговаривает со мной. И я злюсь.
Если уж он попользовался мной, то уж хотя бы вел себя, как обычно!
— Почему не сказал, что Макс может сделать куни Римме? — усмехаюсь, чувствуя, как меня накрывает обидой и ревностью, глядя на него как можно холоднее.
Марк лишь морщится и молчит, продолжая смотреть на дорогу. Но я не могу остановиться, внутри меня все еще бурлит алкоголь, и я снова усмехаюсь, добавляя:
— Ты провел ночь со мной, а сам ревнуешь жену? А как же братская любовь? Надо делиться.
Марк резко тормозит на обочине, так, что я влетаю грудью в торпеду. Его лицо становится жестким, губы сжимаются в тонкую линию. Я чувствую, как внутри все испуганно замирает. Он поворачивается ко мне, его глаза темнеют от ярости.
— Ты права, — произносит он, его голос тихий, но напряженный. — Надо делиться. Я многим делюсь с Максом, настал и его черед.
Он наклоняет меня к себе, его дыхание обжигает мою кожу. Я чувствую его запах — смесь табака и кофе и от этого, кажется, пьянею еще сильнее. Марк смотрит мне прямо в глаза, его лицо невыносимо близко. Хочу, чтобы поцеловал меня и дал понять, что я для него что-то значу.
— Раздевайся.
Его слова ранят меня, как острый нож. Я резко отталкиваю его, чувствуя, как в груди нарастает паника, но Марк не принуждает меня.
— Я и забыла, что всего лишь рычаг в твоей игре, — улыбаюсь сквозь силу, стараясь сдержать слезы.
Получается, обо всем он знал. И не жалел меня, а просто использовал в своих целях.
— Только ты просчитался. С Максом у нас вообще ничего общего! Ему плевать, с кем я буду спать.
Марк усмехается, но в его усмешке нет и тени веселья. Он выглядит мрачно, почти озлобленно.
— То, что Макс тебя проебал, не означает, что ничего от тебя не хочет. Иначе, не следил бы за тобой и не устраивал истерики. Он жуткий собственник. И видит, как ты на меня смотришь.
Я смотрю на него широко раскрытыми глазами, и не могу сдержать дрожь в голосе:
— А как я на тебя смотрю, Марк?
— Так, будто влюбилась, — жестко отвечает он, и в его словах чувствуется злорадство. — Я, конечно, понимаю, что это всего лишь выбор из двух зол, но мне льстит.
Я отворачиваюсь, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Слова Марка ударяют по мне больнее плетей. Внутри все сжимается от боли и тоски. Я же и правда…
Обрываю мысли, боясь своей правды.
— Значит, вся эта забота — фальшь? Просто использовал меня? Знаешь, ты такая же сволочь, как и они. — сжимаю в кулаки дрожащие пальцы. — Не смей больше прикасаться ко мне.
— Тебе нравится все, что я с тобой делаю. Какая разница, что за этим стоит?
— Большая, — взвиваюсь. — Еще раз дотронешься до меня, я все расскажу.
— Они превратят твою жизнь в ад, — пожимает плечами Марк.
— Да это уже ад! — кричу и чувствую, как по щекам все же текут слезы. — Благодаря тебе просто добавилось еще несколько кругов!
Марк молча открывает дверцу машины и выходит наружу, хлопая так, что стекла трясутся, будто это я его чем-то обидела. Прикуривает сигарету, задумчиво глядя куда-то вдаль. Пытаюсь прийти в себя, вытираю слезы. Украдкой смотрю на него.
Сталкиваюсь глазами с пристальным взглядом и теряюсь. Вижу в нем сожаление. Или мне кажется? Увидев, что я смотрю, Марк быстро отворачивается и вышвыривает окурок.
Глава 30
Когда подъезжаем к работе, я стараюсь как можно быстрее вылезти из машины и, прихрамывая, максимально быстро направляюсь ко входу. Я стараюсь не показывать свою слабость, держу спину прямо и иду, пытаясь выглядеть уверенно, хотя внутри всё трясётся. Не нужно больше мне его лже-заботы.
Я чувствую, как внутри меня поднимается страх и растерянность — после всего, что произошло, я не знаю, как мне теперь вести себя рядом с ним. Марк неспеша догоняет меня.
— Решила показать, какая ты самостоятельная?
— Мне больше не нужна твоя помощь, — рычу, не глядя на него.
Марк специально не обгоняет меня, неспеша следуя рядом. Вместе заходим в лифт. Я пытаюсь понять, что он думает, но его взгляд — словно стена, за которой скрываются эмоции, недоступные для меня.
Выхожу из лифта и Марк снова идет рядом, на шаг позади, будто хочет подстраховать, если я упаду. И у меня ощущение, что я сейчас реально рухну. Ступни жжет огнем. Но я лишь сильнее стискиваю зубы, кусая губы.
Как только мы оказываемся в кабинете, падаю в кресло и прикрываю дрожащие ресницы. Глаза печет от сдерживаемых слез. Чувствую, что Марк идет ко мне. Открываю глаза, а он уже присаживается передо мной на корточки, чтобы осмотреть мои ноги, не спрашивая разрешения.
— Не трожь, — шиплю, дергаясь, но он упрямо снимает с меня обувь и я чувствую, как моё тело снова напрягается — от смешанного чувства беспомощности и его неожиданной, пусть и фальшивой, заботы. Он же может уже не играть. Так зачем?
— Кровит, — вздыхает Марк, показывая мне окровавленную стельку и приносит аптечку.
— Тебе нужно было оставить меня дома, — шепчу я, глядя на его сосредоточенное лицо. Слова застревают у меня в горле, смешиваясь с чувством смятения и непонимания. Почему он так решительно отказывается оставить меня в покое? Почему ему не все равно?
— Чтобы все повторилось? Нет, — отвечает он, не поднимая глаз. — Со мной сейчас безопаснее, как бы смешно это ни звучало для тебя.
Я удивляюсь его словам. В Марке смешивается странное сочетание эгоизма и заботы, которое сбивает меня с толку.
Когда он заканчивает перевязку, отворачиваюсь к рабочему столу молча. Надо бы поблагодарить, но язык не поворачивается с ним разговаривать. Сейчас в голове только одно желание — дождаться момента, когда закончится учеба, и без оглядки сбежать на практику.
И гори оно все синим пламенем.
Работать с похмелья — то еще удовольствие. Меня мутит и то и дело бросает в жар. Правда, бросает в жар не только от алкогольных токсинов в крови. Еще и от горячих картинок, то и дело всплывающих перед глазами. Я будто снова чувствую его губы, вкус и аромат…
Как мне теперь работать с этим человеком и делать вид, что ничего не было? Да он же… первый у меня. Я открылась, поддалась его энергетике и попалась на крючок без наживки.
Со стоном роняю голову на стол, забывая, что не одна в кабинете.
— Тебе плохо? — тут же реагирует Марк.
— Нет! — вскрикиваю, потому что слышу звук шагов. Выпрямляюсь. В висок стреляет болью. Марк направляется ко мне. — Не подходи!
— Рита, — хмурится Марк, но не притормаживает.
— Со мной все впорядке. — вскакивая, рычу севшим голосом. — Не трогай меня.
— Сядь, — Марк останавливается.
Медленно пячусь к другому краю стола, обхожу его. Собираюсь позорно бежать, хотя понимаю, что при желании Марк тут же меня догонит.
Дверь кабинета распахивается и, впервые увидев Римму, я облегченно выдыхаю. Беру со стола первую попавшуюся папку и выхожу из кабинета.
— Рита, сделай мне кофе, — просит Марк в догонку.
Понимаю, что он просто боится, что я натворю что-нибудь и здерживает таким образом.
— Мне тоже, если не трудно, — мило улыбается Римма, но в ее глазах адовый котел. Я бы в нем сварилась в считанные секунды, если бы это было возможно. Мысленно усмехаюсь.
Есть небольшое ликование в душе, что теперь не я одна на стороне преданных. Разница только в том, что она, скорее всего, об этом не знает. И Марк ее в известность, конечно же, не поставит.
