Ультракосмос ненавязчиво показывает, что „познав белое, сохраняется и черное“, т. е. вещи постигаются через свои противоположности, для чего и существует закон „парного рождения“.
Поэтому одно сторона вещи автоматически предполагает наличие в ней же противоположности: черного в белом, плюса в минусе, дьявола в боге, Инь в Яне, Юм в Ябе.
А поскольку всякая вещь неравноценна самой себе, то бессмысленно пытаться одним „метким словом“ выразить содержание ультракосмоса.
Поэтому, истинное действие — это бездействие, а глупец в мирском смысле может на самом деле оказаться мудрецом.
Через такой метаязык человек может воспринять игровой, „ненастоящий“ характер слов.
Отбросив ненастоящие, но на первых порах необходимые слова, а, следовательно, и оформленные конкретные формы, человек увидит мир истинной бесформенности — Пустоты, форму без форм, которая и есть сам ультракосмос.
Проникновение в Ультракосмос начинается с прекращения оппозиций с миром, этим вязким болотом желаний и деятельности.
Затем включается подлинное доверие между природой и человеком.
Не показывая себя миру, космонавт не заметен для противников и может не беспокоиться за свою жизнь.
Основная стратагема — избегать столкновений с миром, тогда космонавт может понять его целостность и внутреннюю подоплёку всего сущего.
Тогда не остаётся никаких вопросов.
Не остается никакого поля для деятельности.
Не остается места для дальнейшего накопления кармы.
Где-то громыхнуло, и сосредоточение ослабло.
Этим воспользовался обычный ум и сразу же возразил медитирующему:
„Если бездействие является лучшим средством против накопления кармы, то какая польза социальному обществу от недеятельного человека?“
Второй источник сознания пришельца, не раздумывая, ответил:
„Человек часть биосферы, где есть аналогичные примеры среди деревьев.
Если от какого-либо дерева нет никакой пользы, если оно ни на что не годится, то его не срубают и не ломают, вот почему оно может долго прожить.
Ведь, деревья, которые полезны и годны для обработки, которые приносят плоды — несчастны, их ломают и калечат, они из-за своей полезности терпят урон и умирают, не достигнув своего жизненного срока, уготованного им природой.
Поэтому самые светлые люди в мире сделаны из материала, в котором никто не нуждается“.
За склоном опять громыхнула. Приближалась гроза. Из-за вершины снежного хребта, под которым сидел человек, показались края тёмной тучи. Она легко перевалила через хребет. Впереди неё вниз понесся штормовой вал.
Пришелец протиснулся в щель пещеры и, высунув голову, позвал:
„Лев! Сюда! Ко мне! Быстро“
Пес бродил где-то ниже, и сейчас, высунув язык, с трудом набирал высоту.
С учащенным дыханием он, наконец, выбрался на площадку.
„Иди сюда, псина! Снесет!“ — крикнул человек, освобождая место для входа.
Как только львиноголовая собака протиснулась в щель, штормовой вал упал на площадку. Спальник приподняло, но Лев выскочил и, успев схватить его зубами, затащил постель в щель.
„Спасибо, дорогой!“ — поблагодарил пса Астом.
„Надо было самому догадаться!“ — проворчал пёс, затаскивая спальник вглубь пещеры.
Гроза в горах — удивительное явление.
Атмосфера гудела от напряжения.
Разряды щелкали, подобно бичам у чабанов. Скалы вибрировали.
Из укрытия можно было наблюдать, как возникают молнии.
Раньше Астом думал, что их начало берется в атмосфере.
Теперь он видел, что это не совсем так. Разряд начинался на земле. Прямо на глазах начинала жужжать какая-то часть скалы. Потом в центре этой части возникал шар, похожий на ежа. Потом ослепительно сверкающий ёж превращался в дикобраза. Затем из этой сферы плазмы вверх вытягивалась ослепительная змея и уже вверху встречалась со своей небесной анакондой.
„Вот это Тантра!“ — восхищенно прошипел пёс.
Встреча заканчивалась мощным разрядом, от которого воздух рвался в клочья.
„А это — уже оргазм! — комментировал Лев. — Такую бы энергию, да на мирные цели бы, вот была бы польза!“.
А в атмосфере творилось нечто невероятное
Молнии — слепили. Воздух насытился озоном и светился на выступах скал.
Пульсация огня не прекращалась.
Один из сверкающих ежей вспух прямо перед наблюдателями на площадке.
Шипя, как змея, он рос, и выпустил из себя головку.
Змеиная сила поднялась вверх, и Астом едва успел зажать уши.
Звук, подобный разрываемому парусу, сотряс тела наблюдателей и повалил их на землю. Их нокаут был, кроме того, обеспечен силой тока, который и отбросил их тела вглубь пещеры.
Удар током был такой силы, что онемело все тело.
Глянув в щель пещеры, Астом увидел, как дымилось опаленное место.
И в этом самом месте целая и невредимая стояла обнаженная Дакини.
Она смеялась.
„Где это ты так долго гуляла?“ — спросил Лев, выползая из пещеры и лизнув ей ноги.
„Развлекалась! — сказала Даки. — Мне не с кем было прилететь сюда. Я нашла двух богов в атмосфере, направлявшихся в Бутан, и уговорила их подбросить меня по пути. Влюбленные боги выбросили меня прямо на место“.
„Ты залезла к богу в сгусток энергии, который у людей называется спермой? — спросил Лев. — И он в оргазме выбросил тебя?“
Ларуна засмеялась и ничего не ответила.
„Есть вещи непроизносимые и немыслимые — обозначил её смех Астом, вспомнив начало своей медитации. — Поэтому, они именуются тайными“.
„Хотел бы я почувствовать божественную любовь!“ — вздохнул пёс.
„Ничего необычного, — сказала Даки. — Есть более необычные состояния сознания, которые ведут в Нирвану. Богам Нирвана недоступна. Они только представляют, что их наслаждение нирванично. Но это — псевдонирвана“.
Астом молчал. Он знал, что продолжение следует, и терпеливо ждал.
Льву же не терпелось узнать что-либо новенькое. И он спросил:
„А человеку Нирвана доступна?“
Даки засмеялась.
Пес вытащил из укрытия спальник и расстелил перед ней. Даки кивком головы поблагодарила его и села на подстилку в позе лотоса. Она полузакрыла глаза и стала раскачиваться в такт како-то неслышимой мелодии.
Лев знал, что его вопрос не останется без ответа, и не лаял больше.
„Разве ты Человек, пес? — риторически спросила Даки. — Или ты готовишься в следующей жизни стать человеком?“
„Судя по тому, как он добросовестно служит, то можно считать, что так“ — сказал Астом, всё еще сидя в пещере, хотя гроза уже давно свалилась в ущелье.
