ни одна живая душа в нашей деревне не пробовала.
– Да что ты, барыня, как можно такое говорить! Мы тебя все любим и ни за что не дадим окочуриться за здоровье живёшь. Ладно, открою тебе один секрет, хотя мне и запретили говорить тебе раньше времени. Тут такое дело: барин, сосед твой по имению, – Григорий Иваныч, только вчера возвернулся из вояжа по Европам, вот и привёз кое-что невиданное из тех мест – "картофель" называется! Мы про этот "картофель" и слыхом не слыхивали, а там уже давным-давно его трескают за милую душу, только за ушами трещит. Сам барин его пробовал, и так как он ему понравился, что припёр он из-за бугра целых три мешка, а он, сами знаете, – мужик башковитый, – зря ничего не делает, так что вот такие дела. Только ты, барыня, ему не говори, что это я тебе проболтался, а то он меня со свету сживёт!
– Ладно, не скажу! Слушай, а ну-ка сходи к нему, и пригласи на чашечку чая сегодня, – очень уж мне не терпится разузнать у него, что это там, в этих Европах, такого особенного. Ну давай, лети, – одна нога здесь, другая там!
Как только за Степаном закрылась дверь, барыня сняла с себя халат и пошла умываться, причесываться и приводить себя в порядок. Несмотря на то, что она была помещицей, – по дому ходила обычно в простом сарафане, и по виду её нельзя было отличить от других крестьянок. Только когда приходили гости, она переодевалась, но расфуфыриваться как другие бабы её круга, всё равно не любила.
Умывшись и приведя себя в порядок, она позвала свою служанку Дуняшу, – бабу весёлую, шебутную, которая побывала на сеновале почти у каждого неженатого мужика из их деревни и которая знала все новости села Кукуева, даже те, которые произошли полчаса назад.
Барыня уселась в кресло, и, услышав стук в дверь, разрешила войти. Наталья Петровна решила сделать хоть что-нибудь приличное со своими волосами, тем более, что скоро придёт в гости мужчина, между прочим, тоже холостой, – очень образованный, начитанный, много чего знающий, и барыне он очень нравился, хотя она и не показывала виду. Судя по всему, она ему тоже нравилась, но он всегда робел в её обществе, и Наталье, видя это, очень нравилось над ним подшучивать.
– Ну давай, Дунька, забабахай-ка мне причёсочку, чтобы Григорий Иваныч в обморок упал от моей красоты! – расположившись поудобнее в мягком кресле, приказала барыня. – Скоро должен появиться, про Европы будет мне бухтеть. А ты давай рассказывай какие нынче у нас новости?
– Я скажу, только обещай, госпожа, что не разгневаешься на меня! – причёсывая длинные шелковистые волосы барыни гребешком, сказала Дуняша. – В общем, народ поговаривает, что сегодня у тебя повар наш ночевал, Степан!
– Ну что ты мелешь, дурёха, ничего он не ночевал! Зашёл ко мне просто на минуточку, – вот и всех делов. Нужен он мне больно, чтобы ещё и ночевать!
– В шесть утра?
– Да, – в шесть утра, – а что тут такого? По делу он ко мне заходил, понятно? А ты если будешь кому болтать, – отправлю на скотный двор! Вместо того, чтобы мне причёски делать, – коровам хвосты причесывать станешь, ей-богу!
– Поняла, поняла, барыня, я – могила! Ничего не видела, ничего не слышала.
– Вот то-то! А ещё что интересного слыхала?
– Будто бы приехал из заграницы Григорий Иванович и привёз оттуда фрукт вкусноты необыкновенной, которого в нашей губернии отродясь не было.
– Это я и без тебя знаю! Что-то ты, Дуняша, последнее время совсем мышей не ловишь, я смотрю! Если так дальше дело пойдет, то не ты мне, а я тебе буду новости рассказывать! Последняя попытка тебе даётся, – давай удиви меня! Только смотри – не ври мне, как всегда!
– Ну ладно, барыня, есть у меня кое-что специально для тебя. Всем новостям новость! Напоследок берегла, – на десерт, так сказать. Так вот: слыхала я, что Иван, наш деревенский дурачок, опять изобрёл одну хреновину. Говорят, – телегу какую-то особенную, на двух колёсах едет! А я вот думаю, – как это вдруг телега на двух колёсах может ехать? На трёх и то падает, а тут на двух! Правда, люди говорят, что будто бы видели своими глазами, как Иван на этой самой телеге ехал да ещё и без лошади, да так быстро, что местные мальчишки, как ни старались, бежали за ним, а догнать не смогли!
– Я же тебе сказала, чтобы без брехни, а ты что опять трындишь?
– Вот те крест, барыня, – ей-богу, не брешу! Люди сами видели, как он по улице тарахтел на своей телеге, а за ним дюжина собак бежала и лаяла! Сама-то я не видела, но вы у людей спросите, – они подтвердят!
– У кого, например?
– Ну, много кто видел, – всех и не упомнишь.
Тут раздался стук в дверь, и на пороге возник Кирьян, дворецкий, который следил за порядком, встречал гостей, ну и так далее, – что-то вроде охранника и швейцара одновременно.
– Барин Григорий Иванович Коровин изволили прибыть, – говорят, Вы, барыня, его на чай приглашали! Пускать или как?
– Конечно же, пускай, – давно его жду! Дунька, давай быстрее заканчивай с причёской, – видишь, гость ко мне препожаловал. Смотри у меня, если ему моя причёска не понравится, – точно на скотный двор отправлю, можешь не сомневаться!
– А если понравится причёска?
– Ну тогда не отправлю!
– Всё, – готова причёска, барыня, можете пускать!
– Ну всё, – ступай с богом, не мешай!
– А можно, – я останусь? Страсть как хочется про эти самые Европы послушать!
– Ну уж нет! Потом по всему селу растрезвонишь, да ещё и наврёшь с три короба. Потом, так и быть, расскажу!
Дуняша удалилась, и в дверях возник сам Григорий Иванович, – мужчина лет сорока, весьма недурен собой, человек образованный и не занудливый, как другие соседи Натальи Петровны, – с ним можно было болтать часами.
– Ну здравствуй, душа моя, Наташенька, – страшно рад тебя видеть! – барин облобызал женщине руку, а потом и обнял её, поцеловав в щёчку. – Пока я по заграницам путешествовал, соскучился ужасно по нашим краям, по дому соскучился, а в особенности по тебе, красавица ты моя писаная! Скажу тебе честно, без утайки, – такой очаровательной женщины, как ты, я там ни разу не встретил, ей-богу! Поездил я по разным местам, и понял – лучше русских баб нет на свете, со всей ответственностью теперь это говорю!
– Иж, как тебя после этой заграницы разобрало, – поёшь как соловей! И правда, кажись, соскучился! Спасибо тебе, Гриша, за такие хорошие слова, – приятно, сил нет! Я тоже очень рада тебя видеть! Проходи, садись в кресло напротив меня, – дай мне хоть посмотреть на тебя, каков ты стал. Коньячку выпьешь?
– Да что ты, Наташа, – мне этот коньяк так осточертел,
