Глаза холодные и равнодушные, как у хищника. Бросаю беглый взгляд на нож у разделочной доски и сжимаю трясущиеся ладони в кулаки.
— Пока твой муж не соизволит вернуть деньги, Яночка, — лениво рассматривает узоры на чашке, — ты моя собственность.
Затем переводит взор на нож.
— Что ты хотела с ним сделать, милая?
Воткнуть, например. С тремя мужиками я вряд ли справлюсь, но быть жертвенной овцой не хочу.
— Прежде чем совершить глупость, важно оценить риски, — Родион снисходительно глядит на меня. — Я же могу тебя саму убить. Вскрыть глотку и оставить Сергею непрозрачный намек, что он будет следующим. Я, конечно, этого делать не стану и не потому, что я такой жалостливый, нет. Мне любопытно, насколько твой муж мразота. Как ты думаешь, когда он вспомнит, что у него есть жена?
Вопрос, похоже, риторический. Родион встает и выходит из кухни, не дожидаясь моего ответа. Когда Петя делает ко мне шаг, я, метнувшись к раковине, вскидываю ладонь к ножу, но меня перехватывают на полпути, заламывают руки под крики.
— Будьте с ней аккуратны. Без грубостей, — доносится строгий голос.
— Принято, — хмуро отвечает Алекс.
“Мальчики” Родиона молча стягивают руки за спиной пластиковыми хомутами, запихивают в мой визжащий рот кухонное полотенце, а затем, когда я пинаю Петю по колену, то фиксируют и лодыжки. В их движениях чувствуется профессионализм, сноровка и ловкость.
Лежу на полу, мычу и дергаюсь подобно неуклюжей гусенице. Подол халата задирается, оголяя бедра, и я замираю. Если продолжу в таком темпе, то Петя и Алекс увидят мои трусы, а я бы хотела избежать неуместной интимности в момент похищения.
— Пардон, мадам, — мрачно говорит Алекс, наклоняется и легко подхватывает меня на руки.
В ярости мычу в жалких попытках вытолкнуть кляп изо рта языком. Лицо его не выражает абсолютно ничего, будто он не связанную по рукам и ногам женщину выносит из квартиры, а охапку дров.
— Дверь закрой, — Родион кидает связку ключей в Петю и шагает к лифту.
Алекс со мной на руках за ним. И тут-то до меня доходит, что ситуация сложилась скверная, и меня реально похищают из-за очередной ошибки мужа, который бросил меня и не предупредил, что “одолжил” у босса крупную сумму денег.
Из-за соседней двери выглядывает соседка баба Маша — сухонькая любопытная старушка. Я в отчаянии мычу, умоляя ее позвонить в полицию.
— Вы шумите, — говорит она, с досадой глядя на Родиона.
— Скройся, — невозмутимо отвечает он и приглаживает волосы.
Баба Маша открывает рот, и Родион поворачивает к ней лицо. Я замолкаю. Именно с таким выражением холодного презрения вспарывают животы недругам и закапывают живьем их родственников. Баба Маша с открытым ртом пятится и запирается на несколько оборотов.
Двери лифта с приветливым писком разъезжаются в стороны, и Родион пропускает Алекса вперед, принимая из рук Пети зловеще позвякивающую связку ключей.
— Яна, — он нажимает кнопку первого этажа, — я повторюсь, будешь хорошей девочкой, то и я буду к тебе благосклонен. Давай обойдемся без лишней суеты.
А лишняя суета уже наведена, если можно так обозвать наглое пленение. И не я тут виновница, а мой муж, его босс и два утырка с уголовными мордами.
Глава 3. Халатик
Меня несут к припаркованному у крыльца черному гелендвагену. Какая все-таки уродливая машина: угловатая с массивными накладками колесных арок, широкой колеей и словно обрубленными боками и бампером. Никакой плавности и изящности. Злобно мычу, врываюсь, а на лице Алекса ни один мускул не дернется.
Петя распахивает заднюю боковую дверцу, и мой равнодушный носильщик буквально вкидывает в салон на кожаное сидение. С неразборчивым ворчанием, в котором я проклинаю Родиона и его мерзких прихвостней, неуклюже сажусь и бросаю уничижительный взгляд на Петю. Он без проявления эмоций захлопывает дверцу, чем меня выбешивает до красных ушей.
— Последняя деталь, Яна, — рядом опускается Родион и надевает мне на голову черный плотный мешок.
Я аж от возмущения цепенею и замолкаю. Какого хрена себе позволяет этот бородатый и элегантный бандит?! Фыркаю и откидываюсь назад. Я ничего не могу поделать, и мое мычание стало даже саму меня раздражать, поэтому я затыкаюсь и судорожно размышляю над своим положением.
Признаю: я очень неудачно вышла замуж и мне стоило развестись после года совместной жизни с Сергеем. Нет. Стоило послать его к чертовой бабушке с его первым свиданием. Господи, как он мог? Ладно чужие деньги просрал, но почему не пришел за мной? Если сбежал, то был в курсе того, что Родион — опасный тип.
Меня обволакивает тихая, ненавязчивая музыка, в которой я узнаю переливы виолончели и игривые трели свирели. Удивлена выбором композиции, потому что если не Родиону, то его браткам стоит слушать про золотые купола и владимирский централ с его ветром северным.
Вздрагиваю. Теплые пальцы аккуратно и ненавязчиво поправляют подол халата, накрывая мои колени. По коже проходит волна мурашек, и оскорблено и коротко мычу. Не трогай меня!
— Отвлекаешь, — улавливаю в голосе Родиона подозрительную хрипотцу.
Крепко свожу колени вместе, направив их в сторону от извращенца, которого, похоже, возбуждают связанные женщины с мешком на голове. Сдерживаю в себе из последних сил истерику и слезы страха.
Меня похитил босс моего мужа и я не знаю, что от него ожидать. Кто ему помешает, например, вывезти меня в лес и разделать по кусочкам или… Или… Всхлипываю, когда слышу, как Родион медленно выдыхает.
Я чувствую его возбуждение и взгляд на моей груди. Неужели пока я брыкалась, отвороты халата разошлись в стороны? А я ведь без бюстгальтера. Я не ждала в гости озабоченного мужика с гнусными планами выкрасть меня из квартиры на глазах соседки.
Медленно, без лишних движений отворачиваюсь от Родиона и приваливаюсь к спинке сидения плечом. Руки и ноги затекли, а тонкие путы въелись в кожу. Шевелю пальцами, чтобы хоть немного разогнать кровь.
— Я освобожу твои руки и ноги, Яна, — вкрадчиво, но с предостережением говорит Родион. — Если ты вздумаешь взбрыкнуть, я тебя вновь свяжу. Ты меня поняла?
Киваю. Запястья и щиколотки горят, будто из не пластиком сдавили, а раскаленными обручами.
Щелчок, и хомут на запястье ослабевает. Не успеваю опомниться, как Родион приваливается ко мне, и срезает путы на щиколотках, а затем, через краткое мгновение, которое отдается в груди гулким ударом сердца, отстраняется. Растираю ноющие запястья и тянусь к мешку.
— Нет.
Мычу. У меня и челюсти болят от самодельного кляпа из кухонного полотенца. Спасибо, что не посудную губку в рот затолкали.
— Без криков.
Киваю.
— Можно.
Подныриваю пальцами под мешок, вытягиваю полотенце и с хриплым негодованием заявляю:
— Я не собака для команд с можно и нельзя.
Отбрасываю пропитанное слюной полотенце и торопливо запахиваю халат. Все-таки я покрасовалась голой грудью перед Родионом и его прихвостнями. Стыдоба какая. Хоть бы кто предупредил, что вместо сериала на диване с бутерами и сладким чаем, меня ждет поездка неизвестно куда с тремя мужиками.
— Нет, не собака, — соглашается Родион. — Однако приказам ты будешь подчиняться.
— С какой целью ты меня похитил? Если бы у Сергея были деньги, то он бы, вероятно, не сбежал.
— Я допускаю мысль, что человек в момент паники теряет самообладание и в нем берет верх инстинкт самосохранения. Сергей, видимо, из тех людей, которые сначала бегут, а потом только думают. Я хочу верить, что он все-таки мужчина и выйдет на связь, чтобы отыскать любимую жену. Сумма подъемная, если постараться. Друзья, родственники, кредиты, заемы.
Очень любопытно, кто из дружков Сергея одолжит ему хотя бы тысячу долларов.
— Я хочу вернуть деньги, — продолжает Родион тихим и холодным тоном. — И готов разойтись с Сергеем полюбовно, потому что я признаю свою ошибку. Это я принял его на работу. Это я не увидел в нем лжеца.
