В тоне его тихого низкого голоса есть нечто такое, что я тут же понимаю: действительно не стоит.
— Я сниму пластырь, а ты будешь молчать. Не скажешь ни слова, пока я не разрешу.
Незнакомец говорит тихо, его бархатистый голос пробирает до костей. Из-за его руки на лице я не могу кивнуть, но согласно прикрываю глаза.
Он понимает и одним резким движением другой руки срывает пластырь, бросая его на пол.
Ахаю от вспышки боли на лице, приоткрываю рот. Незнакомец опускает глаза на мои губы, сжимает ладонь на подбородке сильнее, запускает пальцы свободной руки мне в волосы.
Я чувствую запах его парфюма, сложный, терпкий, такой же хищный и опасный как он сам. Незнакомец не прижимается, просто держит меня двумя руками за голову и поглаживает пальцами кожу на затылке под волосами.
— Ты сейчас пойдёшь за Виктором, — всё так же тихо говорит он, поднимая взгляд от губ и всматриваясь в мои глаза. — Виктор посадит тебя в мою машину. Ты дождёшься в ней меня. Без драк. Побегов. Криков. И прочих глупостей.
До меня доходит. Это шанс свалить отсюда. Главное, выйти из этого притона. Пусть даже в машине этого незнакомца.
Пусть он выглядит опасным, опаснее самых гремучих змей и всех людей в этом зале, опаснее всех, кого я когда-либо видела, но он хотя бы разговаривает со мной как с человеком.
Благодаря ему я сейчас в пиджаке, он закрывает меня собой от толпы незнакомых мужчин, которые назначают цену за меня как за вещь.
Чёрт, какие сильные у него пальцы. От поглаживаний под волосами в теле пробуждаются неясные ощущения, от которых мне хочется врезать ему, но я изо всех сил сдерживаюсь.
Незнакомец, не дожидаясь моего ответа или реакции, убирает от меня руки, отводит взгляд, будто теряет ко мне интерес, и коротким кивком указывает амбалу на выход.
Настолько уверен, что я сразу его послушаюсь? Выполню, что он сказал?
Виктор, теперь знаю как зовут амбала, натягивает на меня трусы, хватает за локоть и тянет к выходу.
Я послушно иду. Именно так, как мне приказал незнакомец: без драк и криков, молча и покорно.
Чёрт, покорность и я — это несовместимые вещи, однако сейчас каждый шаг удаляет меня от этого зала, от унижения и страшной перспективы стать чьей-то вещью.
Уже в коридоре понимаю, что я даже не оглянулась и не имею ни малейшего понятия, что там происходит.
— Повезло тебе, сучка, — цедит Виктор. — Налево. Впереди меня иди.
До меня доходит, что он больше не прикасается ко мне. До этого он при любой возможности лапал, а тут вокруг меня будто аура отчуждения образовалась.
Заворачиваюсь в его пиджак, иду по коридору в некой прострации. От пиджака амбала исходит терпкий запах дорогого парфюма, но он не идёт ни в какое сравнение с тем, что я ощутила рядом с незнакомцем.
Выхожу на улицу. Недовольно морщусь: холодно. Моя одежда осталась внутри двухэтажного длинного здания клуба, но я ни за что туда теперь не вернусь.
Радуюсь хотя бы пиджаку на плечах, ёжусь от холода и ступаю по нарочито грубой плитке, тщательно очищенной от снега. Иду к воротам, за которыми на парковке стоит несколько дорогущих чёрных машин.
Оглядываю просторную улицу элитного коттеджного городка.
Неужели я вышла из клуба? Сколько я там провела времени? Два дня? Три?
— Быстрее, сучка, — цедит за спиной Виктор.
Калитка распахивается при нашем приближении, и амбал открывает передо мной дверь чёрной блестящей машины. Я успеваю оценить хищные обтекаемые формы автомобиля.
Помедлив, всё же сажусь внутрь салона, в котором всё кричит о сдержанной роскоши. Амбал стаскивает с меня свой пиджак и захлопывает двери машины.
Я прижимаю порванный лиф платья, съёживаясь на сиденье, оборачиваюсь. Сквозь тонированные стёкла смотрю, как амбал на ходу натягивает пиджак и возвращается в клуб.
Машина пуста, ни водителя, ни охраны. Двери не заперты. Смотрю на ключи в замке зажигания. Я умею водить, можно завести машину и уехать в город.
Меня трясёт крупной дрожью от холода и пережитого, но я соображаю быстро и чётко. Пока что я буду делать так, как мне сказал незнакомец. Без попыток бежать, драк и глупостей.
В клубе состоят явно очень непростые люди: в предметах интерьера я узнавала вещи, знакомые мне по фотосъёмкам, ценник каждого зашкаливал за семизначные цифры, а перед аукционом я и оружие видела.
И эти непростые люди слишком очевидно незнакомца опасаются. Разумно опасаться и мне. Будет безрассудством как нарушать его приказы, так и угонять его машину.
Двери открыты. Может, всё же бежать?
Так себе идея. Я за городом. На дворе зима. На мне мягкие невесомые туфельки и разорванное платье, скорее напоминающее сорочку.
Вокруг есть коттеджи, но пока я до них доберусь… Да и пустят ли меня богачи, живущие тут? Охрана меня наверняка тут же прогонит.
Рассматривая одноэтажное здание клуба, я вспоминаю, как умудрилась вляпаться во всё это дерьмо и стать предметом торга на аукционе.
Я приехала сюда со Анькой в понедельник, чтобы сфотографировать коллекцию дорогущих платьев для каталога.
Заказ с самого начала казался подозрительным. Началось с того, что с меня потребовали справку об отсутствии судимости, рекомендации от пяти предыдущих заказчиков, и портфолио на тридцати листах.
Я пожала плечами, вознаграждение было огромным, а я давно подбиралась к заказам такого уровня, работая день и ночь, обучаясь на многочисленных курсах.
Кроме основной работы я ещё вела соцсети и делала кучу работы по продвижению себя в сети. Столь крупный и дорогой заказ я считала вехой в своей работе, подтверждением моих достижений.
Я растёрла лицо ладонями, разорванный лиф платья снова упал, оголяя грудь, я прижала его, скрестив руки.
Анька меня подставила, это единственная причина, по которой я здесь.
Мы с ней недавно разговорились, я ляпнула, что я всё ещё девственница. Она тогда задумчиво на меня посмотрела, а вскоре подкинула этот заказ, заявив, что сама она не прошла проверку, да и у меня вряд ли это выйдет.
Знала ведь, что я азартная, вечно всем всё доказать пытаюсь. И здесь я пошла на принцип, проходя все странные проверки от анализа крови до гинеколога. Даже на поддёвку наглой докторицы с алыми губами и ногтями повелась, когда она меня вывела на спор о шпагате.
Я чуть не застонала в голос. Шпагат имеет прямое отношение к профессионализму фотографа, конечно! Сяду на пол и прям в шпагате буду фотографировать. Что у меня было в голове?!
Провалиться в самоуничижение не успеваю, из клуба выходят двое: сначала мужчина в костюме, явно охранник или водитель, или то и другое.
За ним выходит незнакомец. Снова залипаю на его отточенные хищные движения. Он всё ещё в чёрной рубашке, кажется, холод ему нисколько не мешает.
Пока незнакомец неспешно идёт к машине, мужчина в пиджаке достаёт из кармана небольшое устройство, тыкает в него. Забегает вперёд, оббегает автомобиль, несколько раз наклоняется с разных сторон.
Похоже, это всё же охранник. Бомбу что ли ищет? А почему не до того, как я в машину села?!
Наконец, “пиджак” распахивает заднюю дверь перед незнакомцем, тот уверенно садится рядом со мной. Дверь захлопывается, охранник занимает водительское сидение.
Незнакомец, глядя на меня своими убийственными синими глазами, произносит глубоким низким голосом:
— Серёж, пока на МКАД.
Мотор утробно урчит, машина мягко трогается с места. Я во все глаза рассматриваю охренительно красивого мужчину.
Таких в жизни не бывает! Сколько я отфотошопила всех этих брутальных моделей для пафосных обложек и рекламы премиум парфюма.
Они все только на глянце идеальные, но в сырых снимках каждому приходится расширять челюсть, править линию волос, увеличивать плечи и убирать прыщи.
Незнакомец же сидит напротив меня и выглядит идеально, от слегка проступающей щетины и рельефа на совершенном теле до неприметного маникюра и узора татуировок на тренированных предплечьях.
— Значит, тебя зовут Виктория, — произносит он, разглядывая мои ярко-рыжие волосы, рассыпавшиеся по голым плечам.
