— Оставьте нас, — наконец сказала она, ее слова были тихими и взвешенными.
Клыки позади нее обменялись нерешительными взглядами.
— Сейчас, — хотя она говорила не громче, в тоне королевы слышался приказ.
Одна из Клыков выступила вперед, предлагая королеве светящийся кристалл. Зурваши не взяла его. Она даже не взглянула на Клыков; кроме своего приказа, она не признавала их присутствия.
Клык убрала протянутую руку, сделала быстрый жест извинения и вышла из комнаты вместе со своей спутницей. Пространство снова окутала тьма, с которой боролся только слабый свет из коридора, превративший Зурваши в надвигающуюся тень, массу тьмы, которая наверняка поглотит все — даже свет.
Но сияние голубого кристалла погасло, когда дверь захлопнулась, оставив Кетана только с приторным запахом Зурваши, с удушающим жаром, исходящим от ее тела, с его бурлящей яростью. Он приложил силу к веревке на своих предплечьях — к веревке, которая была повреждена его клыком.
Он знал, что даже если нить и оборвется, это произойдет недостаточно быстро, чтобы иметь значение.
— Отпрыск ткачихи думает рассказать мне, что такое сила? — голос Зурваши, казалось, исходил от стен вокруг, эхо делало невозможным определить его истинный источник.
Тонкие волоски Кетана встали дыбом, а шкуру покалывало от неуютного жара. Он чувствовал ее рядом, но был беспомощен — слеп и связан. Всплеск ярости в его груди не мог ему помочь.
— Ты знаешь что-нибудь о моей родословной, Кетан?
Слабый звон золота привлек его внимание слева от дверного проема, где было видно только еще больше темноты. Его голова дернулась в сторону, когда с той же стороны послышался шорох ткани, даже ближе, чем первый звук.
Кетан сильнее сжал кулаки. Теплые капли крови сочились из ран, нанесенных его когтями на ладонях.
— Только то, что она закончится на тебе.
— Этого не будет.
Что-то твердое и толстое потерлось о левую ногу Кетана, и он почувствовал, как тонкие волоски королевы коснулись его. Ее запах снова атаковал его, став смелее и сильнее от этого контакта. Путы не позволяли ему отстраниться от ее прикосновения.
— Моя мать была Клыком Королевы, — Зурваши отдернула ногу. — А до нее ее мать. На протяжении многих поколений мои предки служили Такаралу, защищая королев и исполняя их волю. На протяжении многих поколений мои предки сражались и проливали кровь. Терновые Черепа из-за болот, странники-духи из Великой Тьмы, огнеглазые из скалистых земель, где заходит солнце. Мои предки сражались с любыми вриксами, которые угрожали нашему дому, и наследники Такари присвоили себе всю славу.
Кетан хрюкнул и разжал руки. Кровь потекла по его запястьям, когда он согнул пальцы, пытаясь дотянуться до веревок.
— Значит, вместо этого ты убила свою королеву.
Большой кулак ударил его в живот, от удара воздух вышел у него из легких.
— Я взяла то, что должно было принадлежать мне по праву! — громовые слова Зурваши вибрировали в голове Кетана, усиливая боль, которую она только что причинила. — Я провела молодые годы на службе, сражаясь за нее в битвах Азунаи. Сокрушая ее врагов. Шрамы были на моем теле, а не на ее. Заплаченной ценой была моя кровь, и все же Такарал с благоговением выкрикивал ее имя. Она заявила о моих победах.
Кетан сделал прерывистый вдох. От этого неглубокого движения у него еще сильнее заболела грудь, и воздуха было недостаточно, чтобы наполнить легкие.
Зурваши положила руку на живот Кетана, прижимая кончики когтей к его шкуре. Она медленно провела ими вниз, и он втянул застежки, плотно закрывая щель. Ее насыщенный похотью аромат полностью противоречил ярости, которую она излучала.
Всякий раз, когда Айви царапала ногтями шкуру Кетана, это вызывало у него трепет. Это пробуждало его голод, его желание, заставляло его страстно желать, чтобы ее руки скользили по всему его телу, лаская, дразня и исследуя.
Ощущение когтей Зурваши вызвало у него желание разорвать собственную плоть, чтобы она никогда больше не смогла к ней прикоснуться.
Давление когтей королевы становилось все тверже по мере того, как они опускались все ниже.
— Слишком долго мои матери и сестры не получали того, что им причиталось. Слишком долго мою доблесть не замечали.
— Она сделала тебя своим Верховным Клыком, — прохрипел Кетан.
Ее рука замерла с огромными острыми когтями слишком близко к щели Кетана. Его сердца бешено колотились, по венам тек жидкий огонь, но он не мог ухватиться за веревку. Даже с настолько сильно согнутыми запястьями, что казалось, они вот-вот сломаются, он не мог ухватиться за веревку.
Королева была прямо перед ним. Один укус его жвал мог бы положить всему конец. Один укус мог означать, что его друзья, его пара, его племя будут в безопасности.
— Недостаточно, — прошипела Зурваши. Она согнула пальцы, и ее когти вонзились в шкуру Кетана. — Особенно когда ей не хватило сил и воли увидеть наших врагов по-настоящему побежденными. Сколько моих сестер по копью погибло только за то, чтобы эта трусиха приказала нам вернуться?
— Ты никогда не действовала ни для кого, кроме себя, — один из когтей Кетана задел петлю веревки, соскребая внешние нити. — Тебе нет дела ни до твоих сестер по копью, ни до Такарала.
— Тот шанс, который у тебя мог быть, чтобы узнать меня, маленький Кетан, уже давно упущен, — она вонзила когти глубже и придвинула голову достаточно близко, чтобы он почувствовал ее дыхание на своем лице. — Я — Такарал. Такарал могуществен благодаря мне.
Он заскрежетал жвалами, но они нашли только пустой воздух.
Рука Зурваши снова схватила его за горло, и она скользнула передней ногой по всем трем связанным левым ногам Кетана. Он напрягся, пытаясь освободиться от пут, звериное рычание клокотало в его груди. Его окутал ее запах, но резкий привкус человеческой крови, воображаемой или нет, не позволил Кетану дрогнуть.
Королева убила Эллу. Королева хотела убить Айви.
Коготь большого пальца Зурваши оставил крошечный порез на челюсти Кетана.
— Моя линия будет продолжаться вечно. Мой выводок станет правителями Такарала, и мое наследие затмит наследие Такари и ее слабых потомков. Весь Клубок узнает о Зурваши, и они всегда будут произносить мое имя с благоговением и ужасом.
Ее хватка на его горле не давала Кетану говорить, но он смотрел на нее не мигая; Зурваши была глубочайшей тьмой, непроницаемой и ужасной. Не монстр из легенды — она была намного, намного хуже.
— Ты произведешь на свет мой выводок, Кетан, и выполнишь все свои обязанности как моя пара, пока я создаю свое наследие вместе с нашими отпрысками. Но сначала ты посмотришь, как я убью всех остальных твоих маленьких созданий, — ее хватка на нем усилилась, пуская свежую кровь. — И всех, кто тебе дорог, включая твою сестру. Ты усвоишь урок, но помогать тебе будет уже слишком поздно.
Другая ее рука поднялась, и она погладила подушечкой пальца внешнюю сторону его жвала. Темнота становилась все плотнее, и ее запах разбивался о его силу воли, проникал в него, пробуждая инстинктивные реакции, которым он так упорно сопротивлялся. Она была повсюду, вокруг него, хищным облаком, голодной трясиной, из которой не было выхода.
Нет.
Побег возможен. Пока кровь текла в жилах Кетана, пока дыхание наполняло его легкие, пока бились его сердца, он существовал для Айви. Свет, который она вселила в его сердце, никогда не сможет быть побежден тьмой королевы.
Несмотря на безжалостную хватку Зурваши на своем горле, Кетан защебетал.
Королева взревела и притянула его ближе. Веревки были мучительно туго натянуты, особенно та, что вокруг его шеи, но нить, намотанная на плечи, ослабла, пусть и едва. Ее пальцы держали его жвалы раскрытыми, в то время как ее клыки впились в его лицо.
— Каждый раз, когда ты издаешь звук, ты побуждаешь меня придумать для тебя новое наказание, — прорычала Зурваши. Когда она продолжила, ее голос превратился в мурлыканье. — Но тебе не будет даровано освобождение в смерти. Гораздо приятнее будет знать, что ты страдаешь за все зло, которое причинил мне.
