Она не одна, в кресле напротив сидит Демченко, на прикроватной тумбе стоит букет свежих цветов. А я не догадался заказать букет. Хотя, я даже не думал о цветах, мне было важно увидеть ее и узнать, что все хорошо. Стефания уже полностью собрана, сидит на кровати и пьет сок. Они оба оборачиваются ко мне, а я ухмыляюсь, останавливаясь в дверях. Демченко встаёт с кресла и смотрит на меня волчьим взглядом.
— Выйди! — кидаю ему, делая шаг вперёд.
— А то что? — рычит он.
— А то я выкину тебя отсюда!
— Попробуй! — дерзко заявляет он и идёт на меня. Ну ты сам напросился, тварь, я же тебя размажу, как физически, так и морально. Давно пора, а то, я смотрю, ты возомнил себя бессмертным, — Выйдем, — предлагает Демченко. Я разворачиваюсь, но меня останавливает Стефания.
— Прекратите! — мы оборачиваемся, Демченко кидается к Стефании, но я его торможу, хватая за плечо. — Володя, подожди меня, пожалуйста, в машине, — просит она.
— Ты уверена? — удивленно спрашивает он, дёргая плечом, за которое я его удерживаю.
— Да, пожалуйста, — устало выдыхает она. Он кивает, разворачивается и идёт на выход.
— Можешь сразу уезжать, — спокойно советую ему вслед, потому что не намерен ее отпускать. Демченко делает вид, что не слышит, и покидает палату. Закрываю за ним дверь беру стул и сажусь напротив Стефании.
— Как ты? — уже спокойно спрашиваю я. Она осматривает меня, но в глаза не смотрит и не позволяет поймать ее в своей плен.
— Хорошо, меня отпустили домой. Спасибо, вчера я была не в себе. Прости, я разбила машину. Но ты забрал мою, думаю, мы в расчете, — усмехается она и я вместе с ней. Приятно видеть ее улыбку и понимать, что с ней все в порядке.
— Плевать на машину, я куплю тебе новую. Скажи, как ты оказалась за рулем, когда последнее время старательно ее игнорировала?
— Я хотела отогнать ее на платную стоянку возле дома. Знаешь, такая машина привлекает внимание… Стой, откуда ты знаешь, что я на ней не ездила? И как ты вчера узнал, что я в больнице? — с подозрением спрашивает она.
— О своей женщине я знаю все, — всё-таки ловлю ее взгляд, удерживая. Такие красивые глубокие глаза, в которых тысячу эмоций.
— Следишь за мной? — тихо спрашивает она, продолжая смотреть в глаза. А я не хочу разговаривать. Я хочу ее поцеловаться. Просто зарыться в волосы и жадно кусать эти губы. Она в больнице, с пластырем на лбу, в мятой одежде и простым хвостиком на затылке и все равно возбуждает.
— Нет, оберегаю.
— От чего? — ее голос становится ещё тише, а в глазах появляется печаль.
— От всех, кто покушается.
— Не нужно. В твоей жизни ничего не изменится. И я своего решения не поменяю. — Сколько стоили услуги этой клиники? Не хочу быть тебе должна, — Стефания поднимается с места, берет сумочку и начинает что-то искать в ней.
— Не неси бред! Ничего ты мне не должна! И ты поедешь сейчас со мной. Сядешь в машину к Демченко — я его уничтожу! Не доводи до греха!
ГЛАВА 22
Стефания
Романов везёт меня домой в полной тишине. Со мной все хорошо, голова не болит, лёгкая слабость, но доктор говорит, что это нормально и мне просто нужно отдохнуть. Меня, наверное, должен беспокоить шов на лбу и моя внешность, но я держу в себе такую новость, которая перекрывает все переживания.
Зачем я еду с Романовым? Сама не знаю… Я пытаюсь себя обмануть и оправдываю тем, что боюсь за Владимира. Но на самом деле, я эгоистично хочу ещё немного подышать этим мужчиной.
В момент аварии я испытала шок. То состояние, когда сковывает от испуга, внутри все горит, а по телу идёт озноб. Я не чувствовала боли, меня просто трясло и не хватало воздуха.
Потом вокруг меня оказались люди, что-то говорили, помню тряску в машине скорой помощи, отделение травматологии, где мне предложили успокоиться и ждать своей очереди. А у меня колотилось сердце, и кружилась голова. Ничего не соображала, просто сидела и смотрела в пол, и старалась не обращать внимание на стонущего парня с распухшей ногой и перегаром. Меня тошнило от этих запахов.
Когда появился Романов, я выдохнула, меня реально начало отпускать. Подсознательно, когда он рядом, чувствуешь себя защищённой. Так и должно быть с настоящим мужчиной. Но… Этот мужчина не мой.
Утром, когда пришла в себя, я поговорила с врачом и позвонила Владимиру. Мне хотелось поскорее покинуть клинику и не встречаться с Романовым. Его присутствие вызывает ломку. А я ещё не переболела этим мужчиной, меня по-прежнему ломает. Особенно по ночам, когда хочется забить на гордость, принципы и мораль. Хочется звонить ему и просить приехать. Хочется дышать им, чувствовать и плевать, что там творится в его реальности. Но я запрещаю себе это делать, нужно перетерпеть и меня отпустит. Иногда я его ненавижу за то, что ворвался в мою жизнь и все в ней перевернул. Никто не давал ему такого права! Только он не спрашивал, а просто брал и я с удовольствием отдавала.
Я могла бы вызвать такси, позвонить подруге, отцу, кому угодно — только бы не ехать с ним. Но я, словно мазохистка, дышу этим мужчиной, обещая себе, что последний раз. Правильно будет рассказать ему о последствиях нашей последней ночи, я даже открываю рот, но ничего не произношу. Так, наверное, нечестно по отношению к Романову, он имеет право знать. Но… я не хочу. Что изменится, если он узнает, что я беременна? Из любовницы я превращусь в содержанку? Или он бросит жену и будет со мной? Нет, такого не будет… И уже не только я буду на вторых ролях, но и мой ребенок. Это в лучшем случае, а в худшем, не думаю, что Романов, как успешный бизнесмен, и безупречный семьянин, может позволить иметь на себя такой компромат. Скорее всего он захочет избавиться от ребенка…
Я узнала, что беременна, сегодня утром и буквально молила доктора не рассказывать об этом Романову. Это был не просто шок — мир перевернулся. Я мечтала о семье и детях, но не при таких обстоятельствах. В первые минуты мне стало страшно, и я сама грешным делом подумала об аборте. А потом рыдала и ругала себя. Ребенок не виноват.
Мне страшно остаться одной, но жить на вторых ролях я тоже не хочу. Пусть я поступаю неправильно и нечестно, но Романов не узнает об этом ребенке. Я хочу, чтобы он любил меня, чтобы поставил меня и моего ребенка на первое место, я эгоистично хочу быть единственной.
Я самодостаточная и сильная женщина. И смогу дать своему ребенку все необходимое и надеюсь, что у меня хватит тепла и любви. А сейчас мне просто хочется смотреть на Романова и мысленно представлять, как бы он отреагировал на то, что я жду нашего ребенка и одновременно молить бога, чтобы он ничего не узнал.
Глеб тормозит возле моего подъезда, выходит из машины, открывает для меня дверь внедорожника и помогает выйти.
— Еще раз спасибо, но не нужно больше мне помогать, — на улице холодно, опять идёт снег, во дворе пусто, но возле подъезда стоит пожилая соседка с маленькой собачкой и с интересом наблюдает за нами.
— Стефания, не зли меня, пошли! — берет меня за руку и тянет за собой. Сначала дергаюсь, но кидаю взгляд на соседку и покорно иду за Глебом. У него очень теплая ладонь, хочется прислониться к ней щекой и тереться как кошка, выпрашивая ласки.
— Глеб, я серьезно! — уже решительно произношу я, когда мы подходим к двери.
— Я тоже, Стефания! Открывай дверь! — как всегда приказывает, и я повинуюсь.
— Ничего не будет, — тихо произношу я, проходя в квартиру. — Между нами ничего не будет… — снимаю с себя пальто, сапоги и сажусь на пуфик в прихожей.
Романов садится передо мной на корточки и заглядывает в глаза.
— Будет, Стефания. Ты мне необходима, — хочется кричать, что он тоже мне необходим. Мне и нашему ребенку. Он очень нам нужен. Но я кусаю губы и прячу от него взгляд.
