— Ты взломала НАСА?
— Пару раз. — Я поднимаю бокал, чтобы скрыть ухмылку, и опустошаю его содержимое. — Так я хотя бы могла пожаловаться на моего начальника — злобного ублюдка.
Рафаэль разражается глубоким смехом. Боже, даже его смех сексуален. Я настолько поглощена наблюдением за ним, что мне требуется пара мгновений, чтобы осознать абсолютную тишину, которая снова опускается вокруг нас. Прямо как сегодня утром на кухне. Все прекратили свои занятия, даже официант, который только что закончил наполнять мой бокал, и уставились на Рафаэля.
— Уверен, что ты устраиваешь ему ад. — Он наклоняется через стол и берет мой подбородок между пальцами, поглаживая кожу большим пальцем, в то время как его глаза буравят меня. — Ты можешь взломать любую систему?
Наши лица едва ли находятся на расстоянии дюйма друг от друга, но я все больше склоняюсь к его прикосновениям.
— Зависит от системы, — шепчу я. — И ее безопасности, конечно. Но в теории — да.
Его большой палец поглаживает мою нижнюю губу, и мое дыхание учащается. Рой бабочек, приютившихся в моем животе с того момента, как я скользнула в его машину, взлетает. Я чувствую, как трепещут их крылышки, когда волнение переполняет меня. Рафаэль приближается, его глаза сверкают. Неужели он собирается меня поцеловать? Мои губы приоткрываются в ожидании этого первого контакта.
— Ты не могла бы навести справки об одной транспортной компании, vespetta?
Мое волнение спадает.
— Что?
— Я бы хотел, чтобы ты изменила данные об отправке определенного контейнера. Он должен быть доставлен в Геную на следующей неделе. Я бы предпочел, чтобы он оказался в другом месте. Может быть, в Шанхае.
Он все еще поглаживает большим пальцем мои губы, просто одурманивает мой мозг. Я чувствую его прикосновение до самой глубины души, и оно вызывает образы гораздо большего, чем поцелуи. Значит, пока я млею на месте, Рафаэль хочет обсудить какие-то чертовы детали доставки?
Я тянусь к своему бокалу и делаю большой глоток крепкого вина. Официант подходит и снова наполняет бокал. Хорошо.
— Нет. Почему я должна делать для тебя что-то вне нашего договора?
— Потому что я тебя об этом попросил.
— И ты всегда получаешь то, что хочешь?
— Обычно да. Даже если для этого мне придется уничтожить всю твою мешковатую одежду, чтобы заставить тебя принять свою красоту.
Я вдыхаю, беру бокал с вином и снова опустошаю его, опустив глаза вниз.
— Ты никогда раньше не называл меня красивой.
— Потому что ты наверняка слышала эту фразу миллион раз от бесчисленных мужчин. Потому что ты должна знать, что ты красива и что мужчины не могут не замечать и не петь тебе дифирамбы. И я готов поспорить, что тебе неприятно это слышать. — Рафаэль кладет палец мне под подбородок, поднимая лицо, чтобы встретиться с его взглядом. — Это не так работает, и ты знаешь. Ты можешь завернуться хоть в чертову скатерть, и мужчины все равно будут падать перед тобой на колени, Василиса. В этом нет ничего плохого.
Да, очевидно, есть.
Когда я была маленькой, не имело значения, красивая ты или нет — дети просто хотели играть.
Я бы солгала, если бы сказала, что мне не нравилось внимание, которое получала, когда повзрослела, особенно в старших классах. Парни постоянно подходили ко мне, говорили, какая я красивая, и приглашали на свидания. Все хотели быть со мной, а девочки мечтали быть на моем месте. Мне это ужасно нравилось. Боже, какой же я тогда была самовлюбленной. Или, может, просто слишком молодой. Но постепенно все начало меняться. Точнее, начала меняться я сама. И помню тот день, который стал для меня переломным.
Наш учитель музыки и театра в десятом классе объявил, что меня выбрали на главную роль в школьном спектакле. Я была безмерно счастлива и горда собой, ведь так старалась, чтобы получить эту роль, — выучила весь сценарий наизусть и часами репетировала перед зеркалом. Я даже пропустила день рождения сестры, чтобы еще немного поработать над ролью перед прослушиванием на следующий день. Но после объявления я услышала, как другие студенты перешептываются: «Да все знают, что она получила роль только за свою красоту». Все продолжали обсуждать это, и к тому времени, когда занятия закончились, даже я начала в это верить. На следующее утро я сказала учителю, что ухожу. Затем вернулась домой и заплакала.
После этого подобное случалось довольно часто. Меня выбирали для выступления на школьном мероприятии не из-за моей статьи о голоде в мире, а потому что я «хорошо смотрелась на плакате». И я окончила школу с хорошими баллами не потому, что брала дополнительные онлайн-курсы, а потому что «получала дополнительные баллы за то, что трясла сиськами перед деканом».
— Знаешь, в прошлом семестре я получила высший балл по криптографии. Лучший результат за последнее десятилетие, — говорю я.
— Я не удивлен.
— Все говорили, что это потому что «профессор хотел меня трахнуть». А не потому что я старалась учиться.
— Почему тебя волнует, что думают о тебе другие?
Я поднимаю глаза и встречаю взгляд Рафаэля. В голове возникает странное ощущение легкости и воздушности. Наверное, мне следует сократить количество вина. Тем более что мой язык развязался. Почему с ним так легко разговаривать?
— Люди — это не острова, Рафаэль. Мы не существуем в одиночестве, оторванные от всего. Нельзя просто игнорировать чужое мнение.
— Я не согласен.
Фонарь, свисающий среди виноградных листьев над нашим столом, колеблется на легком ветерке, отбрасывая прерывистый свет на строгие черты Рафаэля и подчеркивая линии на его лице в игре света и тени. Он вновь нежно касается моего подбородка, вызывая волны удовольствия в теле. Мои пальцы жаждут сделать то же самое с ним.
— Да? И все же ты несколько дней прятался от меня. Почему?
— У людей очень сильная реакция, когда они впервые видят мое лицо. Особенно у женщин. Я не хотел, чтобы ты меня боялась.
— Есть много вещей, которые меня пугают, Рафаэль. Твое лицо к ним не относится.
— Скажи мне, что это за вещи, и я уничтожу каждую из них.
— Высота. Водные твари. Торговые центры.
— Торговые центры?
— Да. Я не могу с ними справиться. — Я удерживаю его взгляд. — Но мой самый большой страх… это то, что пострадают мои близкие. Не мог бы ты отозвать своих приспешников, чьи прицелы направлены на мою семью, пожалуйста?
Мускул на челюсти Рафаэля напрягается. Он не отвечает.
— Пожалуйста, — шепчу я. — Обещаю, что буду придерживаться нашей сделки и останусь, пока не выполню свою работу.
Это уже не кажется таким невыносимым. Остаться здесь. С ним. Если бы я была предельно честна с собой, то признала бы, что мое сердце сжимается, как тиски, когда думаю об отъезде. Мне очень нравятся наши ежедневные препирательства. Мне нравится проводить с ним время. Мне нравится… он. Боже мой, почему мы не могли встретиться при других обстоятельствах? Я не сомневаюсь, что тогда бы точно влюбилась в Рафаэля. Но, может, независимо от нашей ситуации, я уже влюбилась? Нет. Абсолютно нет. Это во мне говорит вино.
Рафаэль делает глубокий вдох и смотрит мне в глаза, затем откидывается в кресле и достает свой телефон. Мое сердце колотится так быстро, что может пробить ребра, когда он набирает номер и подносит телефон к уху.
— Гвидо, отзови команду с Петровых… Да, сейчас.
— Спасибо, — говорю я, когда он кладет трубку.
Рука Рафаэля хватает меня за шею. Его взгляд встречается с моим, зеленые глаза сверкают угрозой.
— Нарушишь свое слово, и ты знаешь, что произойдет. Поняла?
— Я не нарушу его.
— Хорошо. Давай сделаем заказ. — Он небрежным жестом подзывает официанта.
Рафаэль
Обедающие за другими столиками постоянно бросают косые взгляды в нашу сторону на протяжении всей трапезы. Они думают, что делают это незаметно, но я ловлю каждый взгляд.
К утру все жители района будут знать, что я ужинал с неизвестной женщиной. Таормина — маленький городок, и здесь я — главный предмет сплетен.
