— Я же не прошу никаких поблажек! Отнеситесь ко мне строже, чем к остальным, я согласен! — с жаром выпалил он.
Алина вздохнула, дернула рукой с пакетами, словно хотела отмахнуться.
— Вы не понимаете… Вуз — это улей. Пока пчелы спокойны, они делают вкусный мед. А когда злы… Шаукат. Сделаем вид, что этого разговора не было. Извините.
В последних словах звучала такая холодность… Или ему почудилось. Кат тоже вздохнул и молча отворил Алине калитку — она успела открыть замок.
Преподавательница юркнула в дверь и торопливо захлопнула ее с другой стороны.
Замок щелкнул и Кат покачал головой.
Опять все испортил!
Ну почему в присутствии этой женщины он не может себя контролировать? Вести себя спокойно и рассудительно? Почему он способен на это всегда, кроме моментов, когда рядом Алина?
* * *
Алина
Он признался мне в любви…
Я лежала в кровати, глядя в потолок и думала о Шаукате Вяземцеве.
Он смотрел так, словно никогда ничего прекрасней не видел. Его голос вздрагивал так, словно передо мной не мужчина, а трепетный юноша. Его глаза так сверкали, словно у Вяземцева температура под сорок.
Он волновался. Сжимал и разжимал кулаки, переминался с ноги на ногу. Непохоже, чтобы он блефовал или просто пытался меня соблазнить. Ведь признания для этого не требовалось. Сколько мужчин и женщин доходят до секса, ни разу не произнеся эти три слова.
Нет. Шаукат, Кат, как называли его друзья, казался очень искренним.
И мне ужасно хотелось ответить ему.
Только не сейчас! Не перед экзаменом. Это все ужасно осложнило бы.
Осталось каких-то две недели с хвостиком. Если, правда, влюбился — потерпит. И я перестану сомневаться в намерениях Ката. Увижу, что он готов ждать и, по-настоящему, серьезно ко мне относится. Смогу убедиться, что Кат не обманывал, и, правда, сдаст лучше всех, чтобы доказать, что никогда не рассчитывал ни на малейшие поблажки.
Я заснула, думая об этом. А проснулась с твердым решением порвать с Иреком и предложить ему остаться просто друзьями.
Зря, боже, как же зря я все это с ним затеяла! Дала ложную надежду, окрылила…
Я думала об этом, провожая сына в садик вместе с няней и собираясь на работу. По счастью, я уже знала расписание Ирека и собиралась после занятий зайти к нему и все выяснить.
Пары прошли буднично для предэкзаменационных недель.
Сдачи всего, чего только можно: лабораторок, контрольных, пересдачи рефератов, назначение новых пересдач и прочее.
После всей этой круговерти, я выпила чаю в тишине пустого кабинета, пока остальные либо еще не пришли, либо вели свои занятия и отправилась к Иреку.
У дверей в его кабинет я притормозила, словно ныряла в ледяную воду. Сердце гулко ударилось о грудную клетку.
Я толкнула дверь и поняла — назад дороги нет.
Ирек встретил меня улыбкой. Подошел, наклонился, чтобы привычно поцеловать в щеку. Боже! У меня язык прилип к небу. Я смотрела на него и хотелось то ли заплакать, то ли закричать. От ощущения собственной вины, от желания чтобы все случилось иначе. Ведь он хороший! Да, черт побери! Хороший, достойный, чтобы его ценили, любили и относились по-настоящему…
Ирек отступил и с минуту сверлил меня внимательным взглядом. Я судорожно пыталась найти слова, хотя еще недавно почти наизусть заучила будущую речь. Все путалось. Казалось — все не то и не так.
Нужно сказать как-то иначе: мягче, легче для понимания.
Не ударив по самолюбию этого мужчины.
Ирек вздохнул, отошел на несколько шагов и присел на стол.
— Не получается? Да, Алина? Я ведь прав?
— Ччто? — выдохнула я.
— Не получается у тебя меня полюбить? Начать относиться больше, чем к другу?
Я только кивнула, спрятав глаза. Ирек спрыгнул со стола, приблизился. Поднял мою голову за подбородок и произнес с чувством:
— Я знал… что так и будет. Чувствовал. Ты не подпускала меня. Отгораживалась. Но ты старалась. И это я тоже видел…
— Мы можем остаться друзьями?
Ответом мне стало молчание: долгое, неприятное, напряженное.
Ирек убрал руку с моего подбородка, хмурился и смотрел в лицо. И ощущение, что как раньше уже не будет, охватило с головы до ног. Боже! Как тяжело! Как же сложно! Как все неправильно!
— Прости, — Ирек еще немного помолчал и забил последний гвоздь в гроб моей надежды на наши дружеские отношения. — Я пока не смогу стать тебе другом. Может позже…
Я не смогла дослушать. Попятилась к двери, выскочила наружу и… уткнулась в Вяземцева.
Он посмотрел так, словно я предавалась с Иреком страсти на столе кабинета. Свел брови на переносице, дернул вниз уголками губ и выдавил:
— После экзамена я и ему скажу, все, что считаю нужным!
Я собиралась возразить. Как-то все прояснить. Но Кат крутанулся на пятках и понесся по коридору, едва не сбив с ног тетю Зину. В последнюю минуту он притормозил, обогнул уборщицу по широкой дуге и скрылся за поворотом в сторону выхода.
Ну вот… Ни один из мужчин меня не понял и не выслушал. Однако, это становится какой-то системой.
В немного подавленном расположении духа я отправилась в кабинет пить чай. Вскоре пришла Настя Рудникова. И мы с удовольствием навернули жирную, местную пиццу на толстом ломтике теста. Вредную, непохожую на настоящую, совсем не такую, как в нормальном кафе. Зато с чувством и с аппетитом.
* * *
Шаукат
Прямо из вуза Кат отправился в «Королевы», ничего не сообщив своим товарищам из группы старших студентов. Даже Темычу не позвонил.
Хотелось надраться и подраться. Вот прямо так.
Ундина повиляла бедрами возле Вяземцева. Он сунул ей в трусики дежурные купюры «на отвяжись» и продолжил «праздновать».
Когда изрядно надрался, решил найти кого-нибудь для «сброса напряжения».
Однако вокруг тусовались одни перевозбужденные хозяева жизни, у которых нет времени на романы, а гормоны давят на мозг. Таращились на девушек, кончали, или отправлялись в отдельные кабинки.
Кат практически отчаялся. Так хотелось кому-нибудь врезать! Так хотелось размяться! Забыть на время эту тянущую боль в груди.
Она послала его вчера, но Вяземцев надеялся. Вбил себе в голову, что Алина почти согласна, почти готова встречаться с ним. Только после экзамена. А сегодня застал ее выходящей от своего чернявого препода. Значит, они так и не расстались.
От этих мыслей у Ката в глазах темнело от ярости. Он навалял бы сопернику еще там, в вузе. Что сдержало? Да только уважение к Алине. Она так переживала из-за мнения коллег, из-за косых взглядов и шепотков за спиной!
Она, все она!
Даже когда ударила по больному, Вяземцев все равно не смог ответить тем же. Заботился о ее душевном спокойствии.
Случай подраться подвернулся, когда Кат уже ни на что не надеялся и взялся за очередную рюмку коньяка.
Два бугая, бандитской наружности принялись приставать к одной из девушек прямо в зале. Стащили ее с подиума для танцев и начали снимать бюстгальтер.
Хрупкая, ярко накрашенная блондинка пищала и сопротивлялась. Охранники отделились от двери и двинулись к идиотам. Не все девушки соглашались на приватный танец. И, уж тем более, на что-то большее. Для этого следовало отдельно договариваться. И не сразу с танцовщицей. Вначале с директором клуба, который сидел в большом кабинете, прямо за сценой. Туда девочки приводили клиентов, с которыми были не прочь продолжить «танцевать».
А эти захотели сразу, бесплатно, да еще и на публике.
Охранники принялись оттаскивать бугаев, когда те закричали «Наших бьют!» — и к ним присоединились еще пятеро. Таких же. Узколобых, со сломанными носами. Видимо, какие-то местные преступные элементы решили оторваться всем скопом. Возможно, праздновали удачное «дело».
Кат бросился на помощь охранникам. Еще некоторые посетители присоединились. Невесть откуда нарисовался Сомин. Хотя минуту назад Кат готов был поклясться, что боксера и близко не было.
