Телефон рядом загорается, на экране незнакомый номер. Мирон? Но не мог же он сменить сим-карту только ради этого?..
— Девушка, здравствуйте, — звучит незнакомый голос, когда, поразмыслив, я отвечаю на звонок. А вдруг там что-то важное?
— Здравствуйте.
— Это бармен из «Койота». Мы закрываемся, а у нас тут ваш…э-э-э…парень. Брюнет, высокий такой, вы у него «Зефиркой» записаны в контактах. Первым высветилось, когда я залез в список вызовов.
Вспоминаю, что Мирон мне действительно звонил пару часов назад. Это уже превратилось практически в ритуал. Он звонит, я не отвечаю.
— Он вас подговорил?
— Нет. Он вырубился у меня за стойкой. Вы бы забрали парня, а то выкидывать его на улицу мне как-то не очень хочется.
— Вырубился?
— Перебрал, основательно так. На такси его тоже не отправить, водители отказываются брать. Я на полчаса еще могу задержаться, максимум. Приедете?
— Нет.
Я скидываю вызов и возвращаюсь к конспекту. Пишу пару предложений, а потом перезваниваю по номеру Мирона, чтобы узнать адрес.
Да это же другой конец города!
Глава 24
Я приезжаю в филиал ада на такси, потратив на это целых пять сотен. Почему филиал ада? Потому что бар расположен в таком месте, что здесь тебя с легкостью могут ограбить, изнасиловать, убить, потом выполнить второй пункт еще раз и лишь после этого сбросить в ближайший мусорный бак, где никто искать не будет.
— Зефирка? — усмехается какой-то парень из-за барной стойки, когда я вхожу внутрь.
— Диана, — поправляю его. — Здравствуйте. Я за своим…знакомым.
— Так вон он, — бармен кивает головой на диванчик у стены. — На себе потащишь?
Упс. А вот это-то я и не учла. При всем желании я не смогу поднять Мирона. Если до такси его донесет этот парень, то как я потащу предателя в его квартиру? Вариант бросить его здесь играет новыми красками.
— Понятно, — хмыкает звонивший мне. — За небольшое вознаграждение я тебе помогу. Пять тысяч, и сделаю все в лучшем виде.
— Но у меня нет столько с собой…
— Зато у парня твоего есть. Судя по марке виски, которое он тут пил.
— Хорошо. Где его кошелек?
— Понятия не имею, он телефоном расплачивался. Обгоняя твои мысли, нет, я по его приложениям не лазил и деньги себе не переводил. Все-таки капля честности и совести во мне есть, к сожалению. Да и это можно будет легко доказать потом.
— Я согласна на пять тысяч.
— Ну еще бы.
В машине я постоянно отодвигаюсь на заднем сиденье от Мирона, потому что с каждым поворотом он все сильнее заваливается набок. В итоге я оказываюсь прижатой к двери, а голова предателя лежит у меня на коленях.
Как вообще можно было так напиться? Хоть бы место получше выбрал…
— Куда сгружать? — спрашивает меня Никита, как он ранее представился, когда мы поднимаемся в квартиру Вертинского.
— На диван, если можно.
— На коврике его не хочешь бросить в качестве наказания?
Ник хмыкает, когда я отрицательно мотаю головой, и дотаскивает Мирона до дивана в гостиной. С оплатой его услуг мы разобрались еще в баре, так что у парня нет никаких причин задерживаться. Он салютует мне на прощание и выходит из квартиры, прикрыв за собой дверь.
Простояв примерно минуту на одном месте, я тоже хочу уйти, но предатель внезапно приходит в себя. Кашлем он прочищает горло, принимает сидячее положение, зацепившись рукой за спинку дивана и подтянув себя.
— Черт… — Мирон растерянно оглядывается по сторонам, так и не заметив меня.
— Ты у себя в квартире.
От моего голоса он дергается. Трет глаза и находит меня взглядом.
— Это сон?
— Да, это твое подсознание, — я специально говорю громко, потому что знаю, что голова у предателя сейчас раскалывается. По-другому и быть не может.
— Вообще не удивительно, Динь. Ты постоянно у меня в голове, — невесело усмехается Мирон и откидывается назад.
Он что, правда поверил моим словам?
То есть Мирон думает, что я — иллюзия из его мыслей?
— Блять, хреново-то как…
— А нечего было столько пить, — язвительно замечаю, наблюдая, как он снова морщится.
— Покопайся еще в моем подсознании, фея. Если ты ненастоящая, должна знать, почему я так нажрался.
— Почему? — быстро выпаливаю, вцепившись пальцами в дверной косяк.
— Диан? — предатель распахивает глаза.
Я жалею о том, что не ушла раньше. Разглядывая Мирона, сидящего натом самомдиване, я словно оживляю в памяти картинки своего первого раза. Картинки, которые кислотой хочется выжечь изнутри.
Подойдя к окну, я открываю его настежь, чтобы глотнуть свежего воздуха. Мне еще в лифте ехать несколько этажей, не хотелось бы упасть в обморок от подступившей к горлу горечи прямо там.
За моей спиной раздаются шаги, и я вся сжимаюсь. Повернуться не решаюсь, потому что если вдруг Мирон решит приблизиться ко мне сейчас — лучше уж в окно. Но он всего лишь скрывается в ванной.
Проходит минут пять, прежде чем он выходит из нее. С мокрыми волосами и частью футболки сверху где-то по грудь. Его губы практически синие, сам он дрожит и морщится, проводя ладонью по голове, чтобы капли воды не заливали лицо, а скатывались на спину по затылку.
— Так как ты здесь оказалась? Ну, и я заодно.
— Мне позвонил бармен из той помойки, где ты пил. Выбрал последний набранный номер.
— И ты сразу приехала? — улыбается предатель, разглядывая меня.
— Не сразу. Я долго думала, перед тем как это сделать. Очень хотелось бросить тебя там, но потом я нашла на карте это место и почитала отзывы. Каждый второй писал, что больше ни за что в жизни туда не сунется. Мне стало жалко тебя.
— Жалко, значит, — как-то многозначительно повторяет Мирон. — Даже после того, что я с тобой сделал?
— Мне пора.
Я пытаюсь добраться до выхода, но Мирон перекрывает мне путь собой. Его ладонь мягко обвивается вокруг моего запястья, он останавливает меня таким способом, в этот раз контролируя свою силу. Если я дерну рукой, уверена, он разожмет пальцы.
— Поговори со мной, Динь-Динь. Выскажись, наори, ударь в конце концов, — подушечками пальцев он поглаживает кожу.
— А что это изменит? — с напускным равнодушием спрашиваю я. — Подсказка — абсолютно ничего. Время назад не отмотать.
— Разочаровалась во мне навсегда?
— Да.
— Врешь ведь, Диан.
Захлебываясь воздухом, я отшатываюсь, когда губы Мирона приближаются к моим. Заношу руку, чтобы влепить предателю пощечину, но почему-то не могу ударить его. Мышцы каменеют в паре сантиметров от его щеки, и удара не происходит.
— Что останавливает? — накрыв своей ладонью мою с тыльной стороны, Мирон сам прижимается щекой к ней.
— Слишком много чести.
— Язвить научилась. У тебя неплохо получается, зефирка.
Отпустив руку, Мирон сбоку обходит меня и закрывает окно, о котором я совсем забыла. У него вся футболка на спине вымокла, и от каждого соприкосновения с тканью предателя потряхивает. Наверное, в ванной он окатил себя ледяной водой, чтобы хоть немного прояснить сознание. Иначе так бы и дальше думал, что я всего лишь призрак его алкогольных галлюцинаций.
— Останешься здесь? Я не трону тебя, Динь-Динь, слово скаута.
— Ты никогда не был скаутом.
— Пожалуйста.
В одном этом слове так много боли… Каждая буква пропитана отголосками чего-то темного и ядовитого. Что-то незримое подталкивает меня сделать шаг навстречу продрогшему предателю.
— Почему ты напился?
— У меня умер отец. Узнал пару часов назад, или уже больше.
Я замираю, пытаюсь осознать только что сказанное Мироном.
— Мне жаль, — говорю с замиранием. — Мне правда очень жаль. Это…это ужасно.
— У нас с ним никогда не было нормальных отношений. В недавнюю нашу встречу, когда я уезжал, мы наговорили друг другу кучу всего, потому что отец решил продать квартиру моей матери, не обсудив это со мной. Это был наш последний разговор.
Предателю очень тяжело даются эти слова. По его голосу я чувствую, что он дико сожалеет. Самое страшное, что ничего уже не исправить. Каким бы ни был его отец, уверена, знай Мирон все заранее, он бы постарался что-то изменить.
